не Родины. Бабуля, будучи дамой обеспеченной, могла позволить себе нанять мне няню, а потом и устроить меня в ясли. Когда мне исполнился год, бабуля, задействовав свои связи, сменила мне фамилию в документах и стала я, как и она, Арсентьевой. Но папуля подгадил мне не только фамилией. Увы! Я и внешностью пошла в него и характером. Педантичная, въедливая, всегда спокойная, с равнодушным выражением на лице. В общем, характер нордический, выдержанный. Я и дралась с этим самым выдержанным характером и спокойным выражением лица. А драться мне приходилось часто, ребятня и в детсаду и во дворе, да и в школе тоже частенько дразнили меня. К тому же я обладаю одной неприятной чертой - я прямолинейна до изжоги. Как говорит мой троюродный братец Кирюха (бравый офицер спецназа, между прочим!) - Тактичности и дипломатичности в тебе, Лизка, как в бэтре! То есть нисколько.
Да внешность у меня того... не мечта поэта, прямо скажем. В детстве, глядя на меня, бабуля со своими сестрами, говорили уверенно.
-Ничего, перерастет! Вон Катенька (моя мамуля) тоже была гадким утёнком, а потом какая красивая выросла!
Потом, лет в пятнадцать, говорили.
-Да ещё выправится!
Но уже не так уверенно. А после, когда стало ясно, что я так и останусь худой и с фигурой, в которой сзади мешком висели даже леггинсы, спереди грудь уверенно стремилась к отметке минус, бабуля, вздохнув признала.
-Ну да, красавицы из тебя не получится. Зато ты умная!
Так себе утешение. В школе я была отличницей, поэтому друзей не имела. Окончив школу с золотой медалью, я, удивив бабулю и всю родню, поступила в Плехановку. То есть экономический университет имени Плеханова. И закончив его, я ещё пару лет аспиранствовала на кафедре бизнес-аналитики. Но поняла, что и с кандидатской степенью денег на жизнь мне не хватит.
Бабуля ещё раз тряхнула своими связями и меня приняли на работу в такое солидное учреждение, как Россельхозпродукт. Хотя мне было все равно, хоть сельхозпродукт, хоть Стали и сплавы. Бизнес-аналитика везде одинакова. И вот уже шесть лет, до сегодняшнего дня, я трудилась там, в должности аналитика в соответствующем отделе. Всего нас там было семь человек, восьмой начальник отдела, милейший Петр Васильевич. Он нас всех называл девчонками, хотя самой старшей у нас было уже под пятьдесят, из относительно молодых были я и удивительно безмозглое создание Лидочка.
Как она попала на аналитику, в которой не понимала вообще ничего, а главное - почему ее держали на этой должности - тайна, покрытая мраком. Поговаривали, что у нее надёжный покровитель, один из совета директоров. При этом сие надо было произносить приглушённым голосом и поднимать глаза к потолку, а остальным сочувственно вздыхать. Всю аналитику, поручаемую ей, приходилось потом переделывать нам всем по очереди. И вот, сменился у нас начальник нашего направления, курирующий сразу несколько отделов. Красавчик, спортсмен, с дипломом Гарварда, но страшный бабник. Наши девицы все только томно вздыхали, говоря о нем.
И тут случилось три неприятности сразу - Петр Васильевич наш ушел в отпуск, мне выпало переделывать отчёт Лидочки и на наш отдел надвигалось сокращение штатов. Ясно, что предполагались две кандидатуры - Лидуся и я. Так что, в свете надвигающегося, да ещё просидев полночи за компом, исправляя и переделывая отчёт Лидочки, пришла на работу не в лучшем расположении духа. Ни на кого не глядя, достала из сумки флешку с ответом, и громко заявила.
-Сколько можно пахать за эту начальственную грелку? Лодка, ты как диплом получила? Или купила в переходе?
Гробовая тишина, воцарившаяся в кабинете, меня всё-таки остановила от дальнейшей гневной речи. Повернувшись, увидела чудную сцену - возле Лидкиного стола стоял наш красавчик, а уткнувшись ему в английский пиджак, картинно рыдала Лидуся. Вот стерва, она даже ревёт изящно, аккуратно, нигде ни тушь не потекла, ни помада не размазалась! Промокает глазки начальственным платочком, а он налаживает ее по спине, но рука так и норовит сползти пониже. Ощущение крупных неприятностей почувствовала даже моя плоская пятая точка. Лидуся удалилась попудрить носик, а начальник сухо предложил мне зайти к нему через полчаса и тоже удалился. Я плюхнулась на стул, не зная, что делать, а наши дамы кинулись наперебой давать мне советы.
-Извинись! Скажи, что голова болела, не помнишь, что говорила!
И много чего ещё. Сейчас даже не скажу, кто брякнул.
-Да дай ты ему! Он же ни одной юбки не пропускает! Вот и не сократит! А Лидку ее папик сверху прикроет, все и обойдется!
Глава 2
Что у меня было в голове не знаю. И я, трижды дура, что послушала это все и повелась. Торопливо подновив макияж и брызнув на всякий случай, в некоторых местах духами, двинулась в кабинет начальства. Секретарша, противная и жеманная Наташка, хмыкнула, увидев меня, но пропустила в кабинет.
Начальник, не утруждая себя предложением мне присесть, сухо начал.
-Вы знаете, что у нас идёт реорганизация, и вы попадаете под сокращение кадров. Приказ я сегодня подпишу и отрабатывать две недели не надо. Можете получать документы и расчет.
После этих слов я и решила идти ва-банк. Облизнув, как мне казалось, эротично губы, я начала продвигаться к начальнику, покачивая тем, что у меня отсутствовало - бедрами, и медленно расстреливая пуговицы офисной блузки. Он вначале ничего не понял, но когда я дошла почти до середины блузки, и в распахе был виден лифчик, понял, вскочил, загораживаясь от меня креслом и вскрикнул.
-Вы что? Вы что себе позволяете? Вы в зеркале себя видели? Да я столько не выпью!
Вот после этих слов я и закаменела. Деловито застегнула блузку, поправила юбку и, как мне казалось, с достоинством, вышла из кабинета. Но чаша моего унижения была ещё неполная. Стерва Наташка, смеха ради, просто включила связь с кабинетом начальника на полную громкость и все желающие могли отчётливо услышать все, что хотели.
Так и не сказав никому ни слова, я ушла из этого здания. Дальнейшее уже известно. Теперь вот сидела на кухне и раздумывала, что делать мне дальше. Искать работу надо, да только где найти приличную, по моему профилю? И хватит ли мне денег на жизнь? Небольшие накопления у меня есть, бабуля давно мне откладывала на счёт. Бабушки Марии уже нет на этом свете два года, а я все не могу смириться с ее потерей. Есть ещё бабушкины драгоценности, но это уж если совсем голод будет заглядывать в глаза. Обводя взором нашу немаленькую
