— Ах, мне бы не хотелось это обсуждать… Моя личная жизнь принадлежит только мне… Я боюсь чужой зависти… — Эту чушь обычно несут люди, у которых личной жизни не существует.
Есть женщины гордящиеся своей инфернальностью. Даже, когда от них шарахаются все мужчины, включая сексуально озабоченных подростков и старичков-эротоманов, эти дамы все равно уверены, что их все хотят. Они с удовольствием рассказывают о своих прежних победах и сочиняют новые. Есть другие особи, изображающие из себя чистых и неприступных. Даже при наличии нескольких любовников, одни из которых спонсоры, а другие жиголо, эти дамы разыгрывают голубиц и гордо несут свое голубиное знамя, делая вид, что у них в спальне ничего не происходит. Есть просто фригидные коровы. Есть откровенные шлюхи. Энн не знала, какая она на самом деле. Но уж точно не фригидная корова и не шлюха. Она всегда честно выполняла все правила любовной игры. Не изменяла. Уходила, когда ей изменяли. Влюблялась, радовалась, ждала свиданий. После Стива у нее были еще романы. Один хотел устроить за ее счет свои пошатнувшиеся финансовые дела, другой оказался тайным алкоголиком со всеми вытекающими последствиями, третий хотел ее использовать, чтобы стать писателем… Он даже писать-то не умел. То есть он фразы собирал, но никак не мог понять, что написанные слова — это еще не литература. И хотя он был молод и хорош собой, но жить с честолюбивым графоманом мучительно и обременительно. Последующие кандидаты в интимные друзья слишком резво начинали вламываться в ее жизнь: контролировать, руководить, поучать. Это номер еще никому не проходил. И, наконец, была целая серия случайных встреч, когда на другое утро ты мечтаешь только об одном: «Когда же ты наконец отвалишь? Ну уматывай же поскорее… Как! Ты еще и кофе хочешь?.. О боже…». Потом пришло время, когда такое желание появлялось не утром, а уже через два часа. У Энн был заготовлен целый набор приемов на выгон. Самый простой, но подлый — это спровоцировать ссору и дать возможность ему гордо удалиться самому. Но Энн больше привлекало разыграть важный звонок из Белого дома со срочным приглашением. Или неожиданный приступ холецистита, а еще лучше — какое-нибудь женское недомогание: менструальные боли или неожиданное кровотечение. Но однажды наступил такой момент, когда и начинать-то весь этот спектакль стало неинтересно. С первых фраз становилось ясно, чем все кончится. И Энн начала всерьез подумывать, не лучше ли пользоваться платными сексуальными услугами. Никакого кофе на завтрак, обязательств и осечек с эрекцией.
Нет, все-таки свобода дороже всего, подвела итог своим размышлениям Энн. А если я захочу влюбиться, то мне это пара пустяков. Схожу на какую-нибудь модную тусовку и кого-нибудь подцеплю. Но сейчас некогда, надо закончить роман. Да еще эти съемки…
Но тайный голос шептал ей: как ты глупа, Энн, тебе уже сорок лет… Хоть ты и выглядишь на двадцать девять, но кого ты собираешься подцепить? Все приличные мужчины твоего возраста уже женаты и не собираются разводиться. Старики тебе не нравятся. Молодые будут тебя использовать. Да ты и влюбиться уже не сможешь. Для этого надо быть очень наивной, плохо знать мужчин. А ты их видишь насквозь. А самое главное, ты не уважаешь мужчин, не считаешься с особенностями их психики и смотришь на них сверху вниз. И почему ты при этом не лесбиянка? Какая печальная насмешка судьбы…
Заткнись, тайный голос! — смеялась Энн. Я все это знаю. Но мне хочется помечтать. Я же писательница. Сочинять моя основная обязанность.
И она отправилась в кабинет распутывать хитросплетения своего нового сюжета…
— Папа, ну скоро ты?!
— Пять минут, сын. Можешь не дергать меня ровно пять минут? Засеки время и затихни. Если позовешь раньше, я возьму еще пять минут. Понял меня?
— Понял, хотя это и неправильно…
Мальчик лет пятнадцати с кудрявыми черными волосами, одетый, как почти все подростки в бесформенные длинные шорты и такую же майку, — недовольно отходит к машине и садится в кабину. Он и вправду засекает время, достает плеер, но через секунду ему становится душно. Ключ от зажигания у отца, кондиционер нельзя включить… Идти за ключом — опять начнется: пять минут, засеки время. А вот отцу надо было раньше думать. Можно было бы вообще дом не продавать, а сдать кому-нибудь. Или полдома сдать, а самим остаться… Отец думает только о себе. Конечно, все самое трудное досталось не ему. Кевин вздохнул и заставил себя не вспоминать. Он вылез из джипа и вошел в калитку. Прощай, домик! Здесь было хорошо, пока мама не умерла.
Неожиданно подошел отец и погладил сына по голове.
— Ну, я готов, поехали…
— А ты знаешь, куда надо ехать? У тебя есть план?
— Ты мне не доверяешь?
— Просто хочу знать. Мы же семья… А ты все решаешь сам.
— Послушай, Кевин… Если ты хочешь говорить со мной, то вынь из ушей затычки и говори четко. Я немного глуховат стал после контузии и не все слышу. Вот так-то лучше. Знаешь, сынок, у меня есть плохие привычки. Я был военный и привык отдавать приказы, а не объяснять солдатам зачем и почему. И не обсуждать приказов командиров…
— Мы не в армии. Ты и маме никогда ничего не объяснял.
— Это была моя ошибка. Но мама меня понимала без слов. Иногда не нужно ничего говорить, просто посмотришь в глаза — и все понятно. Но я обещаю тебе исправиться. Итак, рассказываю: мы едем к моему другу. Мы с ним вместе были на войне. Он ушел из армии после ранения. Он обещает мне помочь с работой. И мы пока поживем у него, ну… первые три дня. А когда я устроюсь, то снимем квартиру, заберем остальные вещи из сторожевого склада. Давай не будем ссориться. Ведь мы одни остались.
— Расскажи мне про этого друга. Он тоже полковник, как и ты?
— Нет, он сержант. А что надо дружить только по рангам? Генералы с генералами, полковники с полковниками. Он классный парень, он на моих глазах спас двоих. И потом, он такой веселый. Когда я просто смотрел на него, мне становилось хорошо.
— Слушай, а зачем тебе работать? Будем жить на твою пенсию. И мы получили деньги за дом, правда?
— Это на твою учебу. Взрослый мужчина должен что-то делать. Я тут совсем с ума сходил… Оказывается, это называется депрессия. Миссис Дебора одобрила мой план — все поменять. Начать с нуля.
— Почему ты ее слушал? Я знаю, ты уехал из-за нее. Влюбился или она забеременела…
— Что ты несешь? Она меня лечила. И она замужем. Она мне действительно помогала. Знаешь, не могу представить, чтобы я мог такое когда-нибудь сказать своему отцу.
— Поэтому ты и ушел из дома в пятнадцать лет. Ха-ха…
— Я поступил в военное училище, балбес!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
