Нашему поколению, особенно тем, кто рос и воспитывался уже в демилитаризованном обществе после окончания "холодной войны", практически невозможно представить себе все масштабы человеческой трагедии, ставшей очевидной к концу второй мировой бойни. Из этой трагедии мы можем и должны сделать выводы. Один из наиболее важных ее уроков состоит в том, что следует чрезвычайно осторожно подходить к любому обобщению, вызванному поведением отдельных личностей. Невиданные страдания, унижения могут развить в человеке как самые возвышенные, так и самые низменные качества. Человеческое поведение непредсказуемо, как сама наша жизнь или смерть. Многие советские солдаты на передовой линии, не в пример тем, кто шел следом за ними, часто с необычайной добротой относились к простым немецким гражданам. В мире, где правили жестокость и ужас, где само понятие гуманности оказалось раздавлено прессом идеологии, лишь примеры альтруизма и самопожертвования (часто достаточно неожиданные) были способны смягчить безжалостную картину истории.
Все даты в книге относятся к 1945 году, за исключением тех, в которых год обозначен специально.
Глава первая.
Берлин встречает Новый год
Истощенные от постоянного недоедания и стресса, берлинцы праздновали Рождество 1944 года далеко не в радостном настроении. Значительная часть столицы "третьего рейха" была уже разрушена бомбовыми ударами союзной авиации. В этот отнюдь не веселый сезон шутки горожан все больше стали напоминать черный юмор. На вопрос: "Какие подарки лучше всего выбрать для своих родственников?" - следовал ответ: "Будь практичным - подари им по гробу".
Настроения берлинцев стало меняться в худшую сторону еще два года назад. Перед самым Рождеством 1942 года по городу стали распространяться слухи, что Красная Армия окружила на Волге 6-ю армию генерала Паулюса. Для нацистского режима было тяжело признать, что одно из самых мощных объединений вермахта теперь обречено на гибель в руинах Сталинграда и в заснеженных русских степях. Для того чтобы подготовить страну к плохим новостям, Йозеф Геббельс, рейхсминистр пропаганды и просвещения, объявил о наступлении "германского Рождества", что в переводе с нацистской терминологии означало аскетизм и идеологическое единение, то есть никаких свечей, венков из сосновых веток и распевания "Штилле нахт, хайлиге нахт". К 1944 году традиционный рождественский жареный гусь стал уже весьма далеким воспоминанием.
Многие фасады берлинских домов оказались разрушены. Однако в помещениях, которые раньше служили для своих хозяев гостиными или спальнями, еще можно было увидеть висящие на стенах картины. Актриса Хильдсгард Кнеф никак не могла отвести взгляд от пианино, оставшегося в полуразрушенном доме. Никто не мог добраться до этого инструмента, и у нее невольно возник интерес - как долго он еще продержится в целости и сохранности, прежде чем рухнуть вниз вместе с остатками этажа. На многих стенах разбитых домов теперь часто встречались различные надписи, выведенные мелом или краской. Это был обмен посланиями между родными и близкими. Сын писал, что приезжал на побывку с фронта и у него все хорошо. Бывший житель разрушенного здания сообщал, что обитает теперь в таком-то месте и т.п. Рядом висели официальные объявления нацистского руководства. Некоторые из них обещали мародерам неминуемую смертную казнь.
Воздушные налеты (днем американской авиации, а ночью - британской) стали настолько частыми, что берлинцам казалось - теперь они проводят больше времени в подвалах и бомбоубежищах, чем в собственных постелях. Вследствие постоянного недосыпания у них странным образом смешались симптомы истерии и фатализма. Некоторые острые на язык горожане, которых гестапо, несомненно, могло обвинить в пораженческих настроениях, зло подшучивали, что аббревиатуры LSR ( "Luftschutzraum", в переводе с немецкого "бомбоубежище") теперь надо расшифровывать как "Lernt schnell Russisch" ( "учи быстрее русский"){5}. Большинство берлинцев более не использовали в общении друг с другом нацистское приветствие "Хайль Гитлер!". Когда член организации гитлерюгенд Лотар Лойе, долгое время отсутствовавший в городе, зашел в один из столичных магазинов и по привычке произнес нацистское приветствие, все покупатели обернулись и посмотрели на него со странным выражением лица. Этот случай стал последним в его жизни, когда он воздал хвалу фюреру, находясь вне службы. Лойе обнаружил, что наиболее распространенным приветствием теперь стало "Bleib Ubring!" ( "Выживай!"){6}.
Юмор берлинцев отражал всю гротесковость, подчас сюрреалистичность ситуации, в которой они оказались. Самым большим бомбоубежищем в городе являлся так называемый "Зообункер". Это была огромная железобетонная крепость с зенитными батареями на башнях и обширным укрытием под землей. Толпы горожан устремлялись туда после сигнала воздушной тревоги. Урсула фон Кардорф отмечала в своем дневнике, что все происходящее выглядело словно декорация к сцене с заключенными из оперы "Фиделио"{7}. Вместе с тем любовные парочки, облокотившиеся на перила спиральной лестницы, ведущей вниз, напоминали участников пародии на бал-маскарад.
Вся атмосфера жизни большого города была пронизана ожиданием скорого конца. Никто не сомневался, что приближается катастрофа, и она на этот раз коснется не просто государства, но и каждого человека в отдельности. Люди безрассудно тратили деньги, сознавая, что скоро все эти бумажки превратятся в хлам. По городу ходили слухи, правда не подтвержденные, что в районе зоопарка, темных углах вокруг станции метро, да и в самом парке Тиргартен, молодые девушки совокупляются с чужестранцами. Желание расстаться со своей невинностью стало среди молодых женщин еще более отчаянным несколько позднее, когда Красная Армия уже подходила к воротам Берлина.
Бомбоубежища, освещенные синими лампами, многим могли казаться адом. Люди спускались туда только с самым необходимым: одеждой и небольшими чемоданами, в которых, кроме всего прочего, были уложены бутерброды и термосы с чаем. Теоретически их ждал полный комфорт. Имелась даже санитарная комната с медсестрой, и женщины в случае необходимости могли рожать прямо под землей. Многим казалось, что разрывы авиабомб даже ускоряют рождение детей. Причем возникало ощущение, что эпицентры взрывов находятся не только сверху, но и снизу - словно бы земля отвечала ударом на удар. Потолки укрытий на случай отключения электричества были покрашены специальной люминесцентной краской и в темноте она поначалу светилась, а затем начинала тускло мерцать. Снабжение бомбоубежищ водой прекратилось вследствие разрушения водопроводов. По этой причине уборные вскоре оказались в ужасном состоянии, что стало настоящим бедствием для нации, привыкшей к чистоте и гигиене. Иногда дежурные опечатывали общественные туалеты. Причем они опасались не только распространения инфекций, но и очередных случаев суицида. Находившиеся в депрессии люди часто запирались в уборных и кончали жизнь самоубийством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
