И когда сегодня историк приезжает в Хеврон, он спрашивает себя: где все народы, некогда населявшие это место? Где все эти ханаанцы и эдомцы? Где древние эллины и римляне, византийцы, франки, мамлюки и оттоманские турки? Они навсегда растворились во времени. Но евреи все еще живут в Хевроне.
Так Хеврон вот уже свыше 4000 лет являет пример еврейского упорства. Он также иллюстрирует удивительную двойственность, проявляемую евреями в вопросах обладания землей. Ни одна нация не демонстрировала так эмоционально в течение столь долгого времени своей привязанности к конкретному кусочку земной поверхности. Но ни одна не демонстрировала и столь же сильной и настойчивой тяги к переселению, такого мужества и умения оторвать свои корни и приживить их на новом месте. Любопытно, что более трех четвертей своей истории существования как народа, большинство евреев жили за пределами земли, которую они считали своей. Так обстоит дело и сегодня.
Хеврон – место, где евреи впервые официально приобрели землю. В главе 23 Книги Бытия описано, как после смерти своей жены Сарры Авраам решил купить пещеру Махпелу и окружающие ее земли в качестве места для погребения своей жены, а в дальнейшем и для себя. Этот текст – один из важнейших во всей Библии; он воспроизводит одно из древнейших и бережно хранимых еврейских преданий, по-видимому, очень дорогое и существенное для евреев. Это, возможно, первый библейский текст, описывающий действительное событие, у которого были свидетели и рассказ о котором передавался затем многократно из уст в уста с подлинными подробностями. Переговоры и церемония покупки описаны очень подробно. Авраам к описываемому моменту был тем, кого теперь назвали бы чужаком, мигрантом, хотя он и жил уже долго в Хевроне. Чтобы стать владельцем участка земли, ему необходимо было не только совершить акт купли-продажи, но и получить общественное согласие на него. Интересующая его земля принадлежала некоему уважаемому лицу, хеттеянину Ефрону, западному семиту. Для совершения сделки Аврааму было необходимо заключить сначала формальное соглашение с общиной, «сынами Хетовыми», «народом земли той»; затем сторговаться с Ефроном о цене, 400 сиклей (т. е. кусков) серебра, затем отвесить продавцу деньги и передать их в присутствии старейшин.
Это событие оказалось памятным в жизни небольшой общины; оно включало не просто смену владельца, но и изменение статуса. В Библии прекрасно описан весь сопутствующий этой процедуре ритуал: поклоны, притворство и фальшивые комплименты, торговля и твердость. Но больше всего потрясает читателя и остается в памяти – это четкие слова, с которыми Авраам приступает к переговорам: «Я у вас пришелец и поселенец»; по заключении сделки вновь подчеркивается, что земля «досталась Аврааму в собственность» от местных жителей (Книга Бытия, гл. 23). В этом первом реальном эпизоде еврейской истории прекрасно показаны двусмысленность и беспокойство, присущие данному народу.
Кто же был этот Авраам и откуда он пришел? Книга Бытия и соответствующие библейские тексты являются единственным свидетельством его существования, причем в письменной форме они возникли, возможно, лет через тысячу после его предполагаемого существования. Ценность Библии как исторического источника была свыше двухсот лет предметом острой дискуссии. Приблизительно до 1800 года среди богословов и мирян преобладала ортодоксальная точка зрения: что повествования Библии внушены свыше и являются истиной как в целом, так и в подробностях, хотя многие богословы, как иудаисты, так и христиане, в течение нескольких столетий настаивали, что ранние книги Библии особенно характерны тем, что многие из их текстов следует воспринимать скорее как символы или метафоры, чем как подлинные факты. С первых десятилетий XIX столетия утвердился новый и все в большей степени «критический» подход, в особенности среди немецких ученых, который отвергал ценность Ветхого Завета в качестве исторического источника и относился к значительной его части как к религиозному мифу. Первые пять книг Библии, или Пятикнижие, характеризовали как устные предания различных еврейских племен, которые были записаны лишь после Исхода, во второй половине первого тысячелетия до н.э. Утверждалось, что эти легенды были старательно отредактированы, отпрепарированы и доработаны с тем, чтобы дать историческое оправдание и засвидетельствовать божественное благословение религиозных верований, обычаев и ритуалов израильского истеблишмента, сложившегося после Исхода. Личности же, описанные в первых книгах, вовсе не являются реальными людьми; это лирические герои или составные фигуры, олицетворяющие целые племена.
Таким образом, не только Авраам и другие патриархи, но и Моисей, и Аарон, Иов и Самсон – все превращались в миф и становились не более материальными, чем Геркулес и Персей, Приам и Агамемнон, Одиссей и Эней. Под влиянием Гегеля и его научных последователей иудейское и христианское откровения, представленные в Библии, интерпретировались отныне как детерминистское социологическое развитие от примитивных племенных суеверий к сложной городской экклезиологии. При этом была оттеснена на задний план по-своему уникальная и данная свыше идея о роли евреев, подверглись последовательной эрозии достижения монотеизма Моисея, а в переписанную заново историю Ветхого Завета просочился не только привкус антииудаизма, но даже стало попахивать антисемитизмом. Коллективный труд немецких ученых по изучению Библии стал академической классикой, достигнув высокого уровня убедительности и сложности в учении И. Вельхаузена (1884—1918), чья замечательная книга «Введение в историю древнего Израиля» была впервые опубликована в 1878 г. В течение половины столетия подход Велльгаузена и его школы преобладал в изучении Библии, и многие из его идей влияют на трактовку историками Писания по сегодняшний день. Ряд выдающихся ученых XX столетия, таких как М. Нот и А. Альт, сохранили этот, в основном скептический, подход, отметая предания эпохи, предшествовавшей завоеванию, как мифические и доказывая, что израильтяне превратились в нацию лишь на земле Ханаанской, причем не ранее XX века до н.э. Само завоевание было, по их мнению, также в основном мифом, а сводилось, в сущности, к процессу мирной инфильтрации. Другие авторы высказывали предположение, что возникновение Израиля связано с выходом общины религиозных зилотов из структуры Ханаанского общества, которое они считали продажным. Эти и другие теории в обязательном порядке отметали всю библейскую историю до Книги Судей как полный или почти полный вымысел, а фигуры самих Судей считали некоей смесью вымысла и фактов. По их мнению, у истории Израиля не было достаточной фактической основы до эпохи Саула и Давида, когда библейский текст только начинает отражать реальность историй и летописей.
К сожалению, историки редко столь же объективны, сколь им хотелось бы казаться. Библейская история, которая, с точки зрения христиан, евреев и атеистов, содержит верования или предрассудки, восходящие к самым истокам нашего существования, – это область, где объективности особенно трудно, если вообще возможно, добиться. Более того, разные научные специализации связаны с собственными профессиональными искажениями. В XIX и большей части XX столетий в библейской истории преобладали ученые-текстовики, чьи привычки и традиции заставляли (и заставляют) их расчленять библейские повествования на мельчайшие части, выявлять источники и побудительные мотивы тех, кто составлял их, отбирать на этой основе немногочисленные подлинные фрагменты, а затем реконструировать события в свете сравнительной истории. С развитием современной археологической науки, однако, возникла противоположная тенденция, направленная на то, чтобы использовать древние тексты как руководство к поиску материального подтверждения научных положений. Раскопки в Греции и Малой Азии, открытие и раскопки Трои, Кноса и других минойских городов на Крите и микенских городов на Пелопоннесе, а также расшифровка и изучение найденных там документальных памятников реабилитировали историческую достоверность историй Гомера и позволили ученым под оболочкой легенд отыскать немало элементов реальной действительности. Так, и в Палестине и Сирии изучение древних поселений, а также находки и перевод большого количества официальной юридической и административной документации того времени позволили в значительной степени восстановить ценность ранних библейских текстов как подлинно исторических источников. Труды У. Ф. Олбрайта и Кэтлин Кеньон особенно способствовали росту нашей уверенности в реальном существовании мест и событий, описанных в первых книгах Ветхого Завета. Что столь же важно, открытия, сделанные в современных архивах при исследовании материалов, относящихся к II-III тысячелетию до н.э., пролили новый свет на доселе темные места в библейских текстах. Там, где еще полвека назад практически любой раннебиблейский текст расценивался как мифический или символический, акценты существенно сместились: все больше ученых стали считать, что в этих текстах содержится как минимум зерно истины, и стараются его раскрыть. Это не сделало историческое толкование Библии более легким делом. И ортодоксальный и «критический» подход обладали сомнительной простотой. Теперь же мы понимаем, что библейские тексты ведут нас к истине очень сложным и противоречивым путем, но тем не менее действительно ведут.
