— Verra horfinn fjandinn*!
Я обернулась: бабушка Винлина стояла за моей спиной, вытянув руку к твари, и с её руки после странных слов сорвался луч света, подобный солнечному, врезался в чудовище, припечатав его в стену, и разорвал, навсегда изгоняя из нашего дома. Я с облегчением выдохнула: пугающее ощущение в груди исчезло. Но тут же наткнулась глазами на хмурый взгляд бабушки. Такой серьёзной, злой и одновременно напуганной я её ещё никогда не видела…
— Я случайно, бабушка, — шмыгнула носом. — Я взяла "Завет Господень" почитать… А тут… А тут…
— Покажи, что ты написала, — бабушка протянула руку. Сказано это было таким тоном, что меня на озноб пробило. Я послушно подала ей книгу, вытирая тут же выступившие слёзы страха. Бабушка Винлина хмурилась всё сильнее и сильнее, вглядываясь, видимо, в мои корявые строки, затем перевела взгляд на меня. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
— Я не думала, что Дар проснётся так рано… — пробормотала женщина себе под нос.
— Какой Дар, бабушка? — я ничего не понимала.
— Идём, — она захлопнула книгу, взяла меня за руку, поднимая, и направилась к выходу. А мне пришлось идти за ней.
— Я что-то плохое сделала, да, бабушка?
Но она молчала. Мы покинули дом и зашагали к вечерней лесной полосе. Я тогда испугалась, что бабушка Винлина ведет меня в чащу, чтобы оставить там навсегда. Но нет: мы остановились на условной границе между лесом и пшеничным полем… Я подняла на бабушку испуганный взгляд — она неотрывно смотрела на море золотых колосьев, колышущихся под легкими дуновениями вечернего ветерка.
— Бабушка? — осторожно позвала её.
— Энара. Пришла пора рассказать тебе… — она запнулась. А я всхлипнула:
— Это случайно произошло! Честное слово! Я больше не буду писать в твоих книгах, правда! — защипало нос. Казалось, ещё немного — и я просто разрыдаюсь.
— Не перебивай, Энара, — голос бабушки Винлины звучал строго, и я тут же замолчала. — Слушай меня внимательно.
И я тут же приготовилась слушать и запоминать все её слова.
— Ты необычная девочка, — продолжала бабушка. — Господь наградил тебя кое-чем особенным, как и меня. И это — Дар. Магическая сила, которой обладают очень немногие.
— Но ведь Церковь преследует магов, — я удивлённо захлопала глазами.
— Да, это так, — женщина печально вздохнула. — Люди, Энара, порой бывают более жестоки, нежели самые тёмные демоны. Они не понимают, что все мы — творения Господни, и что всех нас он любит одинаково. Церковь уже давно не несёт слово Господне. Но ты должна знать, Энара, что его несём мы, каждый из нас, своими поступками.
— Я понимаю, бабушка, — опустила голову, обдумывая её слова.
— Слово — самая могучая вещь в этом мире, — продолжила она. — Слово способно начинать войны и останавливать армии. Словом можно убить человека, но можно так же и исцелить. Со словом, моя дорогая внученька, нужно обращаться осторожнее, чем с самым острым оружием. В особенности тебе.
Кажется, я начинала догадываться:
— Это мои слова призвали то чудовище?
Бабушка кивнула:
— У тебя особенная даже для магов сила. Пусть ты не сможешь хорошо колдовать на древнем языке магии, слова, написанные тобой и сложенные в стихи, творят магию сами по себе. Это очень мощный и очень опасный дар, Энара. Никому не рассказывай о нём. А теперь… я обучу тебя азам обычной магии и древнего языка.
Так магия вошла в мою жизнь. Древний язык действительно давался мне сложно. Но вместе с ним я практиковалась в написании стихов под надзором бабушки. И здесь уж моя сила раскрывалась в полной мере: с написанным стихом цветы вырастали и расцветали прямо у нас на глазах, погода мгновенно менялась, а животные становились ласковыми и послушными. Но для всей остальной деревни я была обычной целительницей и знахаркой. Это же и сыграло со мной злую шутку.
*Verra horfinn fjandinn — "Изыди, Проклятый!"
Глава 3. В заточении
— Кхе! Кхе!
Надрывной хриплый кашель вернул меня в реальность. Кашляла Ювелла, одна из пленниц. Кажется, она простудилась. Я бы запросто поставила её на ноги, были бы у меня под рукой свежие стебли настурции, цветы мать-и-мачехи, ступка с пестиком и котелок с горячей водой. Но вряд ли церковники-каратели смогли бы предоставить мне это, а даже если и могли бы, то не захотели. Наверняка им только на руку смерть колдуньи…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девушка замолчала. Теперь она просто лежала, сжавшись калачиком, и пыталась справиться с ознобом, который бил её хрупкое слабое тело.
Я осторожно укрыла её рваным куском ткани, имитирующим одеяло. Конечно, толку от этого было мало, но так её хотя бы не продует. Глядя на бледное больное лицо, покрытое капельками пота, на вздрагивающие веки и иссушённые горячим дыханием губы, я сжалилась и осторожно положила руку на лоб Ювеллы, ощутив влажную горячую кожу.
Закрыла глаза, глубоко вдохнув. И постаралась сделать свой шёпот настолько тихим, чтобы его никто не услышал:
— Fjarlaegu hitann.*
Приоткрыла глаз. Наверное, со стороны это смотрится странно, но слишком уж мне хотелось облегчить страдания коллеги по несчастью. Вроде бы никто ничего не заметил. Наверное, остальные девушки слишком напуганы, чтобы обращать внимание на такую, как я. Осторожно убрала руку: сейчас Ювелле должно стать легче. Конечно, не будь я такой мягкосердечной дурой, вместо этого сидела и ломала бы голову над тем, как выбраться из этой дурацкой ситуации. Но я такая, какая есть, и поэтому трачу магические силы на исцеление девушки, которую вижу от силы третий раз в жизни.
Ювелла заснула. Её дыхание стало размеренным и лёгким. Однако это заметила Дарина. Она подняла на меня взгляд травянисто-болотных глаз:
— Что ты сделала? — тихо прозвучал её голосок.
— Ты о чём? — сделала вид, что не поняла, я.
— С Ювеллой, — уточнила дочь дьякона. — Она постоянно кашляла, а тут вдруг замолчала и заснула.
— Лоб её потрогала, — я пожала плечами. — Вроде жара нет.
— Но он был, когда её забрали, — возразила Лика, ещё одна пленница, которая сидела рядом с больной.
— Возможно, свежий воздух пошёл твоей подруге на пользу, — я мрачно хмыкнула ей, стараясь отвести от себя подозрения. Даже в такой ситуации мне не хотелось, чтобы они узнали о моей магии. Наверное, в душе ещё теплилась какая-то глупая искорка надежды…
— Это сделала ты, — упрямо продолжала настаивать Дарина. Я бросила на неё нарочито хмурый взгляд:
— Я бы сделала это, будь у меня нужные травы и приспособления и пару дней свободного времени, чтобы приготовить снадобье и выходить больную. Но я всего лишь знахарка, и то не слишком опытная, да и всего этого у нас нет. Так что закрыли тему.
— А ну заткнулись там!
Грубый бас заставил вздрогнуть. Это кричал Кэрол, командир отряда церковников. Ему не нравилось, когда мы разговариваем.
Мы с Дариной ещё раз переглянулись. Затем я отвернулась, избегая её недоверчивого взгляда, и через пару минут уже провалилась в дрёму. Заклинание отняло приличное количество сил.
Вторые сутки нашего пути медленно подходили к концу. А местность, по которой мы ехали, всё не менялась: широкая лента пыльной дороги, лесок по бокам от неё, кое-где луга, испещрённые оврагами.
Начинало темнеть. Солнце почти скрылось за горизонтом, передавая полномочия луне: её голубовато-желтоватый свет слабо освещал нам путь. Небо со стороны запада уже почернело, в то время, как дневная голубизна постепенно растворялась в тёплых тонах тлеющего заката.
— Привал, — объявил Кэрол, и мы съехали с дороги на пару метров.
Церковники воодушевлённо расседлали лошадей и отправились за хворостом для костра. Кто-то остался, чтобы осмотреть местность, а нам оставалось лишь наблюдать за всем этим.
— Эй! — тот самый каратель, благодаря которому я сейчас сидела здесь, а не дома, остановился недалеко от решетки и кивнул на спящую Ювеллу. — Живая?
