В первый момент он был сильно разочарован, однако ему захотелось узнать, что же Момби будет делать дальше. Он спрятался за изгородью, где она не могла его заметить, и приготовился наблюдать.
Порывшись еще немного, старуха вынула из корзины перечницу, судя по виду, далеко не новую — поверх полустертой надписи «Перец» рукою колдуна было жирно выведено: «Оживительный порошок».
— Наконец! — радостно вскричала Момби. — Теперь посмотрим, как он действует. Колдун, скупердяй, отсыпал совсем немного, но на две-три порции, думаю, должно хватить.
Тип, конечно, ничего не понял из этих ее слов.
Зато он углядел, как Момби подняла руку и потрясла перечницей над тыквой, в точности как перчат печеную картошку. При этом порошок рассыпался по голове Джека, попал и на его рубашку, и на розовый жилет, и на бордовые штаны, и даже на сношенные залатанные башмаки.
Сунув перечницу обратно в корзину, Момби подняла левую руку вверх, оттопырила мизинец и сказала:
— Вау!
Потом подняла вверх правую руку, оттопырила большой палец и сказала:
— Тау!
Потом подняла обе руки, растопырив все пальцы как можно шире, и громко крикнула:
— Пау!
Тыквоголовый Джек при этом сделал шаг назад и сказал укоризненно:
— Чего это вы так вопите? Я же не глухой!
Старая Момби даже подпрыгнула от радости.
— Он ожил! — завизжала она. — Ожил! Ожил!
Она подбросила клюку в воздух, потом поймала ее, потом обхватила сама себя за плечи и попыталась сплясать джигу, и все это время весело припевала:
— Он ожил, ожил, ожил!
Можете себе представить, что думал и чувствовал Тип, наблюдая такое.
Вначале он очень испугался и хотел даже бежать без оглядки прочь, но не смог — ноги его не слушались, дрожали и подгибались. Потом он тоже обрадовался, что Джек ожил: глядя на эту забавную физиономию, невозможно было удержаться от смеха. Оправившись от испуга. Тип рассмеялся и смеялся так громко, что Момби его услышала, — она быстро подковыляла к изгороди, схватила Типа за шиворот и вытащила на дорогу.
— Ты вредный, лживый и дурной мальчишка! — вопила она в ярости. — Я тебе покажу, как за мной подглядывать и надо мной смеяться!
— Я не смеялся над тобой, — оправдывался Тип, пытаясь вырваться, — я смеялся над Тыквоголовым. Ты только полюбуйся на него! Разве не хорош?!
— Я надеюсь, вы не хотите сказать ничего дурного по поводу моей внешности, — сказал Джек чрезвычайно серьезно, продолжая при этом весело улыбаться, что само по себе было так смешно, что Тип опять расхохотался.
Даже Момби стала с любопытством присматриваться к оживленному ею существу, а присмотревшись, спросила:
— Что ты знаешь?
— Трудно пока сказать, — ответил Джек. — Мне кажется, что я знаю ужасно много, можно ли знать больше — это для меня пока вопрос. Мне как раз предстоит выяснить, то ли я очень мудр, то ли очень глуп.
— Да, с этим надо разобраться, — задумчиво сказала Момби.
— А что ты с ним собираешься делать — с живым? — поинтересовался Тип.
— Посмотрим, — ответила Момби. — Надо, однако, идти домой — темнеет. Помоги-ка Тыквоголовому.
— Ах, не беспокойтесь обо мне, — сказал Джек. — Ходить я могу не хуже вас. У меня же есть ноги, к тому же на шарнирах.
— На шарнирах? — переспросила она, повернувшись к Типу.
— Конечно, я сам их сделал, — с гордостью отвечал мальчик.
Втроем они направились к дому. Но, зайдя во двор фермы, старая Момби велела Тыквоголовому отправляться в коровник, там завела его в пустое стойло, а дверь снаружи заперла на засов.
— Сперва займемся тобой, — сказала она Типу, и голос ее не предвещал ничего хорошего.
Мальчик встревожился. Он знал, что Момби злопамятна и от нее можно ожидать любых пакостей.
Они вошли в дом — круглый с куполообразной крышей, как все фермерские постройки в Стране Оз.
Момби велела Типу зажечь свечу, затем спрятала свою корзинку в шкаф, плащ повесила на вешалку. Тип послушно выполнил все, что она приказывала: по правде говоря, он был сильно испуган.
Пока Тип разводил огонь в очаге, Момби уселась ужинать. Наконец огонь весело затрещал, тогда мальчик подошел к старухе и попросил немного хлеба и сыру. Момби ничего ему не дала.
— Я же голоден! — обиженно захныкал Тип.
— Недолго тебе голодать, — зловеще пробурчала Момби.
Такие речи мальчику уж совсем не понравились, в них звучала угроза. Но тут он вспомнил, что в карманах у него есть орехи, и, чтобы заглушить голод, расколол и съел несколько штук. Старуха тем временем встала, отряхнула крошки с передника и повесила над огнем маленький черный котелок.
Отмерив равные части молока и уксуса, она налила в него и то, и другое, затем достала множество кульков с сушеными травами и порошками и стала бросать в котелок понемногу из каждого. Время от времени она подходила к свече и, низко склонившись над пожелтевшим листком бумаги, вычитывала рецепт изготовляемого зелья.
Тип смотрел на все это, и тревога его росла.
— Для кого ты это готовишь? — спросил он.
— Для тебя, — буркнула Момби.
Тип повернулся на табурете и внимательно посмотрел на котелок, который начинал закипать, потом перевел взгляд на морщинистое безжалостное лицо старой ведьмы В этот момент он предпочел бы очутиться где угодно, только не в этой темной и дымной кухне, где даже тени на стене внушали ужас. Так прошел целый час, тишина нарушалась лишь бульканьем в котелке да шипением пламени.
Наконец Тип отважился заговорить вновь.
— Я что же, должен выпить это твое зелье? — спросил он, кивая на котелок.
— Да, — отрезала Момби.
— И что со мной будет? — робко поинтересовался Тип.
— Если все приготовлено как надо, — отвечала Момби, — ты превратишься в мраморную статую!
Тип застонал от ужаса и вытер рукавом мгновенно выступившую на лбу испарину.
— Но я не хочу быть мраморной статуей! — вскричал он.
— Зато я этого хочу, — сурово сказала старуха. — Твои желания значения не имеют.
— Но зачем тебе превращать меня в мраморную статую? Ведь на тебя некому будет работать, — спросил Тип, еще не оставляя надежды отговорить старуху от злого дела.
— Работать будет Тыквоголовый, — заявила Момби.
Тип снова застонал.
— Почему бы тебе не превратить меня хотя бы в барашка или в цыпленка? — спросил он в отчаянии. — Зачем тебе мраморная статуя?
— А затем! — отвечала Момби. — Весной я разобью цветник, а тебя поставлю посреди клумбы для украшения. Удивительно, что это не пришло мне в голову раньше. Сколько лет я терпела твои фокусы!
При этих словах Тип почувствовал, как капельки пота стекают у него по спине, но продолжал сидеть, не шевелясь и не сводя глаз с котелка.
— Может быть, зелье не подействует, — пробормотал он еле слышно, сам не очень веря в свои слова.
— Думаю, подействует, — бодро отвечала Момби. — Тут я редко ошибаюсь.
Снова наступила полная тишина, и тянулась она долго, потом Момби наконец встала, чтобы снять котелок с огня. Время было около полуночи.
— Пить надо, когда остынет, — сказала ведьма (несмотря на все запреты, она была все-таки настоящей ведьмой). — Нам обоим сейчас пора спать; а с утра на свежую голову я превращу тебя в мраморную статую.
И она заковыляла к себе в комнату, унося дымящийся котелок. Вскоре Тип услышал, как дверь хлопнула и загремел засов.
Вопреки приказу мальчик не пошел спать, а продолжал сидеть у очага, глядя на догорающие угли.
3. Побег
«Быть мраморной статуей — это ужасно, — думал Тип, — это просто немыслимо. Она говорит, что много лет меня терпела, а теперь решила избавиться. Но зачем же для этого превращать меня в статую? Кому охота торчать неподвижно всю жизнь посреди цветника! Нет, надо бежать, и немедля, пока она не заставила меня выпить свое гадкое зелье».
Он подождал, пока не понял по храпу, доносившемуся из соседней комнаты, что старая ведьма крепко уснула, потом тихонько встал и пошел к шкафу, где хранилась еда.
— Кто же пускается в путь на голодный желудок? — рассуждал он, шаря по полкам.
Но найти удалось лишь несколько корок хлеба. В поисках сыра Тип решил заглянуть в корзину Момби, с которой она вернулась из деревни. Там он наткнулся на перечницу с Оживительным порошком.
«Возьму-ка я его с собой, — подумал он, — иначе Момби наверняка употребит его на какое-нибудь злодейство». И он сунул перечницу в карман вместе с хлебом и сыром.
Тип осторожно вышел из дома и запер за собой дверь. В небе ярко светила луна, сияли звезды, ночь казалась особенно мирной и свежей после душной и зловонной кухни.
— Хорошо, что я ухожу, — тихо сказал Тип, — я никогда не любил старуху. Удивляюсь, как я вообще к ней попал.
Он медленно зашагал по дороге, но тут внезапная мысль заставила его остановиться.
