ЭЛЕГИЯ II {4}
Шумит осенний ветр, долины опустели.Унынье тайное встречает смутный взор:Луга зеленые, дубравы пожелтели;Склонясь под бурями, скрипит столетний бор!В ущелье гор гигант полночный ополчился,И в воды пал с высот огнекрылатый змий…И вид гармонии чудесной пременилсяВ нестройство зримое враждующих стихий.С порывом в берега гранитные плескаетСвирепый океан пенистою волной!Бездонной пропастью воздушна хлябь зияет.День смежен с вечностью, а свет его — со тьмой!..Таков движений ход, таков закон природы…О смертный! Ты ль дерзнул роптать на промысл твой?Могущество ума, дух сильный, дар свободыНе высят ли тебя превыше тьмы земной?..Скажи, не ты ль дерзнул проникнуть сокровенье,И Прометеев огнь предерзостно возжечь?Измерить разумом миров круговращеньеИ силу дивную и огнь громов пресечь?По влаге гибельной открыть пути несчетны,В пространстве целого атом едва приметный,Взор к солнцу устремя, в эфире воспарить?И искру божества возжечь уразуменьемДо сил единого, до зодчего миров?О, сколь твой дух велик минутным появленьем!Твой век есть миг, но миг приметен в тьме веков;Твой глас струнами лир народам передастсяИ творческой рукой их мрак преобразит.Светильник возгорит!.. гармония раздастся!..И в будущих веках звук стройный отразит!..Но кто сей человек, не духом возвышенный,Но властью грозною народа облечен?Зачем в его руках сей пламенник возженный,Зачем он стражею тройною окружен?..Отец своих сынов не может устрашиться…Иль жертв рыдающих тирану страшен вид?Призрак отмщения в душе его Гнездится,Тогда как рабства цепь народ слепой теснит.Так раболепствуйте: то участь униженных!Природы смутен взор, она и вам есть мать;Чего вы ищете средь братии убиенных?Почто дерзаете в безумии роптатьНа провидение, на зло и трон порока?..Жизнь ваша — слепота; а смерть — забвенья миг;И к цели слабых душ ничтожеству дорога…Свирепствуй, грозный день!.. Да страшною грозоюПромчится не в возврат невинных скорбь и стон,Да адские дела померкнут адской тьмою…И в бездну упадет железной злобы трон!Да яростью стихий минутное нестройствоУстройство вечное и радость возродит!..Врата отверзнутся свободы и спокойстваИ добродетели луч ясный возблестит!..
Вторая половина 1810-х годов.
СМЕЮСЬ И ПЛАЧУ {5}
(Подражание Вольтеру)
Смотря на глупости, коварство, хитрость, лесть,Смотря, как смертные с холодною душоюДруг друга режут, жгут и кровь течет рекоюЗа громкозвучну честь!Смотря, как визири, пошевеля усами,Простого спагиса, но подлого душой,Вдруг делают пашой,Дают луну, бунчук и править областями;Как знатный вертопрах, бездушный пустослов,Ивана a rebours[1] с Семеном гнет на двойкуИль бедных поселян, отнявши у отцов,Меняет на скворца, на пуделя иль сойкуИ правом знатности везде уважен он!..Как лицемер, ханжа, презря святой закон,В разврате поседев, гарем по праву властиТворит из слабых жертв его презренной страсти,Когда невинных стон волнует грудь мою,Я слезы лью!Но если на меня фортуна улыбнетсяИ если, как сатрап персидский на коврах,Я нежуся в Армидяных садах,Тогда как вкруг меня толпою радость вьется,И милая ко мне с улыбкою идетИ страстный поцелуй в объятиях даетВ награду прежних мук, в залог любови нежной,И я вкушаю рай на груди белоснежной!..Или в кругу друзей на Вакховых пирах,Когда суждение людей, заботы, гореМы топим в пуншевое море,Румянец розовый пылает на щеках,И взоры радостью блистают,И беспристрастные друзьяСужденью смелому, шумя, рукоплескают,Тогда смеюсь и я!Взирая, как Сократ, Овндяй и Сенека,Лукреций, Тасс, Колумб, Камоэнс, ГалилейПогибли жертвою предрассуждений века,Интриг и зависти иль жертвою страстей!..Смотря, как в нищете таланты погибают,Безумцы ум гнетут, знать право воспрещают,Как гордый Александр Херила другом звал,Как конь Калигулы в сенате заседал,Как в Мексике, в Перу, в Бразилии, КанадеЗа веру предают людей огню, мечу,На человечество в несноснейшей досаде,Я слезы лью!..Но после отдыха, когда в моей прихожейНе кредиторов строй докучливых стоит,Но вестник радостный от девушки пригожей,Которая "люблю! люблю!" мне говорит!Когда печальный свет в мечтах позабываюИ в патриаршески века переношусь.Пасу стада в венце, их скяптром подгоняю,Астреи внжу век, но вдруг опять проснусь…И чудо новое: Хвостова сочиненья,Я вижу, Глазунов за деньги продает,И к довершению чудес чудотвореньяОни раскуплены, наш бард купцов не ждет!..Иль Сумарокова, Фонвизина, КрыловаКогда внимаю я — и вижу вкруг себяПремудрость под седлом,Скотинина [Старова], - Тогда смеюсь и я!Друзья, вот наш удел в сей бездне треволнений.Рабы сует, мечты, обычаев, страстей,Мы действуем всегда по силе впечатлений;Творенья слабые, в ничтожности своейЗа призраком бежим излучистой стезею,И часто скучный Гераклит,Обласканный судьбою,Смеется и смешит, как страшный Демокрит.
Конец 1821 — начало 1822 (?)
К ДРУЗЬЯМ В КИШИНЕВ {6}
Итак, я здесь… за стражей я…Дойдут ли звуки из темницыМоей расстроенной цевницыТуда, где вы, мои друзья?Еще в полусвободной долеДар Гебы пьете вы, а яУтратил жизни цвет в неволе,И меркнет здесь заря моя!В союзе с верой и надеждой,С мечтой поэзии живой,Еще в беседе вечевойШумит там голос ваш мятежный.Еще на розовых устахВ объятьях дев, как май прекрасных,И на прелестнейших грудяхВолшебниц милых, сладострастныхВы рвете свежие цветыЦветущей девства красоты.Еще средь пышного обеда,Где Вакх чрез край вам вина льет.Сей дар приветный ГанимедаВам негой сладкой чувства жжет.Еще расцвет душистой розыИ свод лазоревых небесДля ваших взоров не исчез.Вам чужды тем вые угрозыКак лед холодного суда,И не коснулась клеветаДо ваших дел и жизни тайной,И не дерзнул еще порокУгрюмый сделать вам упрекИ потревожить дух печальный.Еще небесный воздух тамСтруится легкими волнамиИ не гнетет дыханье вам,Как в гробе, смрадными парами.Не будит вас в ночи глухойУгрюмый оклик часовогоИ резкий звук ружья стальногоПри смене стражи за стеной.И торжествующее мщенье,Склонясь бессовестным челом.Еще убийственным перомНе пишет вам определеньяЗлодейской смерти под ножомИль мрачных сводов заключенья…О, пусть благое провиденьеОт вас отклонит этот гром!Он грянул грозно надо мною,Но я от сих ужасных стрелЕще, друзья, не побледнелИ пред свирепою судьбоюНе преклонил рамен с главою!Наемной лжи перед судомГрозил мне смертным приговором"По воле царской" трибунал."По воле царской?" — я сказалИ дал ответ понятным взором.И этот черный трибуналИскал не правды обнаженнойОн двух свидетелей искалИ их нашел в толпе презренной.Напрасно голос громовойМне верной чести боевойВ мою защиту отзывался:Сей голос смелый пред судомБыл назван тайным мятежомИ в подозрении остался.Но я сослался на закон,Как на гранит народных зданий."В устах царя, — сказали, — он,В его самодержавной длани,И слово буйное "закон"В устах определенной жертвыЕсть дерзновенный звук и мертвый…"Итак, исчез прелестный сон!..Со страхом я, открывши вежды,Еще искал моей надеждыЕе уж не было со мной,И я во мрак упал душой…Пловец, твой кончен путь подбрежный,Мужайся, жди бедам концаВ одежде скромной мудреца,А в сердце с твердостью железной.Мужайся! близок грозный час,Он загремит в дверях цепями,И, может быть, в последний разЕще окину я глазамиЛуга, и горы, и лесаНад светлой Тираса струею,И Феба золотой стезеюПолет по чистым небесам,Над сердцу памятной страною,Где я надеждою дышалИ к тайной мысли устремлялВзор светлый с пламенной душою.Исчезнет всё, как в вечность день.Из милой родины изгнанный,Я буду жизнь влачить, как тень,Средь черни дикой, зверонравной,Вдали от ветреного светаВ жилье тунгуса иль бурета,Где вечно царствует зимаИ где природа как тюрьма;Где прежде жертвы зверской власти,Как я, свои влачили дни;Где я погибну, как онн,Под игом скорбей и напастей.Быть может — о, молю душойИ сил и мужества от неба!Быть может, черный суд ЭребаМне жизнь лютее смерти злойГотовит там, где слышны звукиПодземных стонов и цепейИ вопли потаенной муки;Где тайно зоркий страж дверейСвои от взоров кроет жертвы.Полунагие, полумертвы,Без чувств, без памяти, без слов,Под едкой ржавчиной оков,Сии живущие скелетыВ гнилой соломе тлеют там,И безразличны их очамТемницы мертвые предметы.Но пусть счастливейший певец,Питомец муз и Аполлона,Страстей и буйной думы жрец,Сей берег страшный Флегетона,Сей новый Тартар воспоет:Сковала грудь мою, как лед,Уже темничная зараза.Холодный узник отдаетТебе сей лавр, певец Кавказа.Коснись струнам, и Аполлон,Оставя берег Альбиона,Тебя, о юный Амфион,Украсит лаврами Бейрона.Оставь другим певцам любовь!Любовь ли петь, где брызжет кровь.Где племя чуждое с улыбкойТерзает нас кровавой пыткой,Где слово, мысль, невольный взорВлекут, как явный заговор,Как преступление, на плаху,И где народ, подвластный страху,Не смеет шепотом роптать.Пора, друзья! Пора воззватьИз мрака век полночной славы,Царя-народа дух и нравыИ те священны времена,Когда гремело наше вечеИ сокрушало издалечеЦарей кичливых рамена.Когда ж дойдет до вас, о други,Сей голос потаенной муки,Сей звук встревоженной мечтыПротив врагов и клеветы,Я не прошу у вас защиты:Враги, презрением убиты,Иссохнут сами, как трава.Но вот последние слова:Скажите от меня Орлову,Что я судьбу мою суровуС терпеньем мраморным сносил,Нигде себе не изменилИ в дни убийственные жизниНе мрачен был, как день весной,И даже мыслью и душойОтвергнул право укоризны.Простите… Там для вас, друзья,Горит денвица на востокеИ отразилася заряВ шумящем кровию потоке.Под тень священную знамен,На поле славы боевоеЗовет вас долг — добро святое.Спешите! Там валкальный звонПоколебал подземны сводыИ пробудил народный сонИ гидру дремлющей свободы.
1822
ПЕВЕЦ В ТЕМНИЦЕ {7}
