друга аккуратным.
— Я определил твою следующую цель. На этот раз должно сработать.
— Я не пойду на задание, иди сам, — ответил Глеб недовольно: он не выспался, к тому же ему полагался перерыв.
— Я бы пошел сам, но кроме меня никто не сможет провести человека в нужное время безопасно. Ты же знаешь, сколько крыс я убил, пока отработал все нюансы. Ты нужен мне.
— Я не твоя крыса. Я больше не верю тебе, — Глеб демонстративно отпил большой глоток из вчерашней бутылки.
— Послушай, ты даже не знаешь, какова цель. Это сто процентов сработает, — Мозес произнес это с такой обреченностью, что Глебу даже стало его жалко.
— И какая же цель? — как можно ехиднее постарался спросить темпонафт.
— Герберт Джордж Уэллс.
— Ты спятил!? — Глеб уронил бутылку с остатками настойки на пол, — Причем здесь этот ученый?
— Глеб, ты сам говорил, мы можем изменить только детали в прошлом. Давай подумаем логически. Что уничтожило наш мир?
— Фашизм.
— Да, конечно, фашизм. Но как именно? — Мозес прищурил глаза.
— Они устроили вторую мировую и использовали ядерное оружие. По ним дали ответ. Мы называем тот период ядерным катаклизмом.
— Правильно, — Мозес немного приободрился, — а что, если мы сделаем так, что наш знаменитый Уэллс не откроет радиацию в 1888 году?
— Ее откроет кто-то другой, но позже.
— Вот именно, позже. У фашистов не будет ядерного оружия, и вторая мировая закончится как обычная война.
— Ну, тогда война тоже начнется позже, — ответил Глеб разочарованно.
— Так мы же не будем убивать лидера. Войну начнет Гитлер плюс минус в тоже время. Это может сработать.
Глеб посмотрел на друга. Его глаза горели энтузиазмом. Было похоже, что он действительно надеялся и верил.
— А как же наши технологии? Ведь развитие замедлится.
— Я сделал свой выбор, Глеб. Оглядись вокруг и сделай свой. Я буду ждать твоего решения внизу.
Мозес вышел и закрыл за собой дверь. Он был уверен, что Глеб Гольцев примет правильное решение.
Действительно, через полчаса темпонафт вошел в лабораторию. Он был готов для очередного прыжка в прошлое. Обговорив детали, Глеб залез в криокамеру. Мозес помог ему пристегнуться, проверил еще раз состояние блоков, вставил матрицу текущего прошлого для сравнения ее с будущим прошлым, подошел к своему пульту и начал отсчет:
— Десять, девять … три, два, один.
* * *
Яркий солнечный блик, отразившись от монитора, заставил Мозеса подняться. Он подошел к окну, посмотрел на мир с двадцать второго этажа и опустил жалюзи. В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Мозес как можно громче. Ему не хотелось идти через весь кабинет.
Дверь открылась. На пороге стоял молодой человек. В руках он держал письмо.
— Здравствуйте, вы Александр Мозес? — спросил он, глядя на конверт.
— Да. Что вы хотели? — ответил Мозес с энтузиазмом: ему подумалось, что прибыл курьер с долгожданным атомным хронометром.
— Я Сергей Гольцев, праправнук Глеба Гольцева. Он оставил вам письмо в наследство.
— Гольцев! Знакомая фамилия, — Мозес задумался, — кажется, так звали друга моего отца, но он давно умер, и у него, кажется, не было детей.
— Наверное, это совпадение. Мой отец еще жив, и он вас не знает.
— Скорее всего. Но тогда я вообще ничего не понимаю, — Мозес удивленно посмотрел на Сергея.
— Я тоже. Я вообще был уверен, что вас не существует, что мой предок спятил перед смертью. Он оставил письмо человеку, который еще не родился, но обязательно должен быть ученым и работать в институте в этом городе. Причем на конверте стоит год вместо адреса. Вот, посмотрите.
На пожелтевшем конверте старого образца виднелась немного выцветшая надпись: «Вручить после 1999 года».
— Да уж, совпадение, — весело сказал Мозес.
— А я как удивился, когда мне сказали, что человек с таким именем и фамилией здесь работает, — засмеялся Сергей. — Оно ваше, — юноша протянул письмо, — только у меня просьба. Раз уж так вышло, прочитайте его вслух.
— Вообще-то я работаю, — с сомнением сказал Мозес, но, взглянув на горящие любопытством глаза Сергея, согласился.
Он аккуратно открыл конверт и начал:
— Дорогой Александр.
Прости, я не смог убить Герберта Уэллса. Он оказался очень хорошим юношей. Я рассказал ему о нашем будущем, и он отказался от карьеры ученого. Все понял и решил стать писателем. Если ты не слышал о его книгах, то почитай, у нас они очень популярны.
Теперь обо мне. Я пишу из 1931 года. Сейчас я стар, и умираю. Когда прошел 1888 год, год знаменитого открытия, я убедился, что Герберт окончательно выбрал карьеру писателя. Я хотел вернуться назад, но устройство не сработало. Для меня это означает лишь одно: история изменилась. Никто так и не изобрел атомарный привод, без которого машина времени не сможет работать. Учитывая, что радиоактивный распад открыли только 1902 году, а ядерную бомбу даже не начали конструировать, я уверен, что твоя затея сработала. Фашисты уже не успеют изобрести и сконструировать бомбу. Поэтому я ухожу спокойно. Я нашел себе прекрасную спутницу. У нас двое чудесных сыновей. Я умираю счастливый. Надеюсь, у вас там все хорошо. Жаль, ты не можешь мне ответить.
С уважением, Глеб.
— Я так и знал, что старик просто спятил, — сказал Сергей со смешком, — ничего не понятно.
— Не думаю, — задумчиво произнес Мозес, — откуда твой пра-пра в 1931 году мог знать о ядерной бомбе? Или это не настоящее письмо?
— Клянусь, настоящее! — поспешил заверить Сергей, — Да, действительно… Я как-то не подумал. Неужели он…
— Давай не будем придавать большого значения письму. Я оставлю его себе на память, оно ведь мое. К тому же хочу кое-что проверить.
— Конечно, как скажете, до свидания.
Юноша ушел, явно озадаченный. А Мозес бережно сложил письмо, положил его в стол и продолжил работу над атомарным приводом. Теперь он был уверен, что у него все получится.
