— А страховка, которую оставил Фил? Может, возьмешь немного оттуда? Тебе ведь надо только на дорогу и на еду.
Мать, энергичная, неутомимая женщина, типичная северянка, всегда была для Джоанны примером силы и независимости, но даже она считала, что надо поехать. А почему бы и нет? У Джоанны так дрожали руки, что чашка с блюдцем зазвенели.
— Отпуск — это как раз то, что тебе нужно, — продолжала Дороти. — У тебя успокоятся нервы и прояснится в голове. Хоть я терпеть не могу, когда ты что-то принимаешь от отца, все же лучше тебе поехать. Отдохнешь как следует, а когда вернешься, все будет казаться проще — Кэйси, работа и все остальное. Я уверена.
Едва Джоанна сказала на работе о приглашении, свекор не только предоставил ей отпуск на все лето, но даже выдал дополнительную сумму, чтобы она могла хорошо отдохнуть и развеяться…
Но теперь, когда паром все больше удалялся от материка, ей стало казаться, что она приняла не-верное решение. Джоанна не винила родных в том, что они советовали ей уйти от печальной скуки жизни, она понимала, что они абсолютно правы. Но зачем было ехать сюда? Почему именно на этот остров?
Конечно, все желают ей добра, откуда им знать о несчастной любви, которую она пережила здесь шесть лет назад? Вернувшись в Нью-Хэмпшир, Джоанна держалась отлично — во всяком случае, лучше невозможно было в таких обстоятельствах. А затем состоялась свадьба с Филом, и все считали, что она счастлива.
Она и в самом деле была счастлива! Ее брак оказался удачным, она стала матерью, успешно работала и чувствовала себя активным членом общества.
С каждым днем Винъярд все больше удалялся в прошлое и года через два стал казаться почти нереальным — будто часть давнишнего сна. Джоанна отделилась от него, от наивной девочки, какой была когда-то, и от людей, которые там жили. После того лета она редко виделась с отцом и его женой только когда они приезжали на север и навещали ее. А Майкла она больше никогда не встречала.
Конечно же, ни к чему обманывать себя и утверждать, что она с тех пор о нем не думала. Воспоминания порой появлялись ниоткуда, заставая ее врасплох, и уносили в прошлое, прежде чем она успевала прогнать их. Но ей больше не было дела ни до Майкла, ни до Винъярда. Они уже давно ничего не значили для нее.
Однако теперь, когда на горизонте вырисовывались очертания Винъярда, в сердце Джоанны появился страх. Что, если остров не исцелит ее душу, на которой мертвой тяжестью лежит этот груз? Что, если вдобавок к новым откроются и старые раны?
— Мама! Она поймала! Я бросил, а она поймала! — Звонкий чистый голосок Кэйси рассеял темные мысли. Джоанна взглянула в его ангельское личико, проследила вместе с ним за улетающей чайкой и почувствовала, что его воодушевление передалось и ей.
— Как повезло нашей чайке — получить «хот-дог» на обед! — рассмеялась Джоанна. — Ладно, пойдем поищем, где бы присесть. Нам плыть еще полчаса.
Кэйси довольно кивнул и взял ее за руку. Он был худеньким, но крепким мальчиком, а его красивое лицо выражало задумчивую серьезность. Однако под этой серьезностью скрывался легкий и общительный характер. Он часто бывал вместе с Джоанной в магазине, и покупатели почти всегда заводили с ним разговор. Кэйси очаровывал людей. Точно так же, как и его отец, иногда думала Джоанна.
Они нашли свободное сиденье по правому борту, и Джоанна посадила сына на колени.
— Вон там, — указала она пальцем. — Вон остров, на котором живет дедушка Джим.
Кэйси подался вперед, его глаза оживились любопытством.
— Какой большой! — воскликнул он.
Должно быть, это идет вразрез с его представлениями об острове, почерпнутыми из мультиков, подумала Джоанна.
— Да, он двадцать миль длиной.
— И деревья там есть… прямо как у нас дома.
— Правильно, малыш. Там есть и дома — целые города. А еще есть фермы, леса и прекрасные луга. Ты, наверно, думал, что там только пальмы и соломенные хижины, — добавила она с ласковым смехом.
Кэйси робко пожал плечами и устало прильнул к ней. Этого и следовало ожидать — прошлой ночью он от волнения долго не мог уснуть. Джоанна положила подбородок на шелковистые каштановые волосы мальчика и стала осторожно его покачивать. Через несколько минут она заглянула в лицо Кэйси и увидела, что его длинные темные ресницы неподвижно лежат на щеках. Она нежно поцеловала его и снова стала смотреть на приближающийся остров.
Это будет чудесное лето, внушала она себе. Они будут поздно вставать, хорошо питаться и ходить на пляж, пока не станут коричневыми от загара. А в конце августа они вернутся в Нью-Хэмпшир обновленные, и она снова станет хозяйкой своей жизни.
И все же… Джоанну охватила дрожь, не имевшая ничего общего с вибрацией мотора. Это ощущение, будто глубокая серо-зеленая вода, опасно плещущаяся вокруг, наполнило ее душу страхом. И хотя она прекрасно знала, что корабль движется вперед, ее не покидало чувство, будто она удаляется назад…
В первый раз Джоанна побывала на Винъярде в шестнадцать лет — она только что окончила школу и была нескладным подростком, не знающим, куда девать руки и ноги. Зубы ее стягивала тонкая серебряная пластинка, а белокурые волосы были острижены слишком коротко для метра семидесяти.
Джоанна выросла застенчивой и сдержанной, хотя немного нервной. Родители развелись, когда ей было четыре года, и она почти не знала своего отца. Красавец Джим Скотт оставил жену ради шикарной светской дамы Вивьен Мелоун, с которой познакомился на деловой конференции в Бостоне.
Дороти тяжело пережила развод, но, будучи гордой и упрямой женщиной, запрятала свою боль глубоко в душе и будто целиком состояла из яростной независимости. Она больше не вышла замуж и ни от кого не принимала помощи. Дороти усердно работала и вырастила Джоанну в одиночку, позволив своему «тщеславному мужу-повесе» лишь несколько раз навестить дочь, «но только не с этой женщиной!».
— Не знаю, как я могла влюбиться в такого, — жаловалась мать Джоанне, хотя та была еще мала, чтобы понять. — Он слишком красив, и это его испортило. — С такими словами Дороти начинала резкими толчками водить утюгом по гладильной доске, а впечатлительная Джоанна, сидевшая у огня с книжками, впитывала в себя ее слова. — Красивые мужчины привыкают к тому, что им легко достаются женщины. Устанет от одной — отбрасывает ее в сторону и ищет другую.
Тут она отставляла утюг и облокачивалась на доску — точно так же, как их проповедник облокачивался на кафедру, предупреждая паству о кознях дьявола.
— Остерегайся красавцев, Джоанна, — говорила мать, и ее тонкие губы сжимались в ниточку. — Они разбивают сердца.
