— Факт пятый: вы редкостный ублюдок, Спенглер, вы это понимаете?!
Спенглер со вздохом посмотрел в бесстрастные глаза Адониса. Придется запастись терпением. Карлин продолжал:
— Я вел экскурсию детей, среди которых был брат Сандры Бейтс. Он посмотрел в это зеркало, в ваше «тончайшей шлифовки» зеркало, Спенглер. Было ему лет около шестнадцати, школьник еще. Я рассказывал о мастерстве и бесценности, совсем как вы, потом перешел к свойствам стекла, когда Бейтс перебил меня: «А что это за пятно в левом верхнем углу? Повреждение?» Один из ребят спросил его, о чем он говорит; Бейтс начал объяснять, затем остановился. Он приблизился к зеркалу, натянув ограждающий шнур, почти касаясь стекла. Затем оглянулся, как если бы то, что он видел, было отражением кого-то — кого-то в черном — за левым плечом мальчика. «Похоже, это человек», — задумчиво произнес он, — «но я не вижу лица… А теперь он ушел». Вот и все. А потом…
— Продолжайте-продолжайте, — устало сказал Спенглер. — Конечно, вы хотите сказать мне, что это был Жнец — весьма логичное объяснение, не так ли? Избранные люди видят отражение смерти, и так далее, и тому подобное, из вас выйдет хороший рассказчик; воскресные газеты охотно напечатают эту захватывающую историю. Теперь поведайте мне об ужасных последствиях встречи со Жнецом; и не дайте мне раскрыть рта, чтобы объяснить все разумно… Что там с мальчиком? Задавила машина? Выбросился из окна? Или что?
Мистер Карлин нервно хихикнул:
— Вам лучше знать, Спенглер. Вы же дважды повторили, что… как это… а, «ознакомлены с историей Де Ивера!» Не было никаких ужасных происшествий. Никогда и никаких. Вот почему зеркало Де Ивера не приобрело скандальной славы, как например, бриллиант «Кохинор» или гробница Тутанхамона, и воскресные газеты не возьмутся за эту тему… Вы, должны быть, считаете меня дураком?
— Да, — ответил Спенглер. — А теперь нельзя ли подняться наверх?
— Конечно. — Мистер Карлин вскарабкался по лестнице и толкнул дверь. Она со скрипом открылась, нехотя, словно преодолевая сопротивление каких-то призраков по ту сторону. Карлин исчез в чердачной тьме, растворился в тенях. Спенглер последовал за ним. Адонис проводил его холодным безжалостным взглядом.
На чердаке было невыносимо душно. Маленькое грязное окошко под потолком едва пропускало свет, тут и там виднелась паутина, все было покрыто толстым слоем пыли. Зеркало в деревянной раме было поставлено под углом к солнечным лучам, и на дальней стене поблескивал жемчужный блеск отражения. Мистер Карлин не смотрел на зеркало. Упорно, старательно не поднимая глаз.
— Вы никогда не протирали его? — спросил Спенглер, впервые заметно раздраженный.
— Я… я берег его, как зеницу ока, — невыразительным тихим голосом произнес Карлин. — Если оно будет оставаться открытым, все время открытым, то возможно…
Но Спенглер не обращал на его слова внимания. Он снял пиджак, сложил его пуговицами внутрь, и с предельной осторожностью, едва касаясь выпуклой поверхности стека, стряхнул пыль. Затем отошел и посмотрел в зеркало. Оно было великолепно, гениально, подлинный Де Ивер. Руку мастера узнаешь сразу. Пыльная полутемная комната, сам Спенглер, фигура Карлина вполоборота — все в зеркале было четким, ясным, практически трехмерным. Легкое увеличение давало чуть искажающий эффект, почти четвертое измерение картины, приобретающей необычайную глубину и выразительность, однако… Спенглер почувствовал новый прилив раздражения:
— Карлин.
Карлин молчал.
— Вы законченный кретин. Вы видите. Зачем было говорить мне, что девчонка не повредила зеркало?
Ответа не последовало.
— В левом верхнем углу трещина, — продолжал Спенглер. — Видите? Так что, девчонка попала в стекло? Говорите же, ради всего святого, говорите!
— Вы видите Жнеца, — ответил Карлин. Голос его был тих и бесстрастен. — Никакой трещины в зеркале нет. Поднесите к нему руку… О, Боже…
Спенглер стянул рукав пиджака и осторожно поднес манжет к левому верхнему углу зеркала.
— Вы видите, ничего сверхъестественного. Я прикасаюсь к нему…
— Прикасаетесь? И что, вы нащупываете трещину?
Спенглер медленно опустил руку и посмотрел в зеркало. Все в нем выглядело чуть более искаженным; пыльные углы комнаты, казалось, готовы соскользнуть куда-то в четвертое измерение…
Пятно исчезло. Поверхность была безукоризненно гладко. Спенглер неожиданно ощутил приступ страха — и тот же презрение к себе за то, что поддался слабости.
— Похоже на Жнеца, не правда ли? — спросил мистер Карлин. Он был бледен как мел и не отрывая глаз от пола. На шее спазматически подергивался какой-то мускул. — Это фигура в капюшоне, стоящая сзади вас… как это выглядит?
— Это выглядит как трещина в стекле, — твердо ответил Спенглер. — И, поверьте, ничего более.
— Мальчик Бейтс был высоким и, знаете, таким крепким, — быстро заговорил Карлин. Его слова падали в душную тьму комнаты как камни в темную воду. — Как футболист. И в свитере с надписями. Мы были на полпути к верхним выставочным залам, когда…
— Мне не по себе от этой жары, — произнес Спенглер. Он вытащил из кармана платок, вытер пот. Казалось, по поверхности зеркала прошла мелкая рябь… или все это плывет перед глазами?
— Затем паренек сказал, что он хочет глоток воды… глоток воды, ради всего святого… — Карлин повернулся и уставился на Спенглера диким взглядом полубезумца. — Но как я мог знать?!
— Где у вас уборная? Мне кажется…
— Его свитер… Он мелькнул в лестничном пролете, когда мальчик сбегал по ступеням… когда…
— …кажется, я болен…
Карлин потряс головой, словно отгоняя наваждение, затем вновь уставился в пол, пробормотал:
— Да-да, конечно. Третья дверь слева, как опуститесь на второй этаж. — Он взглянул верх с мольбой и отчаянием: — Но Боже, как я мог ЗНАТЬ тогда?!
Но Спенглер уже ступил на стремянку. Под его весом что-то треснуло, и на секунду Карлин подумал — понадеялся — что лестница упадет. Но этого не произошло. Сквозь проем в полу Карлин видел, как Спенглер медленно спускался, прижимая ладонь ко рту…
— Спенглер!
Поздно. Ушел.
Карлин прислушался к эху шагов; оно становилось все тише и тише и, наконец, затихло. Карлин вздрогнул. Он попытался двинуться к лестнице, но ног не слушались. Этот мелькнувший свитер ребенка… Боже!
Будто невидимая рука чудовищной силой сжала его голову и повернула ее в зеркалу. Сам того не желая, Карлин уставился в колеблющиеся глубины Де Ивера.
Там ничего не было.
Лишь отражение комнаты, пыльные углы подергивают, словно все готово провалиться в неведомую бездну, в таинственную Вечность… Отрывок полузабытого стиха Теннисона всплыл в сознании Карлина, и он пробормотал: — «„мне навевают тени страх“, — сказала леди…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
