— Как это случилось?
— Автокатастрофа. Две недели назад. Всего две недели! Будь он настойчивее, или заплати он больше, частные детективы могли бы уже найти Сэма Норкросса, и тогда…
Стоп, приказал себе Алекс. Этот человек мертв. Всю информацию о Доун он забрал с собой в могилу — ничего изменить нельзя.
— Мне очень жаль, — нарушил молчание Филипп. — Норкросс был нашим самым горячим следом. Мне бы очень хотелось сообщить тебе нечто более обнадеживающее. Если я могу что-нибудь для тебя сделать…
— Конечно, можешь, — ответил Алекс. Он понимал, что Филипп хочет утешить его после плохой новости, но сострадание было нужно ему меньше всего на свете. Морану с трудом давалась уже сама просьба о помощи. — Сообщи в детективное агентство, чтобы продолжали искать зацепки.
Алекс не обижался на друга за чрезмерную приверженность хорошим манерам. Филипп Лэсситер принадлежал к одной из тех состоятельных аристократических семей, которые особенно ценят традиции. Кроме того, он обладал мягким характером. Нет, он отнюдь не был слабаком — напротив, Филипп относился к самым целостным и сильным личностям. Просто он был незакаленным — в отличие от Александра, который в свои тридцать шесть хоть и был на пару лет младше Филиппа, по жизненному опыту обогнал своего друга лет на двадцать.
Алекс родился на задворках пресловутого Бронкса и сам проложил путь наверх. Еще мальчишкой ему пришлось зарабатывать на жизнь, и он понял, что должен полагаться только на собственные силы, если хочет чего-то добиться.
Проявление мягкости всегда относилось для Алекса к разряду «люкс». Достигнув в своей жизни этапа, когда можно было позволить себе все, даже быть мягким, он считал это лишним в любом деле. За тот единственный раз, когда Алекс изменил своему правилу, он расплачивался по сей день…
Филипп вновь деликатно кашлянул.
— Ты правда хочешь, чтобы агентство продолжало поиски? — спросил он осторожно.
— Да, — ответил Алекс без всякого выражения.
— Но…
— Я плачу им, Филипп. Я же даю им указания.
— Но вопрос вовсе не в деньгах и не в том, кто…
— Нет никакого вопроса. Хватит.
— Алекс, я прошу тебя… — обычно спокойный, Филипп был явно взволнован. — Столько времени прошло, и, несмотря на все наши усилия, нет никакого результата. Вообще ничего! Мне очень жаль, что это так, ты ведь знаешь. Но подумай сам… мы не можем исключать такой возможности, что Доун…
Алекс резко развернулся и пристально посмотрел на друга — он был выше Филиппа на целую голову.
— Какую возможность я не должен исключать? — В его голосе звучало отчаяние. — Что Доун мертва? Боже мой, Филипп! Да я живу с такой возможностью уже шесть с половиной лет. И это мучает меня каждый день, каждую минуту. Точно так же, как и та возможность, что Доун жива и не хочет, чтобы я ее нашел.
— Я знаю, каково тебе… — начал было Филипп.
— Нет, ты этого не знаешь, — резко ответил Алекс, качая головой. Отбросив назад упавшие на лоб волосы, он продолжил: — Ты даже отдаленно не можешь себе этого представить. Прежде чем повстречать Доун, я не знал, что женщина может столько для меня значить. Она заполняла ту пустоту внутри меня, о существовании которой я сам не подозревал. Те десять дней, что мы провели на острове Корасон, были… были…
Он запнулся, не находя слов, чтобы выразить невыразимое.
— Доун заставила меня родиться заново. С ней я был совершенно другим человеком. И мне абсолютно все равно, что она не хотела назвать свое полное имя и откуда она. Я и о себе не много рассказал. Пускай у нее были тайны, которые она еще не готова была мне доверить. Но уверенность, что однажды она захочет открыться мне, позволяла ждать сколько угодно. Понимаешь, Филипп, ведь я прежде никогда ничего не ждал.
Алекс умолк и задумчиво посмотрел на друга, оценивая, насколько осмысленным прозвучало его объяснение. Ему было очень нелегко говорить о своих чувствах.
Он запомнил еще с молодых лет, что эмоции мешают ясно мыслить и ослабляют человека, а ему нужно быть сильным. Поэтому он научился обуздывать свой бурный темперамент, как бы трудно это ни давалось.
Завидное самообладание Алекса всегда ставило его в выгодное положение, которым он никогда не замедлял воспользоваться. Но в тот день, когда он впервые встретил девушку, назвавшую себя Доун, в глубине его сердца в первые же моменты их знакомства возникло нечто, с чем не могла справиться никакая самодисциплина.
Продолжая изучающе смотреть на Филиппа, Алекс провел рукой по коротко остриженным волосам. Ему было знакомо это выражение в глазах друга. Первый раз он увидел его, когда после нескольких недель безмолвных страданий, не в силах больше терпеть, он рассказал Филиппу, что случилось на острове Корасон, и попросил его помочь разыскать Доун.
Алекс вновь повернулся к окну. Она где-то там, думал он. Она просто должна быть там — так живо любимая представлялась ему. Мягкий абрис ее лица, обрамленного роскошными золотыми волосами. Волшебные голубые глаза. Нежные губы, алые, как лепестки роз. Изящный нос с такими трогательными веснушками.
— Филипп, ты думаешь, я сошел с ума?
— Я не знаю никого нормальнее тебя. — Друг подошел и встал рядом.
— Это не исключает того, что ты считаешь меня сумасшедшим.
— Верно, — согласился Филипп. — Но ведь то, что я думаю, вряд ли играет в этом случае хоть какую-то роль.
— Тут ты прав, — Алекс глубоко вздохнул. — В этом случае совершенно все равно, что думаешь ты либо кто-то другой.
На какой-то миг в кабинете воцарилась тишина.
— Я скажу в агентстве, чтобы продолжали поиски, — пообещал Филипп.
Алекс остался один.
До одного яркого сентябрьского дня шесть с половиной лет назад одиночество было его самым естественным состоянием. Конечно, Алекса окружали много хороших знакомых, партнеров и единственный настоящий друг. Вокруг хватало и женщин, но эти отношения не выходили за рамки удовольствия, и Алекс всегда видел себя только в роли холостого, ничем не связанного мужчины.
А потом он встретил Доун, и его представление о жизни разом переменилось.
Он вынул из нагрудного кармана бумажник и осторожно извлек из него фотографию, покрытую водяными пятнами. На карточке пара — рыжеволосая девушка и мужчина смотрят друг другу в глаза.
На ней — розовый саронг, открывающий плечи и грудь, волосы украшены орхидеей, она улыбается. На мужчине — белая льняная рубашка и джинсы. Он тоже широко улыбается, зубы сверкают белизной под темными усами.
При взгляде на фото на Алекса вновь нахлынули воспоминания.
