не удалось смирить его. Стены замка не придали Кларе сил, как она надеялась, совершая самый рискованный переход в своей жизни. Учитель не пришел к ней на помощь. Девочка не знала, что еще можно сделать.
– Если не можешь победить, – сказал безумный бог, поморщившись, – то хотя бы не проиграй. Не подведи своих братьев и сестер, Клара.
Левран поглаживал ворону, которая высунулась из плаща. То ли бесцеремонные твари были его частью, то ли прятались в гуще черных перьев, но вслед за первой вороньей головой оттуда вынырнули еще несколько. Их насмешливые глаза следили за смертной битвой осколка и ловца.
– Кар! – сказала одна из ворон. Другие хрипло засмеялись, соглашаясь с ней:
– Кар… Кар!.. Кар…
Клара уже не стонала, а прерывисто всхлипывала при каждом вдохе. Звезда бешено рвалась из мертвеющих рук. Но даже теперь, обожженная, истерзанная и израненная, девочка не могла отпустить ее и проиграть. Страх не оправдать ожидания Короля был сильнее.
Нечто новое проступило на ее лице. Растерянное, обреченное смирение. Смертельная усталость. И тогда Клара проглотила звезду. Та полыхающей огненной искрой прошла по ее горлу, озарив его изнутри, пульсирующе вспыхнула в груди, высветив ребра – и канула внутрь.
– О, – сказал Левран, глядя на девочку неотрывно. Рука его, с красивыми, хищными когтями, оставила ворона и потянулась в сторону ученицы.
А Клара упала на пол, скрючилась, хрипя и царапая солнечное сплетение, где разгорался огонь. Она проиграла. Ей не усмирить звезду, и оставалось только перенести последнее испытание. Вытерпеть все до конца, испить полную чашу, а после станет не больно и не страшно. Может, она уничтожит звезду, переполнит ее своей кровью и мукой, и осколок погаснет, раскрошится в пыль – тогда Клара спасет замок, братьев и сестер. Ведь если не спасет, то и смерть не станет ей избавлением, Король Ворон отыщет ее и в царстве мертвых, и на самом краю миров.
Левран смотрел, как она корчится, и легкая улыбка озарила совершенное лицо. Он видел каждый обрывок мысли в ее голове, каждый разряд боли и каждый всполох рвущихся чувств. Девочка не ненавидела его. Ведь дети всего лишь люди, а он часть Мира, выше их желаний и надежд. Нищенка из трущоб знала: людской удел – жизнь, полная испытаний, а удел мира – обрушивать их на людей. Клара помнила грязное и убогое детство, из которого смеющийся бог забрал ее; понимала, что, если бы не его милость, она умерла бы уже давно. Знала, что принадлежит ему вся без остатка.
Но даже понимая это, она еще ждала чуда, еще надеялась, что Король Ворон нарушит правила. Ради нее. Глаза умоляли о помощи, детское сердце не могло поверить, что она, Клара, прервется так просто…
Левран внимательно смотрел на затихающую девочку, но вдруг отвлекся от нее и повернулся назад.
В воздухе высветился рваный белый узор, пространство расслоилось, как раскрываются лепестки цветка. Неровные линии сомкнулись в фигурный проход – в окантовке белых росчерков возник лис. Словно картина, повисшая в облегающей узорной раме. Он выверенным движением спрыгнул на пол, оставив пустой лисий контур смыкаться и таять за спиной. Рыжая тень скользнула к Леврану, глянула снизу-вверх, глаза осторожно блеснули в полумраке.
Лис был явно измучен, встопорщенные бока вздымало тихое, осторожное дыхание – он старался не бередить сломанные ребра на правой стороне. Передняя лапа подгибалась, узкий вытянутый нос пересекли две тонких ссадины, а царапина пострашнее прошла от лба через глаз, но недостаточно глубоко, чтобы повредить его.
Моргнув, зверь настороженно замер. Он не видел умирающую Клару, но услышал и почуял близкую смерть. Усталая расслабленность его позы сменилась молниеносной собранностью: лис скакнул вперед, пролетел сквозь капризного бога – уйдя в сумрак на долю секунды, ровно так, чтобы провалиться из материального мира перед Королем и вынырнуть у него за спиной – и мягко приземлился рядом с девочкой. Глаза, блестящие и темные, как два колодца с искрами в глубине, заглянули в ее угасающие зрачки. Взгляд лиса метнулся к сомкнутым обожженным рукам Клары, из-под которых спазматически мерцала, захлебываясь в крови, дикая звезда.
Секунда тишины и осознания; ее гаснущий взгляд отразился в его заполненных ужасом глазах, и лис встряхнулся всем телом, превратился в мальчика: потрепанного, очень подвижного и складного, лет десяти, с упрямо торчащим вихром. Он перевернул ее, с усилием поднял, перехватив руками, так, чтобы голова Клары свесилась вниз.
– Выплюнь ее! – шикнул прямо в ухо названной сестре. – Выплюнь!
Но она умирала. Опаленные губы прошептали что-то бессвязное. Мальчик-лис метнул взгляд в сторону Короля Ворон, который стоял, склонив голову, наблюдая за его борьбой. Ученик не сказал ни слова, не воззвал к помощи бога, а зашептал что-то быстрое, напевное, странное – не девочке, а звезде.
Горло его издало нечеловечески-переливчатую песнь, от которой завибрировали застывшие прозрачные стены. «Приди, звезда», звучало в ней, «Вспомни, кто ты». «Лети на свободу, в бездонный простор».
Клара изогнулась в спазме, изо рта ее изверглась загустевшая кровь. Тело пыталось отторгнуть звезду, а та очнулась и рвалась наружу, к спасению.
«Лети».
Звезда с шипением выкатилась на пол, липкая, полупрозрачная и угасшая. Но пламя и свет разгорались в ней с каждым мгновением, и с каждой долей секунды она откатывалась все дальше, а дрожала и подпрыгивала все сильнее.
Мальчик бережно отпустил Клару и бросился за осколком, который прыгал, разбрасывая огненные искры, все выше и выше. Звезда почуяла, что ловец настигает, и испустила волну огня, но ученик Леврана перекатился под пылающей плетью, словно знал заранее, как она пройдет. Он ухватил осколок, но не пытался удержать его, а наоборот, изо всех сил метнул с разворота вверх.
Воющая звезда врезалась в свод потолка, огненным росчерком отскочила в стену, от стены в пол, снова вверх – рикошет нес ее дальше и дальше, и с каждым новым ударом ревущий огнем осколок набирал обороты! Секунду спустя он метался из стороны в сторону с умопомрачительной скоростью, и уже не мог свернуть с предопределенного пути, на который швырнул его мальчик-лис.
Смеющийся бог приподнял бровь и сдвинулся чуть левее, огненный сгусток мазнул мимо.
Ловец помчался по кругу, обратившись в размытую рыжую тень; он скакал так быстро, что глаз не мог уследить за его движениями, вновь и вновь уворачиваясь от осколка, с воем и звоном носящегося повсюду, усыпая черный мрамор мириадами искр. Но лис не просто метался по залу, а
