Лина, эта типичная жительница Средиземноморья, с темными волосами и карими глазами, не только говорила на английском, греческом, турецком и арабском языках, но и умела немного читать и писать на них — неслыханные достоинства для женщины в этих краях. Однако она была суеверной фаталисткой, склонной видеть лишь темную сторону жизни.
Дафна, привыкшая к драматическим сценам Лины, лишь приподняла брови и спросила:
— Какой англичанин? Что случилось?
— Безумный англичанин подрался с одним из солдат паши и проломил этой свинье голову. Говорят, чтобы схватить его, потребовалась сотня солдат. Турки отрубят ему голову и насадят на пику, но это еще не все. Солдаты примутся за иностранцев, особенно за англичан.
В отличие от большинства объявлений Лины о конце света это звучало слишком правдоподобно.
Оттоманские правители Египта практиковали средневековые методы поддержания порядка — подданных избивали, пытали и отрубали головы. Египтяне, как и турки, были невысокого мнения о «франках», презренных европейцах. Солдатня, набранная из всякого сброда — египетских, турецких и албанских авантюристов, — враждебно относилась ко всем, в том числе и к своему начальнику — Мухаммеду Али, паше Египта. По сравнению с ними монгольские орды Чингисхана выглядели стайками веселых школьниц.
А Дафна оставалась одна, если не считать перепуганных слуг. Она чувствовала, как у нее начинают путаться мысли от страха. Внешне Дафна оставалась абсолютно спокойной, еще при жизни мужа она научилась скрывать свои чувства.
— В это трудно поверить, — заявила она. — Кому придет в голову драться с солдатом паши?
— Говорят, этот человек недавно в Каире, — сказала Лина. — Он только на прошлой неделе приехал из Александрии, чтобы работать у английского генерального консула. Говорят, он очень высокий, смуглый и красивый. Не думаю, что от этой красоты что-нибудь останется, когда они понесут его голову через весь город на пике.
Омерзительное видение промелькнуло в голове Дафны. Она поспешила отогнать его и резко заметила:
— Этот человек, должно быть, безнадежно глуп. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, консульство слишком часто пользуется услугами сомнительных личностей.
Объяснялось все довольно просто — английский генеральный консул, мистер Солт, увлекался коллекционированием древностей и не проявлял особой щепетильности относительно способов их добычи.
Теперь же, из-за того, что он добавил к своему штату буйного дурака, ни один европеец не будет чувствовать себя в безопасности в Каире. Майлс, белокурый, голубоглазый и высокий, и она сама, зеленоглазая и рыжая, как ее покойная мать, — слишком заметные мишени.
Дафна опустила глаза и увидела, что у нее дрожат руки. «Успокойся, — приказала она себе. — Ничего еще не случилось. Думай!»
Несколько лет назад Сара, жена знаменитого исследователя Джованни Бельцони, надевала одежду арабского купца и спокойно заходила в мечеть, что запрещалось женщинам и неверным. Если повезет, Дафна, так же переодевшись, сможет сбежать из Каира и встретить брата по дороге сюда. Затем они могут нанять лодку и подняться вверх по реке, подальше от опасности.
Она уже собиралась поделиться с Линой своим планом, как двор огласился отчаянными криками. Страшный вой перекрывал другие голоса.
Дафна вскочила с дивана и подбежала вместе с Линой к зарешеченному окну. По лестнице со двора поднималась группа мужчин-египтян. Они несли неподвижное тело слуги Майлса, Ахмеда.
Утро следующего дня
В особняке на другом конце Эзбекии генеральный консул его величества, охваченный противоречивыми чувствами, размышлял о вероятности того, что голову Руперта Карсингтона пронесут по улицам города.
За полтора месяца пребывания четвертого сына графа Харгейта в Египте он нарушил двадцать три закона, и его девять раз сажали в тюрьму. За те деньги, которые консульство затратило, выкупая мистера Карсингтона, мистер Солт мог бы разобрать и отправить в Англию один из небольших храмов с острова Филе.
Теперь он точно знал, зачем лорд Харгейт отправил своего отпрыска в Египет. Не для того, как писал его милость, «чтобы помогать генеральному консулу в его служении на благо нации», а чтобы свалить на чью-то голову ответственность и расходы.
Мистер Солт стряхнул песок с бумаг, лежавших перед ним на столе.
— Полагаю, следует радоваться, — обратился он к своему секретарю Бичи. — Солдаты могли бы воспользоваться случившимся и убить всех нас. А они лишь грабительский штраф заплатили и потребовали удвоить суммы обычных взяток.
Консул терялся в догадках, почему товарищи пострадавшего солдата не разорвали Карсингтона на куски. По пути в город он подверг их терпение настоящему испытанию. При численном преимуществе двадцать к одному он трижды пытался сбежать, нанеся им при этом немало увечий.
И все же в городе было спокойно, а неугомонный сын лорда Харгейта остался жив, хотя и сидел в подземной, полной крыс темнице каирской цитадели.
Он уже не мог ничего натворить, и мистер Солт сожалел, что нельзя держать его в этой грязной яме до бесконечности.
Граф Харгейт был влиятельной персоной, он без труда мог добиться ссылки мистера Солта в какой-нибудь забытый Богом уголок, где не было даже намеков на предметы античной культуры.
Но вытащить Карсингтона из тюрьмы… Великий Боже! Консул еще раз просмотрел цифры на документах.
— Неужели мы должны заплатить всем этим людям? — жалобно спросил он.
— Боюсь, что так, сэр, — ответил секретарь. — Паша узнал, что отец мистера Карсингтона важный английский вельможа.
Мухаммед Али был невежественным, неграмотным, но не глупым. После того как кто-то прочитал ему «Государя» Макиавелли, паша сказал: «Я мог бы кое-чему научить его».
Кроме непостижимого умения приводить свою армию полупомешанных убийц к победе, Мухаммед Али обладал не менее ценным для правителя качеством — добывать деньги на ее содержание. Паша запросил астрономическую сумму за освобождение сына великого английского лорда.
Если мистер Солт заплатит, то его быстро истощавшихся средств не хватит на оплату раскопок, и как только он прекратит их, место мгновенно захватят его конкуренты — французы. С другой стороны, если он не добьется освобождения Карсингтона, то легко может оказаться британским консулом в Антарктиде.
— Дай мне подумать, — сказал он секретарю. Мистер Бич поклонился и вышел. Спустя пять минут он вернулся.
— Ну, что еще? — раздраженно спросил мистер Солт. — Карсингтон взорвал цитадель? Сбежал с любимой женой паши?
— Миссис Пембрук просит принять ее, сэр, — доложил секретарь. — Она говорит, что дело чрезвычайно срочное.
