— Привет, Тыковка, — сказал Кайл, вскидывая взгляд. — Привет, Зак.
Дочь даже не взглянула на него. Её рука нащупала руку Зака, и они переплели пальцы.
Хизер уселась в кресло и жестом предложила Бекки и Заку тоже присесть. На диване рядом с Кайлом места для них обоих было маловато. Поэтому Бекки села на стул, а Зак встал у неё за спиной, положив руку ей на плечо.
— Я так рада тебя видеть, дорогая, — сказала Хизер. Она снова открыла было рот, но, поняв, что собирается посетовать на то, как давно они не виделись, снова закрыла, ничего не сказав.
Бекки повернулась и посмотрела на Зака. Её нижняя губа подрагивала.
— Что случилась, милая? — со страхом спросила Хизер. Если они не собирались объявить о помолвке, то в чём же тогда дело? Бекки заболела? У неё проблемы с полицией? Она заметила, что Кайл немного подался вперёд; он тоже почувствовал напряжение дочери.
— Давай! — сказал Зак Бекки; он сказал это шёпотом, но в комнате было так тихо, что Хизер услышала.
Бекки молчала ещё несколько секунд. Она прикрыла глаза, затем снова их открыла.
— Почему? — спросила она дрожащим голосом.
— Почему что, милая? — переспросила Хизер.
— Не ты, — сказала Бекки. Её взгляд на мгновение метнулся к отцу, затем снова упёрся в пол. –Он.
— Почему что? — спросил Кайл таким же растерянным голосом, как и Хизер.
Часы на каминной полке прозвонили; они это делали каждую четверть часа.
— Почему, — сказала Бекки, поднимая глаза и глядя на отца, — ты…
— Скажи это, — шёпотом потребовал Зак.
Бекки сглотнула, и затем выпалила:
— Почему ты совращал меня?
Кайл бессильно откинулся на спинку дивана. Планшет, лежавший на подлокотнике, с грохотом упал на деревянный пол. У Кайла отвисла челюсть. Он посмотрел на жену.
Сердце Хизер бешено заколотилось. Она почувствовала тошноту.
Кайл закрыл рот, затем снова открыл его.
— Тыковка, я никогда…
— Не оправдывайся, — сказала Бекки. Её голос дрожал от ярости; теперь, когда обвинение было произнесено, плотину, по-видимому, прорвало. — Не смей это отрицать.
— Но Тыковка…
— И не зови меня так. Меня зовут Ребекка.
Кайл развёл руками.
— Прости, Ребекка. Я не знал, что тебе не нравится, когда я так тебя называю.
— Да будь ты проклят, — сказала она. — Как ты мог сделать со мной такое?
— Я никогда…
— Не ври! Ради Бога, имей хотя бы мужество во всём признаться.
— Но я никогда… Ребекка, ты моя дочь. Я никогда не причинил бы тебе зла.
— Ты причинил мне зло. Ты меня обесчестил. Меня и Мэри.
Хизер поднялась на ноги.
— Бекки…
— И ты! — выкрикнула Бекки. — Ты знала, что происходит, но ничего не сделала, чтобы его остановить.
— Не кричи на мать, — резко сказал Кайл. — Бекки, и никогда не касался ни тебя, ни Мэри — и ты это знаешь.
Зак заговорил — на этот раз нормальным голосом:
— Я знал, что они будут всё отрицать.
— А ты не лезь не в своё дело, — рявкнул на него Кайл.
— Не повышай на него голос, — сказала Бекки Кайлу.
Кайл попытался успокоиться.
— Это семейное дело, — сказал он. — Его оно не касается.
Хизер вглянула на мужа, потом на дочь.
— Бекки, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я тебе клянусь…
— И ты тоже не отпирайся, — сказала Бекки.
Хизер сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула.
— Скажи мне, — проговорила она. — Скажи мне, что, по-твоему, произошло.
Повисла пауза — Бекки, по-видимому, собиралась с мыслями.
— Вы знаете, что произошло, — сказала она, наконец; в её голосе по-прежнему звучало обвинение. — После полуночи он выходил из вашей спальни и шёл ко мне или Мэри.
— Бекки, — сказал Кайл. — Я никогда…
Бекки посмотрела на мать, но затем закрыла глаза.
— Он входил в мою комнату, заставлял меня снять топ, л-ласкал мою грудь, а потом… — Она задохнулась, открыла глаза и снова посмотрела на Хизер. — Ты не могла не знать, — сказала она. Ты должна была видеть, как он уходит и как возвращается. — Пауза; она сделала судорожный вдох. — Ты должна была чувствовать запах его пота — мой запах на нём.
Хизер покачала головой.
— Бекки, пожалуйста.
— Ничего этого никогда не было, — сказал Кайл.
— Нет смысла оставаться здесь, раз они всё отрицают, — сказал Зак. Бекки кивнула и полезла в сумочку. Она достала оттуда носовой платок и вытерла им глаза, потом поднялась на ноги и пошла прочь. Зак последовал за ней, и Хизер тоже. Кайл также поднялся, однако Бекки с Заком уже были внизу, у входной двери.
— Тыко… Бекки, пожалуйста, — сказал Кайл, спеша к ним. — Я никогда не делал тебе ничего плохого.
Бекки обернулась. Её глаза покраснели, лицо начало багроветь.
— Я тебя ненавижу, — сказала она, и они с Заком исчезли во тьме за дверью.
Кайл посмотрел на Хизер.
— Хизер, я тебе клянусь — я никогда её не трогал.
Хизер не знала, что сказать. Она поднялась в гостиную, держать за перила, чтобы не упасть. Кайл шёл следом. Хизер села в кресло, однако Кайл подошёл к бару и налил себе немного скотча. Он выпил его одним глотком и остался стоять рядом с баром, опершись на стену.
— Это всё её дружок, — сказал Кайл. — Он запудрил ей мозги. Они наверняка собираются подать в суд — не терпится завладеть наследством.
— Кайл, пожалуйста, — сказала Хизер. — Ты говоришь о своей дочери.
— А она говорит о своём отце. Я никогда не делал ничего подобного, Хизер, и ты это знаешь.
Хизер молча смотрела на него.
— Хизер, — сказал Кайл; в его голосе прорезались умоляющие нотки, — ты же должна знать, что это неправда.
Что-то почти год держало Ребекку на расстоянии. А перед тем что-то…
Она очень не любила об этом думать, но мысль эта всё равно возвращалась каждый день.
Каждый час…
Что-то довело Мэри до самоубийства.
— Хизер!
— Прости. — Он сглотнула и через секунду кивнула. — Прости. Я знаю, что ты ничего этого не делал. — Но её голос звучал глухо, даже для неё самой.
— Конечно, не делал.
— Просто…
— Что? — резко спросил Кайл.
— Это… да нет, ничего.
— Что?
— Ну, ты правда просыпался по ночам и уходил из спальни.
— Не могу поверить, что ты это говоришь, — сказал Кайл. — Вообще не могу поверить.
— Но это правда. Два, иногда три раза за неделю.
— У меня же бессонница — и ты это знаешь. Я вставал и смотрел телевизор, иногда делал что-то на компьютере. Господи, да я до сих пор так делаю, а я сейчас живу один. Я и сегодня ночью вставал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
