— Рассудите нас, — попросил Пинчера запыхавшийся контролёр, — скажите, сколько, по-вашему, этой девочке лет?
— Семьдесят! — определил сыщик навскидку.
— Ну вот, — обрадовался контролёр, — а она говорит — двенадцать и предъявляет для проезда детский билет.
— Что?! — скривился Пинчер. — Когда этой даме было двенадцать, железная дорога ещё не была изобретена!
Приободрённые участием, кондуктор и контролёр вновь принялись за своё.
— Только без рук! — вопило престарелое дитя, отбиваясь. — Я хоть и маленькая, но за себя постою!
Первый синяк получил бедняга контролёр.
— Полиция! — завопил он.
— Уже здесь! — сообщил сыщик, отстёгивая дубинку от ремня. Сверкая полицейским жетоном, Пинчер резво бросился в бой, но тотчас же получил саквояжем по голове.
«Знакомый ударчик! — подумал сыщик, ощупывая панаму. — Боже, да это же госпожа Беладонна! Каким ветром её сюда занесло?!»
— В тюрьму! — требовала общественность. — Там ей покажут, как без билета кататься и на полицию нападать!
— Кого?! — спросил Пинчер, осуждающе оглядывая толпу. — Эту крошку?! Это немытое, забытое Богом дитя?!
И, измерив рулеткой тень безбилетной пассажирки, продолжил:
— Этой девочке одиннадцать лет, девять месяцев и двадцать три дня!
— Так ли?! — засомневалась общественность.
— Да, — подтвердил Пинчер. — Но выглядит старше… Недоедает, бродяжничает, ну, в общем, растёт, как на помойке цветок!
— Ох, мало ещё у нас думают о детях… — поддержал сыщика контролёр и, протянув пятак, который он только что прикладывал к синяку, добавил: — Купите этой крошке что-нибудь вкусненькое от меня.
— Что это вы там про помойку несли?! — спросила Беладонна у сыщика, когда толпа разошлась.
— Был не прав! — признал свою вину Пинчер. — Нужно было честно сказать, что вам уже не двенадцать лет, а чуть более… И что в саквояже вашем лежат не переводные картинки, а честно нажитый миллион.
— Уже больше! — сказала Беладонна, отбирая у сыщика мелочь, подаренную на гостинцы.
— Докладывайте! — приказала она. — Во-первых: где Фунтик? Во-вторых: почему у вас такой вид, будто вас выкупали в киселе?! И в-третьих: почему вы здесь?!
Старший сыщик с дипломом приложил руку к панаме и начал отчёт:
— Во-первых, Фунтик окончательно схвачен и скручен и находится здесь, в комнате для забытых зверей! Во- вторых, нас били и, в-третьих, били ещё раз!
В этом месте доклада к старшему сыщику присоединился младший, и они вдвоём, перебивая друг друга, продолжили грустный рассказ:
— Все контролёры, госпожа Беладонна, похожи, как близнецы! Ехали мы по науке, лишнего не болтали, пассажиры своё кушали, мы — своё. Как приказано, в целях конспирации изображали мать и дитя.
И тут — контролёр. «Как?», «Что?», «Почему?» — привязался, как к собаке репей. «Почему, — говорит, — грудной ребёнок пьёт пиво?!»
— Ну и?.. — поторопила Беладонна.
— Отбрил, мадам, как учили… Виски, говорю, кончился, вот и пью! Короче, всё хорошее кончилось, а плохое только началось.
Старушки, дедушка — сушёный кузнечик, мальчик с сачком — общественность! Шум… Гам… Тарарам… Явился начальник поезда и по общему настоянию лишил его материнства.
— Да, — подтвердил Добер, давясь от всхлипов, — какой позор!
— Ох, — покачала головой Беладонна, — если глупость заразна, нужно держаться от вас в стороне!
Потом добавила:
— На какие финансы гуляете, позвольте спросить?!
— На ваши, мадам! — радостно доложил Пинчер.
— Как на мои?! — Одной рукой Беладонна схватилась за сердце, а другой за саквояж. — Мои здесь!
— А телеграмма?! — напомнил Добер. — Полиции Ухты-Мурликанска угощение за мой счёт?!
— Начальнику, а не всей полиции, идиот!
— Может быть, я и идиот, — согласился Добер, — но только полицейские гуляют под ваш кредит уже четыре дня!
— Всё, — сказала Беладонна, — я разорена. Они пьют пиво, а я — кофе без сахара и езжу, заметьте, на роликовых коньках!
— Успокойтесь! — попросил Пинчер.
— Не успокоюсь! — сказала мадам. — Брошусь под поезд, раздам миллион бедным, отберу у этих полицейских их велосипеды и кошельки!
— Вперёд! — приказала Беладонна. — Где тут у них комната для подкидышей и телефон?!
На роликах госпожа Беладонна смотрелась так же изящно, как лошадь на лыжах, и потому сыщики Добер и Пинчер шли рядом, поддерживая бабушку с обеих сторон.
— Добер, — заметила мадам, приземлившись в очередной раз, — снимите юбку, здесь не Шотландия, да и материнства, как мне известно, вы уже лишены!
Известие о том, что на полустанок высадилась настоящая миллионерша, облетело окрестность со скоростью паровозного гудка.
Собаки лаяли, дети искали дыры в заборе, а начальник станции с перепугу зелёной краской красил запылённый сквер.
Разбуженный по тревоге носильщик решился задать высокой гостье умный вопрос:
— Это правда, мадам, что миллионеры дают носильщикам сумасшедшие чаевые?!
— Да, — подтвердила Беладонна, — сумасшедшие миллионеры такие чаевые дают!
Комнату для забытых животных искали долго, некоторые старожилы даже не верили, что таковая на станции есть. Искали, искали — нашли.
— Убеждена, что поросёнка здесь нет! — заявила Беладонна, открывая в нужное помещение дверь ногой.
— Есть! — возразил ей старичок смотритель. — Сидит, ждёт!
— Заверните! — приказала Беладонна и протянула смотрителю полосатый мешок.
Старичок замялся:
— Мадам, в этот он не войдёт!
— Как не войдёт?! — встревожилась Беладонна, наезжая на обидчика грудью. — Фунтик не войдёт?!
— Два года назад, — пояснил старичок, — когда нам этого беднягу сдали, может быть, и вошёл бы… Но за это время поросёнок вырос, а мешок нет.
— Ну хватит! — рявкнула Беладонна. — Я сейчас здесь сальдо с бульдо сведу!
И, отстранив смотрителя, она ринулась в глубь помещения и запричитала:
— Фунтик? Сказочка? Крошечка? Где же ты?!
Огромный поросёнок, килограмм под сто, а то и под все двести, сидел в одной из комнат и смотрел телевизор. На вошедших он даже внимания не обратил, только почесался да хрюкнул басом, думая о чём-то своём.
— Я так и знала! — произнесла Беладонна севшим от волнения голосом и, рухнув на что-то мягкое, принялась развязывать на ботинках узлы.
— Что происходит? Что там?! — волновался не попавший в комнату Добер.
— Не мешай! — обернувшись, попросил Пинчер. — Госпожа Беладонна отбрасывает коньки!
— Значит, не возьмёте?! — огорчился смотритель. — Ну тогда хоть удавчика усыновите… Он, если в кольца сложится, в сумочку вашу войдёт.
— Нет, — сказала Беладонна, — и удавчика не возьму… Мало того, ещё вам этих двух оставлю, пока за ними хозяева не придут!
— Не виноват! — скулил Пинчер. — Я телеграфировал, они отвечали… Да и приметы сходились: хвостик, ушки, пятачок…
— Нет, — сказал наконец-то протиснувшийся в комнату Добер, — приметы другие! Наш в сейфе был, а этот в фуражке.
— Я сейчас здесь всё разнесу! — заявила Беладонна.
— Мадам, — шёпотом попросил её старичок смотритель, — пожалуйста, не кричите! Вы ведь на крокодиле сидите, он, если проснётся, может и богатого укусить.
***
Дамы в атласных нарядах, мужчины во фраках и котелках, девочки в кружевах и мальчики в матросских костюмах стекались цветными ручьями к базарной площади в этот радостный для города час.
К цирку бежали собачки и шли великаны. При ближайшем рассмотрении они оказывались малышами, сидящими на плечах отцов.
Дети уплетали сахарную вату, орехи и пастилу, иногда угощали «носильщиков», чтобы те как можно быстрее доставили их в цирк-шапито…
Ветер раздувал флаги, а пожарный оркестр — щёки…
Цветы на клумбе у цирка изо всех сил цвели.
Ударил гонг, и зал тотчас же затих: по ту сторону занавеса таилось чудо, и дети боялись его спугнуть.
Мокус вздохнул: время ожиданий прошло.
— Всё! Начинаем! — сказал он решительно, закрывая баночку румян.
— Как?! — всплеснула руками девочка Триолина. — Нас только трое?!
— Так, — сказал Мокус, — но дети пришли к нам за радостью, и мы не можем сказать: «Ой, у нас артист потерялся, зайдите как-нибудь в другой раз!»
Послав своим друзьям воздушный поцелуй, клоун напружинился и, как пробка из духового ружья, вылетел на манеж:
Я — Фокус-Мокус, старый клоун,Вам будет весело со мной!В карман не лезу я за словом,А если лезу — только в свой.Я ничего от вас не прячу,Разоблачений не боюсь,И, если плачу, значит, плачу,А веселюсь так веселюсь!
Пятясь спиной, в дверь протиснулся Бегемот.
