И действительно: ничто в жизни не было для купца так дорого, как маленькие золотые и серебряные кружочки, коих он собрал за долгие годы работы в поте лица весьма немало, и одно осознание того, что в тайнике подвала за присыпанной песком железной крышкой люка стоят два крепких дубовых сундука с надежными кофскими замками, набитые монетами, грело душу и тело почище огня, полыхавшего в мраморном камине. Несмотря на то, что Баргиш ценил роскошь: дорогие ковры из Иранистана, костяные безделушки из Кхитая, зингарскую резную мебель, украшавшие его обширное жилище, — для него всегда было мучительно больно купить понравившуюся вещь, потому что он с трудом мог смириться с мыслью, что хоть на малую толику уменьшится количество монет, которые он любил даже больше предметов роскоши. Поэтому выгодная сделка, могущая внести ощутимую прибавку к количеству золота в тайнике купца, обычно обеспечивала ему превосходное настроение на много дней вперед.
— Ну, что ж, — Баргйш довольно потер руки и, покосившись, еще раз на перстень собеседника, повернулся к резному костяному ларцу. — Семьдесят пять монет за три воза. — Он бережно отсчитал деньги и протянул их поставщику. — А не продашь ли мне свой перстень? — вдруг спросил он, повинуясь невольному побуждению. — Уж больно хорош, глаз не отвести… Старинной работы?
— Вещь очень древняя, — внимательно пересчитывая монеты, ответил лесоруб. — Все правильно, — он сложил золото в кожаный мешочек и только тогда поднял глаза на Баргиша. — Кольцо переходит в нашей семье от отца к старшему сыну. Это наша фамильная ценность. Я, видишь ли, происхожу из рода святого Эпимитриуса. Так что перстень этот фамильный, продать его нельзя.
— Святого Эпимитриуса?! — выдохнул Баргиш. — Надо же! А я думал…
— Внешность бывает обманчива, — словно прочитав его мысли, ответил Фрей, и глаза его сверкнули. Прощай пока что, — кивнул он, выходя, — я распоряжусь, чтобы возы загнали к тебе во двор.
* * *
Король Конан сидел на деревянной скамье, облокотившись на поручень, и слушал своего канцлера Публия. Тот, листая время от времени толстенную книгу, сшитую из листов пергамента, перечислял своему владыке необходимые, по его мнению, нововведения для более успешного пополнения казны:
— … еще надо бы ввести налог на проезд через столицу, как сделано в Хоршемише, например, — услышал варвар и, поморщившись, перевел взгляд с коротышки канцлера на окно.
«И за каким демоном мне нужно это королевство? — в который уже раз подумал киммериец. — Только тоску наводят все эти дела… Хотя, конечно, мне уже и не двадцать лет, а здесь уютно, тепло и сытно, да и развлечений, если захочется, сколько угодно…»
— …и тогда с каждого проезжающего можно брать по крайней мере по пять монет серебром, стало быть…
— Послушай, светоч разума, — остановил канцлера Конан, — а если все после твоих новшеств будут объезжать Тарантию стороной? Ты их что, силой собираешься сюда затаскивать?
— Почему силой? — не понял Публий, на лице которого появилось выражение, как у человека, случайно откусившего вместе с сочной мякотью яблока червяка.
— Да потому. — Варвар выпрямился и с хрустом размял плечи, отчего коротышка вздрогнул. — Мы же берем подать за въезд. Ты что, собираешься брать с путников дань и на выезде?
— Ну, конечно, — развел руками Публий, — а как же иначе?
— Вот я и говорю, — киммериец явно обрадовался тому, что может хоть как-то повлиять на государственные дела вместо того, чтобы выслушивать обычные, невыносимо, по его мнению, скучные речи канцлера, да подписывать указы, в содержание половины из которых ему было лень даже и вникать, — все узнают об этом и будут просто проезжать мимо столицы. Мы же расположены не так, как Хоршемиш, дорог в объезд сколько угодно… — Конан говорил со знанием дела, потому что за свою жизнь не побывал разве только что на дне морском, да и то в этом просто повезло — возможностей было хоть отбавляй. — Ты и денег получишь, в конце концов, даже меньше, чем сейчас. Уразумел? И вообще, взойдя на трон, я специально озаботился, чтобы налоги, установленные в Аквилонии, были самыми низкими по всей Хайбории. А ты что мне теперь предлагаешь, а?
Публий сокрушенно покачал головой и выдавил:
— Ты, несомненно, прав, мой господин, это мое упущение…
— Вот! — обрадовался варвар. — Иди и подумай хорошенько, может быть, тебе в голову придут более удачные мысли. Придешь с этим через пару дней!
* * *
«Ну и славно, — подумал Конан, когда канцлер, кланяясь на каждом шагу, наконец покинул помещение. — До чего мне это все надоело! Оно, конечно, богов гневить зря не стоит, в темнице Тзота-Ланти вряд ли было лучше. Так что пойду-ка я, пожалуй, к Белезе, хоть развеюсь слегка, а то мои государственные мужи и придворные надоели хуже прокисшего эля…»
Белеза была любимой наложницей короля. Несколько лет назад киммериец встретился с ней при весьма драматичных обстоятельствах, когда ему пришлось, скрываясь от ищеек короля Нумедидеса, скитаться по Пустошам пиктов. Девушка была уроженкой Зингары, и причиной ее вынужденного обитания в этих глухих местах, вдали от удовольствий и благ цивилизации, служил крайне неосмотрительный поступок, некогда совершенный ее единственным родственником, графом Валенсо.
В юности, желая увеличить свою власть и богатство, граф обратился за помощью к стигийскому колдуну, и демон, вызванный тем, покончил с врагами Валенсо. Однако граф совершил роковую ошибку: вознамерившись обмануть могущественного мага и не выплачивать ему обещанного вознаграждения, он выдал его королю Зингары, так что колдун вынужден был покинуть страну.
Теперь, много лет спустя, стигийский маг по имени Тот-Амон, старинный знакомец Конана, отомстил неразумному вельможе, которому не помогло даже бегство в Пиктские пустоши. Красавица Белеза пришлась по сердцу варвару, но обстоятельства разлучили их, однако судьба подарила им еще одну встречу, уже после того, как киммериец воцарился на аквилонском троне. Сейчас у девушки не было соперниц, и, будучи по существу наложницей, она пользовалась всеми привилегиями знатных дам….
Однако узами брака киммериец связать себя пока не пытался, хотя приближенные уже давно, не особенно скрываясь, поговаривали, что неплохо бы Аквилонии наконец заиметь законного наследника.
— И что вам всем неймется?! — был обычный ответ короля. — Я еще не готов к этому. Только что, слава богам, из такой передряги выбрались, так что самое время заняться делами государства.
Король вышел из Малого приемного зала, где обычно беседовал с канцлером, и с удовольствием оглядел стоявших по обеим сторонам двери здоровенных охранников в черной форме. Солдаты, хотя и не дотягивали статью до своего короля, были, как на подбор, бравые ребята. После неудавшегося покушения на Конана, инспирированного изменником Аскаланте, караулы были удвоены, и теперь у каждой двери во всех покоях владыки и по всем коридорам дворца стояла пара рослых гвардейцев из Черных Драконов — личной охраны короля.
