Последующие несколько дней не были богаты какими-либо важными событиями, кроме того, что провинившегося матроса выпороли плеткой-девятихвосткой – жестоким орудием, необходимым для поддержания на корабле нужной дисциплины. Обычных двадцати пяти ударов хватает, чтобы человек с час пролежал без сознания, а затем недели две не мог лежать на спине. И еще меня как врача вызывали к корабельному плотнику, который вывихнул себе руку. На таких кораблях роль врача чаще исполнял цирюльник, справлявшийся со своими лекарскими обязанностями сообразно образованию, так что мое присутствие было очень кстати.
Книг на кораблях почти не держали, смотреть было совершенно не на что, кроме как на капитанский секстант и глобус. Самым образованным и действительно неглупым человеком, которого мы нашли здесь, был монах-бенедектинец, несший в Новый Свет Божье слово. Несколько раз мы приглашали его в нашу каюту, и он был бы прекрасным собеседником, если бы не его религиозный фанатизм. Большой сторонник решения всех проблем светлой христовой веры старыми испытанными методами, он истово восхвалял костры, конфискации, пытки во имя того, чтобы образумить неверных и заставить их покаяться в заблуждениях и хотя бы перед лицом близкой смерти прийти в лоно самой доброй и человеколюбивой церкви.
Однажды я не выдержал и, потянуло же за язык, воскликнул:
– А как же пытки и огонь сообразуются с учением Христа? Известны же слова о том, что, когда тебя ударят по левой щеке, подставь правую.
– Воистину так. Из любви к Господу слуги его берут на себя тяжкий грех. Мы жертвуем собой и знаем, что на том свете с нас за это спросится. И не от ненависти, а из любви к людям, к тем, кто попал под наше жестокое сострадание, идем мы на это. Берем на себя грех, лишь бы обратить неверного в истинную Христову веру. И тем самым, погубив его тело, спасти бессмертную душу.
– Истины, вбитые силой, не становятся истинами для тех, в кого их вбили.
– Истина и есть истина, и главное, чтобы она была клятвенно принята.
– Но жестокость рождает ответные действия.
– Мы служим Богу, и не пристало нам бояться судьи, нити которой в руках Его.
В остальное время мы предавались тягучему безделью. Адепт переносил его гораздо легче. Он вполне от отрешиться от внешней пустоты окружающего мира, зная, что внутри него существует огромный и неисчерпаемый мир. Вот он снова занялся привычным занятием – начал вычерчивать какие-то формулы, астрологические знаки.
Закончив очередной этап этой работы, Винер невесело заключил:
– Похоже, мой дорогой Эрлих, в скором времени нас опять ждут серьезные испытания.
– После того как нас свели обстоятельства, вся моя жизнь – сплошная неприятность.
– В связи с ростом влияния Марса нас ждет новый тик, А влияния одиннадцатой планеты и кометы Гор вызовут сильные астральные возмущения. Мы входим в полосу, когда неприятности посыпятся одна за другой. Точнее, в эту полосу мы вошли, когда встречались с Бернандесом, но сейчас дела обстоят все хуже и хуже.
– Значит, надо опять держать наготове пистолеты?!
– Да. И не выбираться без особой надобности из этого шкафа, именуемого почему-то каютой. Будем ждать.
Ждать долго не пришлось. Этим же вечером нам был преподнесен сюрприз. Мы уже не были расслаблены скукой, как недавно. На место расслабленности пришло ожидание, способное вытянуть все силы.
– Кто-то ждет нас за дверью, – прошептала, почуяв недоброе.
Адепт приложил палец к губам, потом, кивнув, тихо произнес:
– Точно. Что будем делать?
– Может, попытаемся скрутить его? Иначе мы так и будем жить в ожидании удара неизвестно с какой стороны.
– Попробуем.
Адепт зажег фонарь. В закутке, куда выходила дверь нашей каюты, была темень, драться же в темноте, как мне не раз удавалось убеждаться, дело нелегкое и очень опасное – все зависит от глупой случайности.
Сжимая мой любимый кинжал – в тесноте это оружие гораздо лучше шпаги, – я на цыпочках подошел к двери и потянулся к защелке, но нас опередили.
Послышался крик, короткое ругательство, звуки ударов и грохот падающего тела. Затем в дверь кто-то неназойливо постучал. Адепт поднял пистолет.
– Эрлих, я чувствую, вы хотите всадить в меня пулю, – донесся из-за двери голос. – Не стоит. Лучше откройте дверь.
– Вот черт! – выругался я.
– Я изнываю от жажды и мечтаю о глотке вина.
– Придется налить ему вина, – вдохнул я и отворил дверь.
Ну конечно. Опять он, Генри Джордан!
– Опять ты! – так и сказал я.
– Я могу сказать то же самое. Это зависит от того, с какой стороны посмотреть.
– Невыносимо!
– Я не один, а с приятелем. Он немного притомился, и его не держат ноги.
Генри нырнул в коридор и затащил в каюту безжизненное тело, судя по одежде, принадлежащее матросу.
– Бедняга сильно устал, поджидая вас у дверей каюты. Тяжелее всего ему было держать нож, с помощью которого он хотел ознакомиться с вашими внутренностями.
– Кто это такой?
– Джованни Пизано из Венеции. Бывают, конечно, мерзавцы и похуже него, но только встречаются чрезвычайно редко. Последнее время он ходил в подручных у Бернандеса.
– Но как Аррано Бернандес узнал, на каком судне поплывем? – Мы оба были ошарашены.
– По-моему, он ничего не узнал. Просто Джованни решил расстаться со своим капитаном. Ему надоела погоня за вами и обещание мифических богатств, которые можно вытряхнуть из ваших сумок или получить за вас качестве выкупа. Он оставил шайку и нанялся на «Санта-Kpyc», решив поискать счастья в Новом Свете. Не думаю, что возжаждал посвятить свою жизнь морскому делу. Скорее всего по прибытии на Кубу он намеревалcя исчезнуть с корабля и заняться поиском собратьев, чтобы вернуться к тому, к чему он привык с нежных, детских лет – милым его сердцу грабежом и разбоем на суше или на море. Среди воров и грабителей ходят легенды о том, как сказочно можно обогатиться в Индиях и какая веселая гульба идет там, среди берегового братства. И вот на «Санта-Крусе» он встречает вас.
Джованни застонал – он начинал приходить в себя. Бандит был широкоплечим, крупным мужчиной с ладонями-лопатами. Те, кто не знал Генри, ни за что бы не поверили, что он одолел такого здоровяка. Я нагнулся над Джованни и плеснул ему водой в лицо. Потом подтащил его к стене и усадил. Он приоткрыл глаза, встряхнул головой и застонав схватился за затылок.
– Что, больно? – участливо осведомился я.
– Какой медведь на меня навалился? Такое чувство, будто меня придавило сорвавшимся со стапелей фрегатом.
Лицо этого человека с маленькими глазками, дергающимся веком и носом пуговкой, кривые желтые зубы, тонкогубый рот – все говорило о его глубокой порочности. Я бы никогда не нанял на работу типа с такой физиономией, но у других матросов лица были ненамного лучше. И внешность их вполне соответствовала содержанию. А кто еще согласится на такую адскую жизнь, если над ним не висит угроза жестокого голода или каторги? Служба матроса – это карабкаться с риском для жизни по веревочным лестницам, питаться отвратительной пищей, запивая ее тухлой водой, и все за нищенскую плату, которая будет моментально спущена в портовой таверне в окружении жриц любви.
– Расскажи, зачем ты подкарауливал нас? Почему хотел убить? – задал вопрос Винер.
– Ложь! – очень убедительно возмутился подручный главаря банды.
– Действительно?
– Никого я не хотел убивать! Я говорю правду! Просто я перепутал каюты. Мне был нужен корабельный священник… Ну правда же, я искал святого отца.
– И не нашел? – ухмыльнулся Винер,
– И не нашел, – сокрушенно покачал головой бандит.
– Ничего, – успокоил его я. – Вскоре ты встретишься с настоящим отцом. С Отцом небесным. Мы просто выбросим тебя за борт.
Джованни встрепенулся, но я схватил его за шею и прижал к стене.
– А лучше я расскажу все капитану. Результат будет тот же самый. Ты знаешь, что делают на борту корабля с убийцами. Их связывают вместе с жертвой одной веревкой и выбрасывают за борт. Но так как дело до жертв не дошло, идти на корм рыбам тебе придется в гордом одиночестве.
– Я же никого не убил… – невинно потупил глаза Джованни.
– Ты намеревался убить, а это одно и то же… Уверяю, что капитан и корабельный суд послушают не тебя, жалкого оборванца, непонятно как до сих пор избежавшего виселицы, а нас, уважаемых и состоятельных людей, – назидательно произнес Винер.
– Что вы от меня хотите, сеньоры?
– Зачем ты хотел нас убить? Ты же ушел от Аррано Бернандеса. Не думаю, что ты настолько его любишь, что даже вдали от него стремишься исполнить его волю, – продолжал Адепт.
– Мне чихать на этого недоноска Аррано! Меня интересовали только ваши кошельки, – признался Джованни.
– Как ты разошелся с капитаном Бернандесом? не отставал от него Винер.
– Он сумасшедший. Я понял, что его интересует вовсе не золото – за то время, которое мы гонялись завами, другими способами в такой компании можно было бы заработать гораздо больше. Он просто одержим мыслью разделаться с вами. Не знаю, чем вы ему так насолили, но жажда вашей смерти заслонила от него все. И, что самое удивительное, он смог увлечь своей безумной одержимостью людей, которых невозможно завлечь ничем, кроме звона полновесных монет. Шайка прониклась этим сумасшедшим вожделением, теперь их сердца бьются в такт с его сердцем, и наполнены они коричневой ядовитой кровью. Едва я только заикнулся, что мы заняты не делом, а погоней за какой-то химерой, он впал в дикую ярость и попытался разделаться со мной. У него был нож, у меня – шпага, и я не собирался послушно идти на заклание. А со шпагой я обращаться умею. Но то, что вытворял этот Аррано, переходило все мыслимые пределы. В него вселилось тысячу бесов! Несчастным ножиком он отражал все мои выпады и приближался ко мне все ближе. Исход боя был ясен, и я не разговаривал бы сейчас с вами, если бы не подоспела городская стража. Перед тем как разбежаться, я рассмотрел в свете луны его искаженные черты. Святая Мария, в нем не было ничего человеческого! И в этом лице я прочел приговор себе. И понял, что на одном континенте мне с ним делать нечего. Поэтому я нанялся в матросы на это грязное суденышко…
