— Как рассветет, — ответил один из стражников, кутаясь в плащ от промозглой сырости.
— Подождем, — устало вздохнул старик и потянул своего спутника за рукав, понуждая отойти от кованых прутьев решетки и спрятаться в стенной нише, подальше от навостренных ушей охраны. — Случилось что-то, — прошептал он. — Странные они.
— Я не заметил, — откликнулся его спутник, прислонившись к каменной кладке.
— Точно говорю. Ждут чего-то. Смотри, какие собранные.
Мужчина приподнял капюшон и, сдвинув повязку с глаз, кинул быстрый взгляд на ворота и вынужден был согласиться со старшим товарищем. Охрана выглядела непривычно напряженной для этого времени суток. Обычно к утру, постовые начинают клевать носом или, на худой конец, используют колья в качестве подпорки. Эти же стояли вытянувшись, по стойке смирно и видимо даже не думали укрыться от противной мороси, в которую превращался рассеивающийся туман.
— Ты прав, ждут кого-то, — согласился мужчина, возвращая повязку на глаза и скрывая лицо под тяжелыми складками. — Может, дальше пойдем?
Голос его звучал глухо и хрипло, словно он давно не разговаривал или же сорвал связки.
— Дальше нельзя. Больше не будет приличных городов, а нам нужен проводник и провизия.
— А если по нашу душу? — озвучил молодой человек то, что волновало обоих.
— Придется рискнуть, — проворчал старик, качая головой, отчего несколько длинных седых прядей, выскользнули из-под капюшона и упали поверх плаща.
— Хорошо, — просто согласился собеседник, не проявив и доли беспокойства по поводу возможного риска.
— И не думаю, что это про нас, — продолжил вслух размышлять старший. — Последние дни мы не встречали глашатаев. Скорее всего, сюда вести не дошли.
— Увидим, — безразлично протянул его спутник и закашлялся.
— Тебе необходимо горячее питье, — всполошился старик, которому этот кашель совсем не понравился.
— Справлюсь, — отрезал молодой.
На этом разговор иссяк.
Три четверти часа они простояли в молчании, ожидая, когда подъездная решетка дрогнет и поползет вверх. За это время у ворот собралось несколько десятков человек, но все были неестественно тихи. Если кто-то и переговаривался, то коротко, полушепотом, и это нервировало притаившихся в нише путников.
— Открывают, — вымолвил тот, что моложе, еще до того, как заскрипели подъемные механизмы.
— Идем, — согласился старик и, сжав руку своего спутника, повел того за собой. — Молчи, — посоветовал он. — Я сам буду говорить.
Из-под капюшона раздалось согласное мычание.
— Причина? — пробасил стражник, когда очередь дошла до путников.
С восходом солнца все как-то повеселели. Охрана оживилась и с энтузиазмом включилась в исполнение своих непосредственных обязанностей. Им остался какой-то час до смены караула, и тогда дневной дозор начнет собирать длань с вновь прибывших.
— Проходом, — отозвался старик и, затаив дыхание, опустил в поборную чашу золотой, вместо положенного медяка.
Во взгляде ответственного за сборы вспыхнула алчность, но только на мгновенье. Зачем его брови сошлись над переносицей, а губы превратились в тонкую линию.
— А этот?
— Со мной. Отдохнуть только, переночевать, и уйдем, — в голосе старца появились заискивающие нотки, и еще один золотой приземлился на дно чаши.
— Следующий, — рявкнул стражник, открывая проход.
Дважды просить не пришлось. Двое мужчин торопливо миновали арочный свод, украшенных острыми зазубринами решетки, и шагнули в недра Синастелы.
— Куда теперь? — спросил, скрывающий лицо.
— Постоялый двор. Тебе нужно отдохнуть. Поесть. Обработать раны.
— Я в порядке. — Последовал раздраженный ответ. — Не стоит со мной носиться, старик. И не такое терпел.
— Знаю, знаю, — поспешил успокоить спутника старец. — Ты силен, но мне нужно отдохнуть. Завтра найду проводника, и пойдем дальше.
— Хорошо.
Они шли по оживающим на глазах улочкам пристенков, сторонясь зловонных помойных куч и статных гвардейцев. Синастела просыпалась, отходя от ужасов ночи, и чем дальше, тем чаще можно было встретить улыбающихся молодух, спешащих к прачечным, парнишек, копирующих залихватский марш караульных и торопливо шагающих на дневные работы мужчин.
— Бывал здесь?
— Давно.
— И как?
— Что? — недоуменно переспросил тот, что старше.
— Изменился город?
— Не сильно. Стал почище, — с ностальгией ответил старец и тут же деловито добавил. — Постой здесь, я сейчас.
Пристроив своего спутника рядом с жиденькой стеной покосившейся, заброшенной лачуги, с раскрытым зевом несуществующих окон, старик направился к дверям ночлежки через улицу с выцветшей вывеской "Постой и кухня".
Когда знакомый шаркающий звук утонул в многообразии других, мужчина позволил себе устало привалиться к шаткой опоре. Все тело ныло, правый бок взрывался болью с каждым вздохом, но он терпел, отстраняясь от телесных терзаний, игнорируя их, как надоедливую муху.
Боль преодолима, он знал это. Испробовал на себе муки адского пламени и выжил, а значит и это временное неудобство в силах вынести. Пережить.
Но мысли мыслями, а свистящий выдох сорвался с губ, когда рука прошлась по ребрам, ощутив пульсацию рассеченной кожи. Ладонь коснулись влажной повязки, пропитавшейся сукровицей за день, и в нос ударил гнилостный запах давнего нарыва. Мужчина скривился от вони, въевшейся в пальцах, и дергающего жала гнойника, терзающего его тело.
— Тебе плохо?
Расслабившись, он пропустил шум приближающихся шагов. Не услышал подошедшего старика.
— Терпимо, — проскрежетал сквозь зубы, заставив себя выпрямиться.
— Я договорился. Комната на сутки, — обыденно молвил старец, чтобы не задеть гордость своего молодого сопровождающего.
— Пошли, — сдался он, тяжело опираясь на предложенную руку, чувствуя, что весь горит огнем. — Я устал.
Как и было заведено, первый этаж постоялого двора занимала харчевня, пока еще прибранная и пустующая. Грубо сколоченные деревянные столы и такие же лавки были отдраены до блеска, компенсируя топорность работы чистотой. Мужчин тут же окутало теплом. В нос ударил аромат печеного лука, жареных яиц, мяса, тушеных овощей и кислинка перестоявшей браги.
В животах у обоих заурчало.
— Тебе придется подняться по лестнице, — предупредил молодого человека старик, когда они перешагнули порог ночлежки.
— Догадался, — раздраженно проворчал раненый, которого излишняя забота друга нервировала, заставляя чувствовать себя ни на что негодным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
