Мои знания об особо секретном объекте ограничивались лишь кругом обязанностей начальника охраны. Я совершенно точно знал, что в здании имелись полностью автономная система жизнеобеспечения, сложная система внутренних коммуникаций и прямая спутниковая связь с ГУ КГБ, а также приписанный к нему и находящийся в крытом ангаре небольшой четырехместный вертолет «Робинсон» американского производства. Им почти никогда не пользовались, за исключением профилактических получасовых полетов один раз в месяц. Тогда на территорию «Золотого ручья» привозили летчика из дислоцированного в пятидесяти километрах к югу авиационного полка. Он проверял состояние «вертушки», заполнял контрольные баки, а затем поднимался в воздух. И все это — в сопровождении двух бойцов из взвода охраны. Все остальное время вертолет тихо спал под сшитым из легкой парашютной ткани пылезащитным чехлом.
И неизвестно сколько еще времени я бы прибывал в неведении относительно истинного предназначения «Золотого ручья», если бы месяца четыре назад совершенно случайно не подслушал разговор Крамского со Славгородским.
Они стояли возле бронированного ЗИЛа генерала и тихо беседовали. И не заметили, как рядом появился я.
— …совсем плохо ему. Что будем делать? — поинтересовался генерал, стряхивая на асфальт пепел сигареты.
— Будем менять код. Как только жареным запахнет, он сразу застрелится. Оружие-то всегда при нём, — деловитым тоном ответил психиатр. — Так-то оно лучше будет.
— И с Минфином нужно поработать, — предложил Крамской. — Позвоню его врачу, пусть настоит на двухдневном отпуске. Сделаете?
— Почему нет? — пожал плечами врач. — Везите. Его тоже на пистолет?
— Об этом нужно подумать, — генерал почесал гладко выбритый подбородок. — У Непейводы нет при себе оружия. — Лицо Крамского несколько оживилось. — Что можешь предложить?
— Не волнуйся, Саша, определим его как родного! — психиатр тихо засмеялся. — Кстати, как насчёт моей просьбы относительно доктора Прохорова из вашего подшефного института? У меня на него все документы готовы, лежат в сейфе. Олег Данилович старый стал, пользы от него почти никакой.
— Вот месяцев через шесть и обсудим. Надо к парню этому получше присмотреться, — уклончиво парировал генерал, но потом добавил: — Ладно… Готовь Олега Даниловича. Хорошую пенсию его семье я гарантирую.
— Спасибо, Саша, — Славгородский благодарно кивнул. — Очень интересный специалист этот Вадим Витальевич… Он мне пригодится… — и тут психиатр заметил меня. Он изменился в лице и осторожно толкнул в бок Крамского: — В чём дело, майор?! Вы что, подслушиваете?!
Генерал отреагировал на слова врача, как разжавшаяся пружина. Нет, он даже не обернулся — он дёрнулся с такой силой, будто его в самую лопатку ужалил скорпион. Лицо Крамского моментально побелело, затем побагровело, а после вновь вернулось в нормальное человеческое состояние. На все это хамелеонство ушло не более пяти секунд, но на такую перемену мимики трудно было не обратить внимание.
— Майор, в чём дело? — почти дословно повторил вопрос Славгородского генерал.
— Товарищ генерал, я хотел поговорить с вами относительно вертолета… — выпалил я первое, что мне пришло на ум. Делать нечего, теперь придётся, доказывать, что ты не верблюд. Я ведь не ставил себе целью специально подслушивать «барские» разговоры.
— Что с вертолётом? — брови Крамского приблизились к переносице. — Проблемы?
— Никак нет. Просто я хотел бы предложить один способ улучшения режимной обстановки на охраняемой территории. — У меня в голове моментально созрела грандиозная, а главное, действительно дельная «отмазка». — Насколько вам известно, каждый месяц для профилактического полета на «вертушке» мы вызываем из авиационного полка чужого человека, летчика-профессионала. Вот я и подумал, а зачем нужно прибегать к услугам постороннего, если всю его работу можно выполнять самостоятельно? Как-никак, я ответственный за режим и должен думать над вопросами доступа на объект как можно меньшего количества людей с разовыми пропусками.
— У вас, майор, есть люди, способные взять на себя такую работу? — Крамской заметно расслабился и таким же успокаивающим взглядом посмотрел на профессора Славгородского: «Все в порядке».
— В учебке ДШБ меня многому научили, в том числе и управлять вертолетами. Правда, с тех пор прошло много времени, и там я летал на других, советских, но думаю, что и с этой американской «стрекозкой» справлюсь без проблем, — уверенно ответил я.
— Ну… хорошо, давайте, — пожав плечами, согласился генерал, бросил на асфальт выкуренную сигарету и раздавил ее носком до блеска начищенного коричневого ботинка. — Только для начала тот офицер из авиаполка должен постажировать вас пару-тройку полетов. — Крамской посмотрел на психиатра. Тот недвусмысленно показывал на часы. Пора было ехать.
— Да, сейчас, — кивнул генерал и ещё раз взглянул на меня. — У вас еще что-то ко мне?
— Никак нет, все. — Я отдал честь и проводил взглядом усаживающегося в бронированный лимузин ЗИЛ Крамского.
— Можете быть свободны, майор, — равнодушно бросил генерал и захлопнул массивную дверцу членовоза. Машина почти неслышно завелась и тронулась с места.
Мало-помалу я начинал понимать, что же на самом деле скрывается за красивым официальным названием объекта «Золотой ручей», почему территория в пять с небольшим гектаров, со всех сторон окруженная распростершимся до самой линии горизонта вековым лесом и соединенная с внешним миром только узкой грунтовой дорогой и спутниковой телефонной связью, так тщательно охраняется и к чему все эти «саркофаги», электронные турникеты с пластиковыми карточками, дезинфекция всяк туда входящего, и почему для обеспечения охраны объекта, о существовании которого, похоже, даже в спецслужбах знали всего несколько избранных сотрудников, необходимы двадцать человек отборных профессиональных «бультерьеров», каждый из которых стоит десяти морских пехотинцев или целого взвода ОМОНа!
Шесть лет назад, когда «Золотой ручей» представлял из себя всего лишь законсервированный на случай военных действий командный пункт Верховного Главнокомандующего, в подчинении предыдущего начальника охраны находилось не более десяти человек обычных солдат войск КГБ, которых ни при каких обстоятельствах нельзя сравнивать с моими нынешними.
Я почувствовал, как голова моя начинает медленно трещать по швам. Обилие поступившей информации и ее постоянное прокручивание в извилинах порядком перегрузило нервы.
«Будем менять код… Как только жареным запахнет, он застрелится… С Минфином нужно поработать… Пусть врач настоит на двухдневном отдыхе… Нет при себе оружия… Ничего, что-нибудь придумаем…»
И это всего-то один-единственный обрывок разговора!
Настало время пересмотреть свое мнение о тихом затерянном местечке с живописной природой и красивым русским названием.
С того дня я стал внимательнее присматриваться ко всему, что касалось Центра. К грязи на покрышках бронированного микроавтобуса, выражению лиц работающих там людей, к частоте визитов генерала, их продолжительности и связи с каким-то конкретным событием. В своем необузданном стремлении узнать настоящую правду я нередко действовал на грани фола, так как не имел необходимого доступа к тщательно скрываемой тайне. Но, в конце концов, мне все-таки удалось составить из отдельных и ничего не обозначающих обрывков информации четкую и ясную картину.
Через несколько месяцев я уже знал: под моей охраной едва ли не самый секретный объект комитета государственной безопасности — лаборатория разработки психотропного оружия.
Когда неожиданный звонок из Москвы растормошил годами устоявшийся быт расположенного вдали от цивилизации секретного объекта, «Золотой ручей» представлял из себя почти неприступную крепость с трехметровым металлическим забором, постоянно находящимся под напряжением в полторы тысячи вольт, четырьмя наблюдательными восьмиметровыми вышками с пуленепробиваемыми стеклами и круглые сутки несущими охрану бойцами отдельного спецподразделения «Тайфун», по сравнению с которыми ребята из «Альфы» казались просто лопоухими щенками. И трудно было поверить, что однажды настанет день, когда какой-то безумец рискнет предпринять хорошо подготовленную и поражающую своей дерзостью попытку вооруженного захвата территории «Золотого ручья».
* * *
Покинув кабинет сразу же после звонка генерала, я спустился на первый этаж в надежде найти в закромах столовой стакан холодного апельсинового сока и пачку сигарет. Но, проходя мимо настежь открытой двери узла связи, я с удивлением обратил внимание на показавшееся странным поведение дежурного. Он отчаянно дергач клавишу отбоя на телефонном аппарате прямой связи с ГУ КГБ, то и дело прикладывал трубку к уху и что-то тихо бормотал себе под нос. Впервые на его памяти линия не работала. Вместо длинного непрерывного гудка была лишь абсолютная, без единого постороннего звука, тишина.
