Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эмма…
У меня екнуло сердце.
– Что, Ирина Петровна?
– Останься. Мне надо с тобой поговорить.
Все вышли. Химичка заперла дверь на ключ. «Это еще зачем?» – подумала я.
– Чтобы нам никто не мешал, – сказала химичка, словно отвечая на мой мысленный вопрос.
За дверью, в коридоре, стояли шум и гам. А в кабинете стояла тишина. Мы молча смотрели друг на друга.
– Ты бы, Эмма, рюкзачок сняла, – наконец произнесла химичка. – Разговор будет долгим.
– А как же физика? – неуверенно пробормотала я.
– На физику можешь не ходить. Я с Надеждой Васильевной договорилась.
Я сняла рюкзак и положила на стул. Химичка закурила сигарету.
– Вы хотите поговорить о контрольной? – с опаской спросила я. – О пятерке, которую поставили?..
– Нет, Эмма. – Она выпустила струю дыма в потолок. – Может, это звучит и непедагогично, но я готова поставить тебе десять пятерок, лишь бы ты помогла мне разобраться в одном очень странном деле.
У меня с души прямо камень свалился. Ах вот оно что! И как это я сразу не догадалась.
Дело в том, что когда у какой-нибудь училки возникали проблемы, она тут же вспоминала о девочке-детективе Эмме Мухиной. До химички ко мне со своими заморочками уже обращались математичка, географичка, физичка, биологичка и даже учитель физкультуры Сидор Иваныч Амбалов, у которого из квартиры средь бела дня украли две гири по пятьдесят килограммов. Правда, потом выяснилось, что гири вовсе не украли: просто жена Сидора Иваныча выкинула их на помойку.
– Слушаю вас, Ирина Петровна, – вежливо сказала я.
Химичка нервно загасила сигарету и приступила к рассказу.
– Мы с мужем Виталиком живем вместе уже восемь лет. И до недавнего времени в нашей жизни ничего странного не случалось. Работа, дом, работа. Летом ездим на дачу. Зимой катаемся на лыжах. В общем, обычная жизнь. Но вот на прошлой неделе… – Химичка вытянула из пачки новую сигарету.
– Не волнуйтесь, Ирина Петровна, – погладила я ее по руке. – Рассказывайте дальше. Что же случилось на прошлой неделе?..
– Я опоздала в школу. Проспала свой урок. Просто не в состоянии была проснуться. Понимаешь, Эмма?
– Еще как понимаю. У меня так каждый день бывает.
– А у меня это началось с прошлой недели.
– Что – это? – решила уточнить я.
– Крепкий сон. Когда мне было три года, папа подкинул меня к потолку. А поймать не успел. С тех пор я страдаю хронической бессонницей. Всю жизнь плохо сплю. А с прошлой недели вдруг начала спать прямо как сурок.
– Выходит, ваш сон нормализовался.
Химичка загасила вторую сигарету. И тут же потянулась за третьей.
– Вначале и я так думала. Пока однажды не нашла в кармане мужа упаковку снотворного.
Она многозначительно посмотрела на меня.
– Ну и что? – пожала я плечами. – Может, вашего мужа Виталика тоже в детстве уронили…
– Никто его в детстве не ронял, – сумрачно ответила химичка. – И у него великолепный сон.
– Вы бы тогда спросили, зачем ему снотворное.
– Не так все просто, Эмма… – Химичка помолчала, собираясь с мыслями. – Каждый вечер перед сном мы пьем чай в большой комнате у телевизора. Я завариваю чай на кухне, а затем на сервировочном столике везу в комнату. А на прошлой неделе Виталик мне и говорит: «Давай я буду заваривать чай». Признаться, меня это немного удивило, но вместе с тем и порадовало: каждой женщине приятно, когда за ней ухаживают. И с того дня он стал заваривать сам…
В коридоре прозвенел звонок. Беготня и крики стихли. Химичка продолжала:
– Как только я в первый раз пригубила чай, который заварил муж, я сразу же почувствовала странный привкус. Сначала я ничего не сказала Виталику. Но с каждым днем привкус ощущался все сильнее. Тогда я все-таки решила поговорить с мужем. Он как ни в чем не бывало ответил, что добавляет в заварку немного мяты для аромата. Но это была не мята.
– Откуда вы знаете?
– Ну я же, Эмма, химик по образованию. И в свое время с отличием окончила университет. А у нас на последнем курсе проводились практические занятия. Студенты должны были кончиком языка определить химический состав жидкости, налитой в мензурку. Вот поэтому, как следует распробовав чай, я поняла, что никакая в нем не мята, а сильнодействующее снотворное – бутамидол…
Химичка загасила о стол очередной окурок и закурила очередную сигарету. В воздухе можно было уже топор вешать. Даже два топора.
– Вот тогда я и догадалась, что упаковка со снотворным в кармане Виталика предназначалась для меня. Но с какой целью он подмешивает мне в чай снотворное? Я решила выяснить и этот вопрос. И вчера выяснила. Вечером мы, как обычно, сели пить чай. Я под благовидным предлогом отправила мужа на кухню и, пока он ходил, быстро вылила свой чай в цветочную вазу. Спать мы легли довольно рано. Я сразу притворилась спящей. И когда кукушка прокуковала двенадцать раз…
– Какая еще кукушка? – не поняла я.
– У нас в спальне висят старинные часы с кукушкой. Они достались мне в наследство от бабушки. Моя бабушка…
– Не отвлекайтесь, Ирина Петровна.
– Да, да. Так вот, когда кукушка прокуковала двенадцать раз, Виталик тихонько встал с кровати, оделся и вышел из квартиры. Вернулся он только под утро, разделся и снова тихонько лег в кровать.
Она замолчала.
– М-да, – сказала я. – Очень странная история.
– Вот и я про то говорю, – вздохнула химичка. – Все происходящее кажется мне каким-то таинственным, непонятным, совершенно запутанным, а порой даже чудовищным.
– Ну уж это вы загнули, Ирина Петровна.
– Нет, нет, Эммочка, – запротестовала она. – Я чувствую, здесь кроется какая-то ужасная тайна. Ну вот куда, куда он ходит по ночам?! Как ты считаешь?!
– Трудно сказать. Надо за ним последить.
– Я бы последила. Но, честно признаться, я… я боюсь.
– Да, лучше вам самой не следить. Слежка дело тонкое. Это вам не формулы на доске писать. Тут нужен профессионал высшего класса. Такой, как я.
Химичка умоляюще заглянула мне в глаза.
– Эммочка, я тебя очень прошу. Выследи моего мужа.
– Ладно. Опишите, как он выглядит.
– У меня есть его фотография, – поспешно полезла она в сумочку.
– Фотка ни к чему. Все равно в темноте лица не увидать. Опишите лучше одежду.
– У Виталика черный плащ. Длинный, кожаный. Я его еще в Финляндии купила, когда мы…
– Ясно. Дальше.
– И черная кепка. Тоже кожаная.
– А где вы живете?
– На Новом Арбате. Недалеко от метро «Арбатская».
– О'кей, – сказала я. – Сегодня ночью я займусь вашим мужем.
Глава III
Гафчик говорит «А»
Пропустив химию с физикой, я решила заодно не ходить и на остальные уроки. Гулять так гулять! Придя к этому мудрому решению, я с чистой совестью свалила из родной школы.
На улице все так же сияло солнце. И омоновец Гена все так же дремал на стуле.
– Пока, Геша, – стукнула я его по плечу.
– Уже отучилась? – спросил он, приоткрыв один глаз.
– А мне учиться ни к чему. Я и так все знаю.
И, закинув за плечи рюкзак, я вприпрыжку побежала по весенним улицам Москвы.
До ночи у меня был еще целый вагон времени, и я пошла в гости к своим лучшим друзьям: Воробью и Гафчику. Воробей – это мой одноклассник Володька Воробьев. Ну а Гафчик – это просто Гафчик, лопоухая дворняга, которую я зимой подобрала у дома.
Стояли крутые морозы, а бедной собаке кто-то перебил передние лапы. Она лежала на ледяном ветру и жалобно скулила. Я притащила пса домой, накормила, напоила, расчесала и дала ему имя Гафчик.
А когда пришли с работы родители, я их познакомила с новым членом семьи.
Вы не представляете, что тут началось! Маман разорялась так, что звенели подвески на люстре. Папочка топал ногами так, что прибежали соседи снизу. На мое робкое замечание, что собака – друг человека, маман категорически заявила, что не потерпит у себя в квартире беспородных друзей! Хватит с нее и беспородного мужа (мой папочка приехал в Москву из глухой деревни). Короче говоря, дело кончилось тем, что я отнесла Гафчика к Володьке.
У Воробья родители то ли геологи, то ли археологи и поэтому вечно торчат в каких-то экспедициях. К тому времени когда они вернулись из очередной экспедиции, лапы у Гафчика зажили и он снова стал бомжем. Но вскоре Володькины родители опять укатили, и Гафч с удовольствием занял свое законное место на их двуспальной кровати.
Оба моих друга встретили меня радостными возгласами.
– Гаф-гаф! – лаял Гафчик.
– Привет, Мухина! – орал Володька.
– Здорово, ребята! – отвечала я, теребя по «загривку» то одного, то другого. – Воробей, а что это классная говорила, будто ты болеешь?!
– Ага, болею! – улыбался Володька. – У меня двустороннее воспаление хитрости. Мне некогда в школу ходить, я провожу важный научный эксперимент.
Все ясно. Воробей так устроен, что ему надо постоянно менять занятия. Володьке скучно все время одним и тем же заниматься. Поэтому он то на скрипке пиликает, то в телескоп на звезды пялится, то покупает по двадцать килограммов книг в день и «глотает» их, как удав. А вот сейчас – как вы слышали – он проводит научный эксперимент.
- Паутина хакера - Владимир Аверин - Детские остросюжетные
- Дело о «левых» кроссовках - Франклин Диксон - Детские остросюжетные
- Утро Твинса - Андрей Каменев - Детективная фантастика / Детские остросюжетные / Прочее