Что же касается дочери миссис Каннингхем Мери — хорошенькой двадцатитрехлетней блондинки с аппетитной пухлой фигуркой, то она сейчас ни о чем не думала. Отчасти потому, что это занятие вообще не было ей свойственно, а кроме того, в это время она принимала ванну, а, согласитесь, одновременно принимать ванну и думать, это слишком обременительно. От этого на лбу появляются морщины.
Была почти полночь, когда из раздвинувшихся дверей лифта в холл ступил м-р Гарриман под руку с миловидной молодой женщиной и двинулся к входной двери, настороженно оглядывая холл отеля — нет ли здесь его сестры.
— Опять купаться, миссис Гарриман? — окликнул портье. — Вода-то нынче холодновата.
— Ну вот еще, — засмеялась молодая женщина, — я здесь уже четвертую ночь купаюсь и, как видите, даже насморка не схватила, а по сводке вчера вода была холоднее, чем сегодня.
Она подхватила своего спутника под руку и, грациозно покачивая бедрами, двинулась к выходу.
Портье поглядел ей вслед и подумал, что если бы он был богат, то тоже женился бы на молодой девушке с длинными ногами, а со своей толстухой Луизой развелся и оставил бы ее в доме в качестве кухарки. Все же, что ни говори, а блинчики с патокой она печет как никто.
Когда минут через сорок в полупустой холл торопливо вошел, прижимая руку к груди, бледный как смерть Ричард Гарриман, портье сразу понял, что произошло несчастье.
— Что случилось, сэр? На вас лица нет. Что-нибудь с миссис Гарриман?
— Да, — задыхаясь от быстрой ходьбы, с трудом произнес м-р Гарриман, — боюсь, что на нее напала акула, или она налетела в воде на какой-нибудь риф.
— Но здесь по всему побережью нет никаких рифов, сэр, — испуганно пробормотал портье, — а акулы в наших водах никогда не бывают.
— В любом случае, черт побери, вызовите немедленно спасателей с лодочной станции, поднимите на ноги всех, кого можно, — я заплачу любые деньги. Да делайте же что-нибудь, черт вас всех здесь возьми.
Уже минут через пятнадцать в море вышли с полдюжины моторных лодок с добровольцами и принялись буквально фут за футом обшаривать прибрежные воды. Люди в лодках кричали, светили фонарями в воду, запускали в небо осветительные ракеты, но все было тщетно — прибрежные воды Грин-Айленда были пустынны. По словам старожила — местного спасателя — тех, кто тонул во время отлива уже никогда не находили, так как их тела с отливом попадали в струю сильного течения, огибавшего остров с Запада, и уносились им в открытый океан.
— Один только раз, — рассказывал спасатель, — с какого-то парохода утром заметили стаю чаек над водой, спустили шлюпку и выловили труп милях в трех от берега, но тело было так изъедено рыбами и птицами, что его так и не смогли опознать. Определили, что это был мужчина, да и то лишь после вскрытия. Так что можете поверить — тела этой дамочки никогда не найдут.
Но на этот раз старый спасатель ошибся. Утром, когда измотанный вконец ночными поисками Ричард Гарриман забылся тяжелым сном в своем трехкомнатном люксе, его разбудили два полицейских и попросили проехать с ними в морг при полицейском участке для опознания женского трупа, найденного на западном берегу Грин-Айленда.
Когда в морге с лица утопленницы откинули мокрый брезент и м-р Гарриман увидел знакомое лицо, искаженное ужасом, и широко открытые невидящие голубые глаза, он покачнулся и, потеряв сознание, тяжело осел на пол в- натекшую лужу воды.
Придя в себя, он смутно припомнил, что упал в обморок в морге, но зачем он оказался в морге? И лишь когда перед его мысленным взором встало искаженное ужасом лицо Руфь с" открытыми невидящими глазами, он вспомнил сразу все и застонал от непоправимости того, что произошло, от всего этого жуткого стечения обстоятельств, в котором он оказался.
— Что с вами? Вам очень плохо? — услышал Ричард Гарриман приятный мужской голос и открыл глаза. Он лежал раздетый на кровати в своем номере, а у его постели, тревожно глядя на него, сидел худощавый молодой человек с приятными чертами твердо вырезанного загорелого лица.
— Кто вы такой, — хрипло спросил м-р Гарриман, садясь в кровати и ищя вглядом по комнате свою одежду, — я что, давно здесь валяюсь?
— Меня зовут Генри Джексон, — учтиво ответил молодой человек, — я лейтенант полиции и работаю следователем при прокуратуре штата Нью-Йорк. А находитесь вы в своем номере уже несколько часов, с тех пор, как потеряли сознание в морге. Доктор сделал вам укол снотворного, чтобы уберечь от нервного потрясения. Он был здесь с полчаса назад, выслушал ваше сердце и сказал, что когда вы проснетесь, то можете, если хотите, встать — ничего плохого с вами не произошло.
— Вы так считаете? — зло спросил м-р Гарриман, протягивая руку за своими брюками, висевшими неподалеку на спинке стула. — Слушайте, лейтенант, я ведь не король, а вы не мой камердинер, чтобы присутствовать при моем одевании. Может быть, вы все-таки выйдете из моего номера, тем более что вас в него никто не приглашал?
Но полицейский, похоже, обладал толстокожестью гиппопотама. Он обаятельно улыбнулся и, встав, отошел к окну, доброжелательно сказав:
— О, пожалуйста, мистер Гарриман, одевайтесь, я отвернусь и не буду вас смущать.
Чертыхнувшись про себя, Ричард Гарриман оделся и уже менее агрессивно спросил полицейского:
— Вы что-то хотите спросить меня по поводу несчастного случая с Руфь Лейтон?
— Простите, вы говорите о своей жене?
— Нет, я говорю о той девушке, что жила здесь в отеле со мной под именем моей жены и утонула этой, то есть уже прошлой ночью. Ее зовут . . . звали Руфь Лейтон, она единственная дочь Эрнеста Лейтона, банкира. Уже не имеет смысла скрывать (да это и невозможно теперь), что мы были близки с ней. Просто не представляю, что сделает ее отец, когда узнает о ее смерти.
Джексон изумленно присвистнул:
— Ну и дела! А ваша жена знает, что вы здесь?
— Нет, она считает, что я в Нью-Йорке по делам фирмы. А почему вас все это интересует, лейтенант?
— Дело в том, мистер Гарриман, что та, кого я считал вашей женой — Руфь Лейтон, — не утонула. Вчера на вскрытии в ее легких почти не обнаружено воды. Очевидно, ее задушили на берегу, а потом столкнули в воду. Видимо, от того, что тело плавало наловерхности воды, его и не унесло отливом, а протащило вдоль берега и утром приливом выбросило на пляж.
— Руфь задушили на берегу? — на лице м-ра Гаррима-на отразилось мучительное раздумье, з*атем он решительно произнес: — Нет, этого не может быть, этого просто не могло быть.
— Мистер Гарриман, я прилетел сюда утром для расследования этого дела сразу, как только начальник полиции острова передал нам по телефону результаты вскрытия. Я опросил уже несколько человек по этому делу и хотел бы получить также и ваши показания.
Генри Джексон положил перед собой портативный магнитофон на журнальный столик и нажал кнопку записи на нем.
— Назовите, пожалуйста, полностью ваше имя, место жительства и род занятий.
— Ричард Эрл Гарриман, проживаю постоянно в Сан-Франциско на вилле "Миранда", занимаюсь нефтяным бизнесом.
— Расскажите об обстоятельствах вашего приезда сюда с Руфь Лейтон и о том, что случилось прошлой ночью на берегу.
— Я познакомился с Руфь Лейтон около года назад в доме ее отца, с которым у меня тогда завязались тесные деловые отношения. Полгода, назад мы сблизились с ней и все это время встречались не реже двух раз в неделю. Четыре дня назад прилетели на Грин-Айленд — хотели недельку побыть вместе, зарегистрировались как супруги, иначе нам бы не дали общий номер, здесь довольно строгие нравы, как мне говорили. Руфь говорила мне, что очень любит купаться ночью обнаженной, и мы каждую ночь около двенадцати, когда на пляже гасят фонари, ходили купаться. Я после инфаркта не рискую даже заходить в холодную воду, поэтому ждал ее.всегда на берегу. Так было и в прошлую ночь. Руфь разделась и вошла в воду, а я лег на подстилку и стал смотреть на звезды.
— На пляже кроме вас никого не было?
— Насколько я мог судить— нет, по крайней мере, я никого не видел. Лежа на спине, я постепенно задремал, и сквозь дрему мне послышался женский крик.
— А вы уверены, что крик донесся из воды? Может быть, кричали на берегу?
— Не знаю, говорю же вам — я задремал, поэтому затрудняюсь определить точно в какой стороне кричали. Мне показалось, что я узнал голос Руфь. Я подошел к кромке воды и стал звать ее, но она не откликалась. Одежда ее и купальник были на месте, тогда я понял, что с ней что-то случилось и побежал в отель звать на помощь.
— Скажите, мистер Гарриман, а у вашей жены — ведь Руфь Лейтон была здесь под ее именем, — у вашей жены не было врагов? Никто раньше не угрожал ей?
— Да что вы, какие враги могут быть у Эвелин, ее любят все, кто ее знает. Она ведь по натуре монашка — стремится оказывать помощь всем, кто в ней нуждается.
— И прежде на нее никогда не совершали нападения?
