Посмотрев на лица ребят, инвалид подумал, что говорит совсем не о том, что слова его звучат шаблонно и фальшиво.
– Ладно, чего вам бурчание старого дурака слушать. – Илья замолчал и продолжил наворачивать макароны.
Ни один из ребят не взялся за ложку. Все внимательно смотрели на учителя. Грустно вздохнув, тот понял, что от него сегодня не отстанут, пока не получат ответа. И если раньше можно было отговориться какой-нибудь сказочкой, то сейчас Илья почувствовал – так не выйдет.
– Что мне больше всего нравилось в том мире, так это его необъятность. Ты выходишь на улицу с утра и понимаешь, что можешь идти куда душа пожелает. И дело даже не совсем в этом. Миллиарды людей, и у каждого свои проблемы и задачи. Множество мест на этом, в общем-то, небольшом шарике, которых ты еще не видел. Море неизвестных запахов, вкусов… Да каких угодно ощущений!
Ребята смотрели на него широко раскрытыми глазами. Нужно было продолжать говорить, хотя лектор из инвалида, даже в его прошлой жизни, был так себе. Однако других теперь не было.
– Что вы знаете о подземном переходе? Конкретно об этом. На «Домостроителей».
Марк хотел было ответить, но Илья жестом дал знак молчать и продолжил:
– Вы знаете о нем абсолютно все. Как будто никто из вас не лазал в технические коридоры. Не прячь взгляд, Николай, я тебя там видел, и я совершенно не против этого. Это все-таки жажда познания. А вам попросту больше нечего познавать, потому что весь ваш мир – этот самый подземный переход.
В горле пересохло. Инвалид потянулся к пластиковой бутылке, перелил в кружку. Глотнул холодной воды…
– Вы знаете, где находится склад, знаете, что начвор частенько выпивает у себя. Знаете, почему Нельсон не появляется в лазарете. Вы знаете о своем мире все. Наверное, древние философы только мечтали об этом. Суть самого сущего как на ладони. Только вот мир этот – банка с пауками.
Выпив еще воды, инвалид задумался. Тушенка остыла, а когда она остывает, то становится невкусной. Наверное, в этом тоже есть какой-либо смысл, только незачем думать над этим. «Ам!» – вот и всё.
Взявшись за ложку, инвалид стал доедать свою порцию. Вот теперь-то точно каждый ест все до конца.
Некоторое время стояло молчание, и было слышно только, как ложки скребут по тарелкам. Николай закончил есть первым, отодвинул тарелку и налил себе воды. Выпил, задумался, после чего решительно посмотрел на учителя.
– Учитель!
Ложка, брошенная Ильей в тарелку, громко зазвенела. Учитель на секунду встретился с учеником глазами, и не в силах сопротивляться отвел взгляд – такой решительности он не видел ни у кого. Ну, разве что у…
– Расскажите нам о Войне.
– Ты уверен, что хочешь услышать об этом? – полушепотом спросил инвалид.
Молчание. Ребята замерли, обратившись в слух.
– Уверен. – Голос Коли звучал твердо.
– Конец Света произошел совсем не так, как описывалось в священных книгах. Наверное, эта Война вообще самый большой акт социальной несправедливости. Или наоборот, если рассматривать ее как уравниловку. Выжили не самые лучшие, не самые праведные, умные, сильные. Выжили те, кому просто повезло. И кому хватило сил пережить, что все надежды и мечты, все перспективы разрушились за несколько секунд…
* * *
Народ спешил со всех концов района. Люди бежали не оглядываясь, обезумев от страха. Казалось, они были готовы на что угодно, лишь бы выжить этой ночью.
То, что так давно предрекали лжепророки и писатели-фантасты, произошло. Порядки, казавшиеся железными, проржавели и рухнули, и почему-то каждому стало ясно, что этот день будет последним. У кого-то еще оставались надежды, что сирена воет из-за учебной тревоги, однако командирский голос, звучавший из громкоговорителя, рассеивал их без остатка.
– Тревога не учебная. Повторяю. Тревога не учебная. Проходите к подземным переходам, укрывайтесь. У вас пятнадцать минут. Повторяю: до закрытия гермоворот осталось пятнадцать минут.
Машины останавливались, водители бросали их и бежали к единственному месту спасения – подземному переходу. Каждый торопился туда как мог, но чем ближе было к укрытиям, тем заметнее уличный хаос превращался во вполне организованный порядок.
Вооруженные автоматами военные стояли на входах. Это были совсем мальчишки, солдаты-срочники. Такими в свое время затыкали дыры во всех конфликтах, разгоревшихся на развалинах некогда великой империи, но ведь в последние годы этот бардак прекратился. Так почему они здесь?
Тем не менее этого было вполне достаточно. Восемь человек с оружием, и все вспомнили о порядке.
Молодой мужчина покачал головой, посмотрев на эту очередь. Пятнадцать минут. Ему войти не успеть никак. Слишком уж он поздно пришел.
Не успеет. Никак не успеет. Да и хочется ли?
Что он, собственно говоря, успел? Девушки у него как не было, так и нет, работает он продавцом в магазине электроники, а образование самое что ни на есть «нужное» – искусствовед.
Развернувшись, он пошел в сторону, противоположную движению толпы, продираясь сквозь нее, получая тычки локтями и отвечая на них той же монетой.
Свернул в переулок и прислонился к стене, наслаждаясь ощущением свободы после выхода из толпы. Может быть, он успеет увидеть, как распускается термоядерный цветок до того, как вспышка выжжет ему глаза? Нашарил в кармане куртки пачку, вытащил сигарету, полез за зажигалкой. Закурил.
Вредная привычка, но умереть от рака легких он все равно не успеет, так что – какая разница.
Только вот переулок этот выбрал не только он. В пяти шагах, возле стены, можно было разглядеть странное движение. Может быть, любовники, решившие напоследок слиться в экстазе? Присмотревшись, мужчина понял, что ошибся и взаимным такой секс быть не может.
Девушка с разбитой головой лежала на земле, а на ней громоздился некто с заросшим щетиной лицом, совершая ритмичные движения над бессознательным телом. Видимо, подловил ее, бегущей к убежищу.
Кровь бросилась в голову, глаза застлала пелена, и мужчина почувствовал, как в душе у него просыпается ярость.
Мир и так погибал, так почему бы не нарушить незыблемые правила? Особенно если каждый сам за себя и некому защищать слабых.
А почему бы и нет?
Пять метров ему удалось преодолеть секунды за три, после чего ботинок врезался в голову насильнику. Удар получился хороший, футбольный, позвонки хрустнули, тело содрогнулось в последний раз и обмякло.
Грохот разорвал небо. Вспышка выжгла сетчатку глаз, и мужчина умер молча, до боли стиснув зубы и практически откусив себе язык.
* * *
Это был ее день рождения.
Ее двадцать второй день рождения.
Она встретила его в постели с едва знакомым парнем – так уж вышло. Он подошел к ней в клубе, купил пару коктейлей, и вопрос был только в том, предложит ли он отдаться ему в туалете или отвезет куда-нибудь.
Хотя был еще один вариант. Вежливо улыбнуться и упорхнуть. Только вот вчера ей хотелось не этого: в низу живота тянуло и постоянно бросало то в холод, то в жар. Понятно, чего ей хотелось, и чем они занимались всю ночь, до самого утра, после чего заснули в обнимку.
А сейчас новый любовник, проявивший себя очень нежным и внимательным, судорожно пытался застегнуть пуговицы на измятой рубашке. То ли из-за непонятливого взгляда девушки, то ли по причине излишней своей торопливости он путался все сильнее и сильнее.
За окном выла сирена. Было неясно, какой же машине она принадлежит и почему такая громкая.
– У тебя что, жена сейчас придет? – поинтересовалась девушка.
Она вовсе не была против секса с женатым мужчиной. Только почему он не объяснил все как есть?
– Молчи, шлюха! – дрожащим голосом, срывающимся на плач, бросил он. Причина такой резкой перемены в нем была по-прежнему не ясна.
Почему же сразу «шлюха», она ведь не за деньги отдалась? Просто продвинутая девушка с современным взглядом на секс.
– Да что случилось? – обиженно спросила она, надув искусанные вчерашней ночью губы.
Нестерпимо яркий свет затопил комнату, через секунду раздался громкий звук, будто кто-то разорвал огромную мокрую простыню, и на горизонте за окном расцвел бутон ядерного взрыва.
* * *
– Никто из спасшихся в тот день не был праведником, понимаете? – продолжал объяснять Илья. – Нельсон вот, к примеру, спасся, потому что хотел переспать с какой-то девушкой на дне рождения у брата, напоив ее, и пошел за шампанским. И это только один из нескольких примеров.
– А как же спаслись вы? – спросил Николай, все так же смотря ему прямо в глаза.
* * *
Он медленно топал вниз по проспекту Сююмбике. В руке у него была бутылка холодного пива. Ноги отсырели, носки наверняка провоняли так, что и ботинки теперь не отмыть от запаха.
Представьте, что вы возвращаетесь домой после симпозиума, усталый, немного выпивший. Но только чуть, пару бокалов шампанского, не больше.
