Мальчик на глаза тетке Клаве старается не попадаться. Не поладил он с ней.
- Ты, гляди, дружков ко двору не приваживай, - строго читала ему тетка Клава. - Ныне народ пошел... А молодые и вовсе. Кинут кирпич в окно, потом стекла вставляй.
- А железяки тянуть во двор не надо... - услышал я в другой раз. - Хлама и так хватает. Понатянешь... кто будет выкидать...
- Велосипед он хотел собрать, - со вздохом объяснила мне мать его, в огороде. - Он умеет... На свалке раму нашел, колеса. Он мопеды сам собирал, в кружке занимался. Они картинги делали, ездили на них, соревновались. Его хвалили.
- Скрозь зубы здоровкается... и в глаза не глядит... - выговаривала тетка Клава. - Генерал... А я правду завсегда напрямки говорю, я люблю правду. А они не любят.
Время летнее, теплое. Ходить тетка Клава не может. Лишь выберется на крыльцо и сидит. В доме, одной, вовсе скучно.
Уже близко осень. Темнеть стало рано. И прежде не больно часто видел я новых соседей, теперь и вовсе. Хозяин уходит на рассвете, приходит впотьмах.
Сейчас вот я ухожу в дом, а он - в огороде. Гудит мотор, стучит, хлопает ремнем старый насос, еще покойником Фомичом слаженный в старые-престарые годы. Время шло. Во всех дворах такое старье давно выкинули. "Кама" ли, "Агидель". Кнопку нажмешь - потекла вода. Фомич до смерти остался верен допотопному своему детищу, которое ветшало вместе с ним. Старый пароходный механик, он всякий день чинил и налаживал своего скрипучего друга, угощая его солидолом, машинным маслом, канифолью, вбивая там и здесь клинышки, ставя укосины. Мотор, привод, насос - все это вместе превратилось в махину сложную, подвластную лишь хозяину.
Теперь с ней мучается новый квартирант под ворчание тетки Клавы:
- Всю жизнь поливали... Люди завидовали... У кого руки крюки, оно конечно. Тогда надо мастера пригласить.
- Надо выбросить эту рухлядь, - как-то сказал я новому соседу. - И поставить нормальную помпу. Привезти сварочный аппарат. И не будет муки.
- Сделаешь, деньги затратишь, - сказал сосед, - а она меня завтра прогонит.
Он смолк и стал глядеть мимо меня, как обычно.
Девочку, дочку своих квартирантов, тетка Клава по-доброму отличала, угощала конфетами.
- Тут играйся, во дворе, - говорила она и глядела, как девчушка забавляется с куклою, напевая и баюкая ее. И сама тетка Клава начинала что-то напевать вполголоса, может быть, вспоминая свое детство.
К концу лета у нас появился котенок. Приблудился он к квартирантам, наведывался и ко мне - рыбки откушать, когда случалась она. Милый котенок, серенький, пушистый.
Тетка Клава заметила его не вдруг.
- А котенка этого нам не надо, - сказала она.
- Он хороший, - заступилась за любимца своего девочка.
- Гадят везде. А потом в домах вонь. Не отмоешь.
Девочка смолкла.
На следующий день, в пору полуденную, копался я в саду, когда рядом у соседей, возле бани, послышался голос девочки:
- Не ходи... Ну не ходи туда. Поживи здесь немножко... Маленький мой, серенький, не ходи туда... Ладно, не пойдешь. Я тебя побаюкаю...
И она запела странную песню, которую я слушал затаясь:
Мы скоро все отсюдова уедем,
Мы сядем на поезд и быстро-быстро поедем.
Мы быстро поедем к себе домой.
А там уже война кончилась и никто не стреляет.
Квартиру нашу починили и крышу сделали,
Наша квартира уже не разбитая.
Мы снова будем в ней жить.
Песня кончилась, но девочка говорила и говорила:
- Ты нашу квартиру не видел, серенький, увидишь - так удивишься. Она большая-пребольшая, красивая-прекрасивая. Моя комната, Васина комната, папина-мамина комната, а еще есть зал, кухня, коридор, кладовка и лоджия. Много места. Где хочешь, там и будешь жить. Я буду в школу ходить и в балетную студию. А ты на лоджию выйдешь, серенький, а я тебе рукой помашу: не скучай. А летом поедем на дачу. Мы всегда летом на даче живем. Я сплю на балконе, и ты со мной будешь спать. А потом снова поедем в квартиру, я опять в школу пойду. Познакомлю тебя с подружками: с Валей, Земфирой, Вероникой...
Голос девочки дрогнул. Потом она смолкла. А я замер.
Она молчала. Я видел, как сидела она возле бани, обняв и прижав к себе серенького котенка. Взгляд ее был устремлен выше земли и утомленных жарою деревьев, выше домов, серых крыш. Что-то далекое видела она, завтрашнее ли, вчерашнее. Замерла и глядела.
Скоро осень. Обычно сентябрь стоит у нас теплый. Лишь ночи холодные. Порою приходится в доме протапливать. Но это уже не для нас. Мы уедем, оставив старый дом свой до новой весны. Мы уедем, и придет зима - стылая, ветреная, скупая на снег. Лишь в январе он ляжет, где-нибудь в середине.
