Не смей отключаться – шипит Вольх в ухо. С потолка хлещет вода, я прижат к стене, а он по прежнему во мне, бесконечный, сумасшедший, горячий. Рваный ритм.
- Я…не могу больше – удаётся зафиксировать момент, собрав осколки разлетевшегося сознания в кучу. – Больно.
- Ещё не всё…Не всё…Вольх двигается, кажется он сам измотан до невероятности, этим безумным марафоном. Сколько времени прошло? Он что – то принял сам? Я понимаю это, потому что изнутри разрывает боль. Я уже достаточно наупражнялся с Саней, что бы привыкнуть к ощущениям, а сейчас боль просачивается через отупляющее марево наслаждения и дурмана. Пузырёк мысли на поверхности сознания. Вольх не трахает, дерёт меня как сидорову козу в прямом смысле этого слова.
- Так надо – яростный шёпот в ухо. Удар. Сильный? Слабый? Я его практически не чувствую.
- Я заставлю тебя понять – хрипит Вольх – Слышишь, я заставлю тебя понять!!
Что я должен понять?
Меня накрывает темнота, прохлада и одурительный запах ненавистных яблок. Я ненавижу запах яблок. Я буду ненавидеть его очень долго, яблоки и рыбу.
Я безмолвно тебе прошепчу "Люблю"
Прикоснувшись губами к щеке
Отодвинув прядь светлых волос
Жилка синяя, слабо стучит на виске
Кто сказал? Что это... Всего лишь пульс?
Я тебя. Прижимаю к себе…
Стань моей истиной, в этом жутком "Уйти до рассвета"…
Я тебя …Обнимаю..
Мы с тобой два последних листа на земле.
Давай напишем. Новую библию?
Не уходи! Я налагаю на тебя печать
Не уходи! Начинаю кричать
Не уходи! Это библия боли, наших встреч из сна
Мы придумали её для себя. Не уходи.
А за окном, слепой дождь, смывает следы
Он не просит прощенья, ему не до нас
Рисуя кругами воды, две беды.
В отражении мёртвых глаз.
Я просыпаюсь, в холодном поту
Я просыпаюсь в кошмарном бреду
Как будто дом наш залило водой
И что в живых остались только мы с тобой.
Я прихожу в себя на кровати, в кольце чужих рук. Мне уютно и спокойно, и странно, невероятно странно, но мне хорошо. Я словно плыву по волнам тёплого океана и слышу тихий шёпот, и множество слов. Такие слова иногда говорил мне Сашка. Когда думал, что я не слышу его.
А сейчас Вольх укачивает меня и себя, и тихо шепчет о том, что всё теперь будет хорошо, вот теперь, всё будет хорошо. Я просто должен это понять. Я же понял его. Ведь понял. Понял, что он не хотел причинять боль, но сорвался, в очередной раз, потому что я его предал опять и снова, но я ведь понял, теперь я должен всё понять, и больше не буду делать глупостей.
Зачем я мучаю себя, и его, это же бессмысленно, полный идиотизм, отказываться от жизни, когда всё у нас с ним может быть хорошо. Он же выгрыз это наше хорошо зубами, он столько всего сделал для меня и почему я этого не понимаю. Но не страшно, что я не понимаю. Я пойму. Если нужно он выгрызет нас. Это Сане досталось всё легко, у него всегда всё было, по первому желанию и требованию, упакованный сука, а ему Вольху ничего никогда не доставалось просто так, он уже привык к этому. И обидно только, что даже Сану я достался вот так легко от нефиг делать, просто потому что этот уёбок и гандон поманил меня пальцем. Чем он меня приманил? Деньгами?
Ничего малыш, я тебе дам всё что захочешь. Засыплю баблом и в отличие от Сани я зарабатываю его сам и тебе не надо знать, что я делаю. Один потащу это на себе, за нас двоих. Если бы ты понимал. И глупо упрямиться, глупо сопротивляться, очень глупо. И вот он такой сильный, никогда не терял башки, а спятил из - за меня, ничего не может сделать, думать не в состоянии, делает ошибку за ошибкой, и не остановиться. Не переболеть. Девок без числа перетрахал, водку жрал, даже дурь пробовал, но забыться получается ненадолго. Ебу бабу, а думаю о тебе. И это страшно. И тебя нет, а вокруг чернота. И внутри чернота. А вот ты рядом, а легче не становиться. Паскудно знать, что я тебя заламываю. И знаешь смешно ведь блядь, цепляет на каждом углу, всюду ты, и ничего не сделать. Никогда не понимал как это и Самарканд и Бухару за родинку одну. Поэззию раньше хуйнёй считал, а сейчас бля, книжки читать начал с тоски. Почитаешь и твою мать, выть хочется. И убить блядь готов, что бы ты мне просто улыбнулся. И нихуя не могу поделать.
Пытаюсь себя накрутить, думаю всё бля нахуй хватит мозгоёбства, а тебя вижу и сперма вместо мозгов. В тряпку нахуй превращаюсь, бери, выкручивай. Ты и выкручиваешь, в такой узел, что дышать сука не могу. На полном серьёзе, дыхалку перехватывает, в груди больно. Ты ж мне душу с пол пинка вынимаешь. Два слова, и убиться хочется. И ведь пронимает, сходу, взгребает так, что трясёт всего. Я же тебе отомстить хотел. Думал разыщу, и пиздец, устрою всем веселуху на кладбище.
И не смог. Тебе лично пиздюлей вломить еще у машины хотел, и бля, нахуй всё внутри перевернулось. Смотрю на тебя…А ты как котёнок бля, маленький такой, беззащитный. С игрушкой этой, как специально. И шипишь на меня, твою мать. Джабар в машине, чуть от смеха не загнулся, всё допытывается где я тебя чудо откопал. А я собственным пацанам чуть глотки за тебя не порвал. Такое желание было.
Я не открывал глаз, лежал позволяя ему говорить, слушал. Я уже слышал это раньше, похожее признание от него, когда то, пытаясь достучаться до меня, он говорил мне практически те же самые слова, и хочется сказать ему, что повторяться бессмысленно, и пора придумать что – то пооригинальнее, а лучше всего не придумывать ничего. Молчать. Ему не нужно передо мной оправдываться. Зачем? Я знаю всё что он желает мне сказать, если бы он молчал, я мог бы произнести этот монолог за него, бредовый монолог запомнившийся мне ещё тогда, когда он произнёс его впервые.
Сейчас мне начинает казаться, что с того дня прошло уже много лет, странный эффект жизни перенасыщенной событиями. За последние несколько месяцев событий было так много, что в какой – то момент начало казаться, что всё это было безумно давно.
Далёким казался тот день в баре, когда мы встретились, когда я
