Все это мы делали с надеждой, что по истечении определенного срока в вазоне возникнет какая-то взрывоопасная смесь, которая, быть может, даже когда-нибудь взорвется. В случае неполучения ожидаемого эффекта мы собирались как-нибудь использовать содержимое кустарного изделия, не задумываясь пока о каком-то конкретном плане. Во всяком случае, мы были настроены на нечто мощное, ибо не вызывало сомнений, что от этой адской смеси, выставленной несколько месяцев назад на солнце, шел ужасный запах. Уже в течение нескольких недель никто из нас не отваживался поднять крышку.
С безумным интересом наблюдали мы теперь, как милиционер протягивал руку к древесностружечной плите.
— Осторожно! — помимо воли крикнул Лешек.
Милиционер остановился и недоверчиво посмотрел на нас.
— Почему?..
— Нет, ничего, не обращайте внимания, — сказал Януш. — Коллега немного нервный.
— Ну! — нетерпеливо подгонял Веслав.
Милиционер поколебался, посмотрел на непреклонного капитана, поднял крышку, заглянул внутрь, воткнул палку и помешал. Ничего более замечательного мы не могли себе вообразить!
Взрыва, правда, не произошло, но эффект был и так впечатляющий. В вазоне вскипела и перелилась через край пенистая, жутко смердящая жидкость, из которой вылетела огромная туча мушек. Страшная вонь достигла даже нас, не говоря уж о несчастном милиционере, который отпрянул назад с криком: «Господи!», после чего, заткнув себе нос, твердо продолжал мешать дальше. Капитан наблюдал за этим, предусмотрительно стоя в отдалении.
— Это нужно вылить, — решительно сказал он.
— Куда?!
— Куда-нибудь в помойную яму. Ничего не поделаешь, беритесь.
— Может, его хотя бы прикрыть...
С трудом приподняв упомянутое изделие, они начали пропихиваться через дверь. Полные нехороших предчувствий, мы кинулись на свои места. В дверях было слишком тесно даже для одного человека, не говоря уж о человеке, обремененном хрупкой и непомерной тяжестью. Сержант протиснулся первым, капитан поддерживал вазон со стороны балкона; сержант, споткнувшийся о доску Витольда, постарался схватить вазон в объятия и прижать к себе, но при этом он зацепился за дверную ручку, и вазон вырвался у него из рук в тот момент, когда капитан перестал его поддерживать, собираясь протиснуться через дверь сам.
Вазон разбился вдребезги, и по комнате разлилась пенистая, жутко смердящая жидкость! Действительно, нашли место, чтобы ее выпить...
Все, что мы бросали туда с самого начала, превратилось в одну гнилостную массу. Первоначальные формы сохраняли только свиные кости, банка из-под краски и ключ, который выпал из вазона, отскочил и валялся поодаль.
Наша радость, несмотря на ужасную вонь, не имела границ, особенно потому, что капитан окриком запретил нам двигаться с места. Итак, мы бездельничали и с удовлетворением наблюдали, как при помощи еще одного милиционера они собирали все это в пластиковое полотнище и даже вытерли пол, старательно заглядывая во все углы, не затерялось ли что-нибудь там. Пани Глебова, без сомнения, была куда менее старательна.
Наконец они удалились вместе со своим драгоценным грузом, оставив нас в полном восторге. Вазон не обманул наших ожиданий!
— Но все-таки не взорвалось, — с сожалением сказал Лешек.
— Не надо желать слишком много, — ответил Януш. — И так вышло неплохо.
— Слушайте, а что они искали? Как вы думаете? — спросила я, стараясь не дышать, потому что в комнате все еще висело облако кошмарного аромата.
— Ты же видела, нижнее белье Казика. По-видимому, он самый подозрительный, и они собирают его имущество.
— Во всем бюро ищут, — сказал Лешек, выглянув за дверь. — Обыск по всем правилам. Интересно, что им нужно?
Следственные власти переворачивали мастерскую вверх ногами в поисках таинственного предмета, старательно отбирая все найденные тряпки и лоскуты.
Я сидела за столом, курила и ничего не делала, потому что никакая работа в голову не шла. Передо мной лежал листок бумаги, на который я выписала для себя все сведения о сослуживцах, какие мне до сих пор удалось получить. Вглядываясь в этот список, я пыталась сделать какие-нибудь сенсационные выводы.
Тадеуш нас шантажировал, это не подлежало сомнению. Всех? Видимо, да... Только два человека, по всей вероятности, жили спокойно: Алиция и Витольд. Все остальные были под подозрением.
Больше всего я знала о Каспере и Монике, которые, впрочем, надо признать, выглядели хуже остальных. Жизненная ситуация Моники была невероятно сложной. Как женщина, полная бодрости и огня, она недавно завязала романтические отношения с молодым и весьма привлекательным представителем одного из инвесторов, но уже вскоре усиленно старалась разорвать эти отношения, потому что перед ней появилась перспектива брака по расчету с человеком, располагающим огромными денем и, но придерживающимся строгих моральных принципов. Влюбленный молодой человек не слишком хотел отступать с поля боя, и избавиться от него было довольно трудно. Известие об этом неоконченном романе могло окончательно сразить добродетельного жениха, а Моника стремилась хоть как-то стабилизировать свою жизнь под боком состоятельного мужа. Вопрос, что из всего этого было известно Столяреку?
Каспер, упорно обожающий свое божество, был замешан во все эти истории. Если Тадеуш шантажировал даму его сердца делая невозможной реализацию ее наиглавнейших планов, то Каспер вполне мог прикончить его в состоянии сильного аффекта. Не говоря уж о том, что тот шантажировал и его самого...
Я задумчиво вглядывалась в свой список жизненных ошибок сослуживцев. Были там разные события, о которых, по моему мнению, кроме заинтересованных лиц знала только я. Знал ли о них Тадеуш? И знали ли они о том, что он знал? Я не имела ни малейшего понятия о-его контактах с несколькими людьми: с Витеком, с Веславом, со Збышеком, с Ядвигой... Разумеется, больше всех меня интересовал Збышек...
Я сидела в комнате одна, потому что эти трое куда-то исчезли. Вдруг, как по специальному заказу, вошел Стефан, человек, знавший Збышека ближе всех из всей мастерской. Я решила немедленно этим воспользоваться.
— Чтоб вам пусто было, пани, за вашу выдумку с Тадеушем, — с горечью сказал он. — Не нашли кого-нибудь другого для этой цели? И что мне теперь делать? Придется продавать машину...
— Успокойтесь, пан Стефан, садитесь, пожалуйста, закуривайте и скажите мне, зачем вы одолжили ему эти деньги.
Стефан придвинул стул, порылся в карманах в поисках спичек и, бормоча себе под нос, закурил. Потом посмотрел на меня с отвращением.
— Для чего одолжил? Для того, чтобы спокойно жить! Вы знаете, что было бы, если бы он рассказал моей старухе об этой холерной Весе? Она бы отравила мне остаток жизни! А я старый человек, меня мучает печень, я хочу покоя! Это был худший мерзавец, которого носила земля! Вы думаете, что он только ко мне цеплялся? А Влодек, а Каспер, а Кайтек, это что? А Збышек?..
Меня аж подбросило на стуле.
— Как это? — вскричала я. — Збышек тоже?!
— Конечно!
Меня сразу охватило ужасное волнение. До сих пор во мне теплилась робкая надежда, что Збышек к этому непричастен.
— А Збышек чем? Вы не знаете? — напряженно спросила я.
— Понятия не имею, — ответил Стефан, не замечая впечатления, которое произвели на меня его слова. — Вы же знаете Збышека, он ничего не скажет. Только раз вырвалось, что у него какие-то неприятности и что речь идет не о нем самом.
Черт возьми! Больше он мог ничего не говорить, мне было достаточно этого. О старательно скрываемом романе Збышека я знала, пожалуй, так же хорошо, как и сам Збышек. Оправдались мои самые худшие предчувствия, и мне стало ужасно тяжело и грустно...
Мои печальные размышления прервала народная власть, решительно настаивающая на беседе со мной. Я прошла через мастерскую, в которой царила абсолютная анархия. В конференц-зале и в кабинете до сих пор продолжались допросы. В углу под зеркалом интенсивно спорили Витек и Казик. В центральной комнате Алиция, Анджей, Марек и Януш играли в бридж. Рышард спал твердокаменным сном, Анка хмуро всматривалась в какую-то книжку, а в санитарном отделе Лешек, Ярек и Кайтек играли в спички. У дверей конференц-зала на стуле сидел милиционер, и это произвело на меня чрезвычайно интригующее впечатление.
Трое мужчин в кабинете выглядели как охотники на тропе. Атмосфера била накаленной, накурено было, как на железнодорожном вокзале, глаза у прокурора горели, вследствие чего он выглядел еще красивее.
— Снова возвращаемся к автору представления, — сказал сварливо капитан. — Надеюсь, что вы уделите нам немного информации.
— Вполне возможно, — ответила я. — Я также надеюсь получить от вас кое-какие сведения, потому что меня как автора, несомненно, интересует окончание пьесы.
— Я уверен, что не больше, чем нас... Но прежде чем мы начнем, не будете ли вы так любезны ответить мне на один вопрос? Личный. Что было в этом котле на вашем балконе?
