Было уже темно, когда они добрались до кишлака, где Алишер праздновал свадьбу. Повсюду вдоль заборов виднелись припаркованные «Москвичи» и «Жигули». По обе стороны дороги скользили быстрые тени. Кишлак был полон людей — по обычаю съехались на свадьбу сотни гостей.
Время от времени старший брат Алишера — Джурабай, показывавший дорогу, останавливался, знакомил с соседями и просто уважаемыми людьми. Халматов почти никого не запомнил, а Силач и не пытался это сделать.
Шли довольно долго, пока у небольшой чайханы под старым тутовником не блеснули очертания новеньких черных лимузинов; рядом с патрульной машиной райотдела толпились дружинники.
— Сюда, — Джурабай оказался уже позади гостей. — Просим!
За темной чертой забора звучала мелодия. Тура часто слышал ее по радио. Тот же знакомый женский голос страстно вел ее сейчас в душной черноте южной ночи. Было совсем тихо, лишь время от времени в невидимые деревья за стеной словно бросало с размаха мощные порывы ветра, и сразу открывалось, какая огромная аудитория собралась во дворе!
У входа, загораживая путь, стояло несколько мужчин. Туру и Силача Джурабай познакомил с каждым, после чего передали они свой подарок — электрогриль. Родственники Алишера степенно поблагодарили, подарок понравился, но, по обычаю, вроде бы не придали ему большого значения:
— Стоило тратить деньги! Спасибо, что смогли приехать! Такая радость для нас всех!..
Тура и Силач попали за общий стол не сразу — сначала их приняли несколько ближайших родственников жениха, подчеркнув этим уважение.
На полу в большой комнате, убранной коврами, каждому предложили традиционный набор сластей, быстро раскупорили бутылку французского коньяка «Камю».
— Как поживаете? Как доехали? — наливая в пиалу Туре «Камю», обратился седой коренастый старик, сидевший напротив.
— Спасибо, — поблагодарил Халматов. — Все хорошо. Как вы?
«Лично я предпочел бы французскому коньяку марочный грузинский „KB“. — подумал Тура. — Надо будет при случае осмотреть место, где хранится спиртное… Перекинуться словечком-другим с раисом или виночерпием. В нашем деле никогда не знаешь, где найдешь…»
— Как настроение? — Старик напротив дотронулся до пиалы с коньяком.
— Спасибо, — Тура повторил жест.
— За ваше здоровье! Долгих лет!
— За молодых!
Как и положено по правилам гостеприимства, хозяева готовы были просидеть с уважаемыми гостями всю ночь, но прибыла другая группа таких же почтенных гостей, и в сопровождении Джурабая Халматов и Силач спустились с крыльца.
Огромный, под открытым небом, освещенный гирляндами огней сад вмещал несколько сот человек, сидевших рядами вокруг грубо сколоченных длинных столов. В центре, рядом с помостом для наиболее почетных гостей, помещалась эстрада с микрофоном, там выступала певица. Малика Истамбаева! Тура вспомнил ее имя. Как только стихли аплодисменты, певицу сменил красавец киноартист — с микрофоном в руке он шел вдоль столов, исполняя обязанности тамады. Отпускаемые раисом в микрофон анекдоты и соленые шутки вызывали взрывы оглушительного хохота.
Места Туры и Силача оказались поблизости от помоста, наискосок от жениха и его полностью закрытой фатой невесты.
— Видишь, и здесь социальный прогресс подвинул традиции, — шепнул Силач.
Жестким обычаям на этот раз было сделано послабление — невеста никогда не появлялась на свадьбе в доме жениха, как и женщины вообще.
Алишер увидел Туру, поклонился, показал рукой на столы, изобильно уставленные едой. Дежурные с нарукавными повязками разносили яства, наблюдали, чтобы тарелки перед гостями не пустовали. Вереницы дежурных непрерывно, муравьиной цепочкой, двигались от котлов к столам.
Тура осмотрелся. В центре почетных гостей на помосте красовался величественный всесильный Рахматулла Юлдашев, бессменный директор облобщепита, прямой родственник Отца-Сына-Вдохновителя, еще крепкий, зорко поглядывавший вокруг старик. Здесь же, в непосредственной близости от него, восседали генерал Эргашев, Назраткулов, двое проверяющих, прибывших с комиссией, преемник Туры — Равшан Гапуров, еще более важный, с неподвижной шеей, косивший черным красивым глазом. Здесь же сидело несколько человек в обычных партикулярных костюмах, но с депутатскими значками. Председатель облпотребсоюза, управляющий торгово-закупочной базой, директор ресторана «Москва» Яхъяев, сын которого первым принес маленькому Улугбеку новость об изгнании Туры со службы…
Начальник управления торговли, директор хлопкоперерабатывающего завода, зав. горкоммунхозом, руководство бытового обслуживания, управляющий «Водоканалом», несть им числа…
— Ну что ж, можно заодно провести сессию облисполкома, — сказал Тура Силачу. — Это что, друзья Равшана?
Силач засмеялся негромко. В любой компании мгновенно находивший собеседников, он уже пошептался с соседом.
— Алишер-то, знаешь, на ком женится? — спросил он Халматова вполголоса. — Кто там сидит под белым покрывалом, знаешь?
— Нет пока.
— Это внучатая племянница Рахматуллы Юлдашева. Вот тебе и твой Алишер, скромница!
— Н-да, — покачал головой Тура. — Действительно сюрприз!
Усиленный динамиком голос тамады произнес:
— Я передаю микрофон одному из наших самых почетных гостей — многоуважаемому полковнику Назраткулову…
— Пусть живут молодые тысячу лет, как чинары… — зычно начал Назраткулов. — Молодые люди — это крона. Она зелена и здорова, если крепки и здоровы корни, если тянутся корни, переплетаясь, далеко на всех уровнях, добывая влагу из плодородной, но засушливой земли. — Голос его больше и больше набирал силу. — Пусть будет вечно здоров, счастлив наш дорогой Учитель — наш Отец…
— …Мудрость, доброта и справедливость — вот закон, по которому он живет и велит всем остальным жить так же! Его закон не в мятых книжечках, а в его огромном любящем сердце и светозарном уме. Если все его добрые дела прорастут одной травинкой, то он умрет через сто лет в цветущем саду, название которому — рай на Земле!
— А-а-а! А-а-а! А-а-а! — Казалось, взрыв любви и ликования затопил двор, кишлак, область и теплой волной признательности докатился до ушей самого Отца-Сына-Вдохновителя…
Улучив момент, Тура вышел из-за стола.
Во всеобщем веселье наступил небольшой перерыв. Силач сбежал еще раньше, его хрипловатый смех некоторое время еще доносился откуда-то за несколько столов, потом и вовсе пропал. Невесты на месте не было. Алишер с ближайшими родственниками, артистами и почетными гостями тоже на время удалился.
Двор был освещен. Неказистые снаружи жилые постройки тянулись углом, занимая большую часть двора. Внутри, за закрытыми ставнями, шла и сейчас невидимая посторонним жизнь. Хозяева отдавали должное аксакалам, людям постарше и позаслуженнее, которые не обошли вниманием такое радостное событие в их доме.
Тура знал обычаи узбекской свадьбы. На этот случай заранее готовились памятные подарки — от тюбетеек и сорочек до ботинок «Саламандра», пальто и пыжиковых шапок; заранее узнавали вкус «высоких» гостей, их рост и размеры.
Двор был полон людьми, вместо певицы крутилась магнитофонная кассета. С высоты — из динамика, установленного на старом тутовнике в центре двора, доносился голос Артыка Атаджанова.
В дальнем конце двора у огромного казана с пловом хлопотали повара. На мангалах сладко шипела молодая баранина, ароматы лука и свежей зелени носились в воздухе тропическими облаками. Сотни свежих лепешек, выпеченных с утра, лежали покрытые сверху цветными шалями.
Именно лепешки снова напомнили Туре о Корейце. Преступник нес пистолет на лепешке. Под салфеткой. Убийца знал Пака и понимал, что иначе не успеет выхватить оружие — Кореец управится раньше.
Тура и теперь подумал о Паке, как о человеке вооруженном, избравшем войну своей профессией. В этом случае происшедшее с Паком воспринималось как событие, которое рано или поздно могло произойти и с ним самим.
Оно поддавалось анализу. Это был не несчастный случай, не смерть в результате продолжительной долгой болезни, в нем не было неотвратимости — Пак допустил какой-то прокол. Но где? В чем?..
Люди, разносившие выпивку, двигались размеренной чередой, каждый нес в руке по бутылке вина и водки. Начало цепи находилось в хозяйственной постройке под болхоной. Там управлялся со всем один-единственный человек — с гладким жизнерадостным румянцем, какой может быть только у истого трезвенника.
— Что вы хотели, ака? — сразу же вежливо обратился он к Халматову.
Тура пошутил:
— О, волшебник-кравчий! Устроитель радости и веселья! Из-за тебя в магазинах исчез мой любимый коньяк. Весь ушел на сегодняшнюю свадьбу.
— Какой коньяк? — серьезно осведомился виночерпий. Он взглянул куда-то позади себя. — «Дагестанский», «Белый аист»… «Армянский» три, четыре звездочки. «Двин…» — пока он разговаривал, движение носильщиков прекратилось, помощники терпеливо ждали.
