времени: на примерное место попали только к исходу дня.
Ваня, топая по пояс в воде и переползая опасные участки по уши в грязи, тоскливо думал, что ситуация принимает уж вообще сюрреалистический оттенок.
— Сначала камлание, духи, шаманы, а что потом? — шипел он себе под нос. — Будде или Аллаху будем молиться? Ну его нахрен, больше никогда не поведусь на подобную херь! Бля!
И сам не заметил, как провалился по шею в бочажину.
Ноги сразу плотно завязли, Ваня попробовал ими пошевелить, но каждое движение только сильнее засасывало его в топь.
Ржавая, вонючая вода подошла до подбородка.
В голове забился дикий ужас: в свою четвертую попытку, Иван утонул в болоте и это, пожалуй, была самая страшная смерть из всех его смертей. Уже с головой в трясине, он до последнего сдерживал дыхание, с взрывающимися от кислородного голодания легкими, отчаянно пытался выбраться. Мерзкая вонь заливавшейся в глотку болотной воды до сих преследовала его по ночам.
— Дэржи! — Мамед распластался словно лягушка, выбросив к Ване свой автомат.
Приклад расшиб губу, но Ваня схватился за МР, словно за мамкину сиську.
— Сэйчас, сэйчас, подожды... — Аллахвердиев перевернулся на спину и загребая ногами потащил ремень пистолета-пулемета на себя.
Получалось у него плохо, Мамед тоже стал погружаться в трясину.
— Ванька, мать твою! — хлюпая сапогами по тухлой воде, к Ване и Мамеду подбежал комод и сам провалился рядом с ними, но только по пояс, успев ухватится руками за тощую сосенку.
Получив спасительную передышку, Ваня пошарил взглядом вокруг, но почему-то не нашел Петруху, который шел во главе команды.
Ситуация стала патовой. Ваня, Мамед и Мыкола не тонули, но прочно завязли в болоте, а якут куда-то исчез, словно его никогда и не было.
— Сука... — у Ивана от обиды потекли слезы.
Неожиданно неподалеку заговорили по-немецки.
— На самом деле это очень страшно, Вилли. Клянусь Одином, я сочувствую этим русским. У нас в Померании много болот, я точно знаю.
Иван мотнул головой и, к своему дикому ужасу, увидел в тридцати метрах от себя, возле ушедшей на половину в топь избушки, к которой они шли, несколько фигур в пятнистых накидках. То, что это немцы стало ясно сразу, но вот на разведгруппу они почему-то похожи не были. Какие-то уж очень разнокалиберные, совсем не строевого вида, да еще вооруженные карабинами, а не автоматами. А двое, вообще, в очках.
Пятеро немцев стояли, совсем не скрываясь и спокойно судачили.
— Русским нельзя сочувствовать, — сердито буркнул один из пятнистых. — Потому что они не люди.
— Хорошо, но собак ты же жалеешь? — возразил второй — хлипкий очкарик. — Нет?
— Это да... — согласился первый. — Собак я люблю. Но сильно сомневаюсь, что русские будут приносить мне в зубах палочку. Хотя, можно попробовать.
— Ну и что будем делать? — деловито поинтересовался третий. — Пусть тонут, или? Мне как-то не улыбается лезть к ним. Нам поставили задачу заминировать проходы в болоте, но брать русских в плен никто не приказывал.
— Это все Курт... — полноватый коротышка неприязненно покосился на очкарика. — У нас в Померании, у нас в Померании. Тьфу, знаток болот. Если бы не он, нас бы сюда не послали. А с другой стороны, я слышал, как господин гауптман обещал за пленного отпуск. А тут целых три.
— Русские, сдавайтесь! — хохотнул четвертый, самый большой и широкий из немцев.
— Штоб тоби приподняло и шлепнуло, курвин вышкребок... — заскрипел зубами комод.
Аллахвердиев только зло зыркал на фашистов, но молчал.
Иван тоже молчал, сходя с ума от бессилия. Ни Ваня, ни комод, ни Мамед ничего сделать не могли, прочно завязнув по горло в болоте. Оставалось надеяться только на Петруху, но он куда-то исчез и спасать товарищей пока не собирался.
— Что они говорят? — забеспокоился еще один немец, самый плюгавый из всех. — Может они хотят сдаться?
— Их вроде четверо было? — еще один очкарик обеспокоенно пошарил стволом карабина по болоту. — Точно говорю, четверо.
— Да нет, Фриц, трое, — убежденно возразил полный коротышка. — Я точно видел. Видишь, они в маскировочной одежде, значит шли за пленным. Решайте быстрее. Вытаскиваем? Вилли, ты командир, ты и решай.
— Вытаскивай, — равнодушно бросил большой. — Я туда не полезу. Но пусть сначала бросят оружие.
Ваня глянул на заляпанный тиной МР, за который держался. Его ствол смотрел примерно в сторону немцев, для того, чтобы начать стрелять, надо было только сбросить ручку затвора с предохранительного выреза. Но автомат уже успел нахлебаться воды и шансы на то, что он выстрелит были мизерные.
— Значит вытаскиваем, — решился очкарик. — Я знаю, как! У нас в Померании много болот, Померания одно сплошное болото! Но надо только вырезать пару палок. Отто, поможешь? Я хочу в отпуск. У меня стоит целый день, так я хочу к своей Эльзе.
— Парни, мы сдадимся, только помогите... — неожиданно для себя закричал Иван. — Клянусь коммунистической партией, мы не будем сопротивляться.
— Вот это да! — дружно восхитились немецкие солдаты. — Да он говорит на немецком лучше тебя, Вилли. Хороший будет трофей! Точно дадут отпуск. А может еще медаль!
— Так уж и лучше, — обиделся здоровяк. — Но ладно, Курт, ты предложил ты и вытаскивай. Отто, помогай ему. Клаус, Фриц, держите русских на прицеле.
Немцы засуетились, один из них выдернул сосенку из болота и начал срубать с нее веточки ножом. Остальные топтались без дела на месте, взяв на прицел Ивана, Мамеда и Миколу только формально — тыкали стволами винтовок куда попало.
Ваня решился. В плен он ни за что сдаваться не собирался. Забарахтался и, хлюпнув по воде локтем, для того чтобы отвлечь внимание, сбросил затвор пистолета-пулемета с предохранителя. Мамед вытаращил глаза на него, но смолчал.
— Смирно! Не шевелитесь!!! — заорал здоровяк.
— Да, да, — примирительно зачастил Ваня. — Мы не шевелимся, только спасите. О! Мы очень много знаем, вы не пожалеете. Вы точно получите отпуск!
А сам только ждал того момента, когда немцы соберутся компактной группой, чтобы срезать их одной очередью.
Неожиданно по ушам стеганул резкий винтовочный выстрел.
Здоровяк и стоящий за ним солдат стали медленно заваливаться. Неизвестный стрелок срезал их одним выстрелом, Иван точно увидел, как у первого снесло кусок черепа, а
