Тут имелась обширная библиотека с высокими двустворчатыми дверьми темного дуба, такими же основательными дубовыми полками, уставленными рядами солидных, довоенных еще изданий, множеством научных и технических журналов, энциклопедий и зачем-то сохраненным отдельным шкафом с полным собранием сочинений Ленина.
И большой, два на полтора метра, плазменный экран на стене смотрелся резким диссонансом.
На доске объявлений среди приказов о строгом запрете курения и объявлений о продаже косметики и меда висела афиша семинара «Тектоника литосферных плит и изучение магматических течений» какого-то доцента Поричкина с датой в левом верхнем углу – за три дня до «харма».
Распахнутые двери, покосившиеся шкафы с реактивами, выдвинутые ящики столов, компьютеры, в основном неработающие, старые, с древними кинескопными мониторами, хотя бывали и вполне современные – в некоторых так и торчали флэшки с диссертациями и планами.
Взгляд Антона отмечал грустные детали когда-то кипевшей тут жизни, брошенные при бегстве.
Одинокий фарфоровый чайник и пакетик с сушками, вязаная домашняя салфетка, высохший торт в мертвом холодильнике, наверное, его купили ко дню рождения или еще какому торжеству, да вот судьба в лице «харма» вмешалась…
Наверное, здесь после лабораторных работ и исследований почтенные старушки и редкие молодые аспирантки пили чай и обсуждали планы на будущее.
В первый день в подвальной мастерской, отведенной его лаборатории, Арсеньев увидел на стене плакат-календарь одна тысяча девятьсот девяностого года – когда-то яркий и глянцевый, а теперь потускневший. С него призывно улыбались начлабу несколько девушек в кольчужках на голое тело. Стилизованные под руны буквы сообщали, что это группа «Мираж». И Антон вспомнил, как в том самом девяностом вместе с мамой стоял в огромной очереди за яйцами в питерском гастрономе.
Все это навевало обреченно-тоскливое чувство – три четверти науки, и без того слабой и потрепанной историческими переломами, было собрано в Москве. Да разве одной науки?
Как вообще теперь жить России?
Но, так или иначе, надо было делать дело, и они начали обустраиваться на новом месте.
В трансформаторной подстанции с мраморными досками рубильников и солидными медными шинами, на которых была отчеканена дата – 1939 год, разместили вырванную у АХЧ со скандалом и матом артефактную электростанцию, правда, не на «батарейщике», а на куда более слабых «радужных яйцах», кое-как запитали подвал и два этажа, а также пристройку. В ней прежде обретались разные арендаторы, потому она сильно отличалась от НИИ – хорошенькие, с иголочки, офисы, кафе и даже сауна.
Там, само собой, поселилось начальство базы – аж три подполковника и полковник, – выкинув прямо во двор кучу документов, помеченных логотипами всяких контор вроде «Кредитного товарищества “Рука друга”», и «Центра народной медицины “Русский Эскулап”».
Его же лаборатории аномальной аквафауны пришлось довольствоваться подвальными помещениями.
Под руководством «братцев-акробатцев» солдаты из обслуги стащили туда из кабинетов и лабораторий бывшего НИИ все оборудование, которое могло пригодиться, привезли клетки для живности и здоровенные террариумы и аквариумы, закупленные якобы за баснословные деньги (как поговаривали, просто смародеренные в каком-то оптовом магазине и оформленные как покупка у подставной фирмы), провели к ним воду. Из ветклиники, находившейся в той же пристройке, приволокли всякие инструменты для препарирования мутантной фауны и большой морозильник для консервации отобранных образцов и целых экземпляров.
Дело было за малым – наловить оных «экземпляров». И вот тут дело пока застопорилось.
На просьбу выделить особую поимочную команду и катер начальство пока не реагировало. Обещанных акваботов тоже не дали, и, скорее всего, не дадут.
Те самые пресловутые жемчужины, с которых все началось, и то отобрали. Хорошо хоть успел заныкать одну, которую предполагал подарить Кире. Ей и ее собратьям такая вещь точно в хозяйстве сгодится.
Арсеньев лично составил циркуляр на тему обязательной доставки обнаруженных водных мутантов в его лабораторию, и за подписью Лазненко и его зама по науке Михайлова тот был разослан в подразделения и отделы «Особого района специальной охраны», как теперь называлась бывшая чрезвычайная комендатура Москвы.
Пока результатом стала привезенная из Коптево огромная оранжевая лягушка с шестью ногами и тремя глазами. Она прожила в террариуме лаборатории ровно два дня, не проявляя агрессии или склонностей, к примеру, метать молнии в окружающих, как то делала кольчатая змеевка. Сидела себе мирно, поглощая доставленных для нее с Большой земли мышат. А потом взяла и сдохла без видимых причин.
* * *
В дверь дважды постучали.
– Не заперто! – ответил Арсеньев.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась знакомая фигура.
– Привет, Дракон, – протянул руку гостю повеселевший биолог.
– Привет, Тритон, – с короткой усмешкой ответил старший проводник Специальной базы ЦАЯ. – Собирайся, поехали, – добавил он, игнорируя всякую субординацию. – Бери с собой своих «братцев-акробатцев», там вояки в своем бункере, кажись, раскопали что-то по твоей части…
Глава 9
Московская Зона. Юго-Западный район– Есть! Так точно, я все понял, господин подполковник. Так точно, специалисты прибыли… Есть выделить бойцов в сопровождение. Да, как Максимов сказал. Никак нет, он пока не звонил. Так точно! Все понял.
Капитан убрал телефон от уха.
Антон про себя хмыкнул. В Зоне, бывало, глохли спутниковые телефоны, но вот мобильная связь по большей части кое-как работала – станции вблизи Периметра ловили сигналы.
– Борцов, твою мать! Ты оглох?! – заорал офицер. – Давай проводи господина майора в… короче, на место. Эх, ладно, я сам!
Вместе с выскочившим как из-под земли ефрейтором они прошли по дну глубокого, метров шесть, котлована, мимо скособочившегося экскаватора, туда, где у ноздреватой стены среди обломков железобетона лежала большая груда перекрученного, обожженного железа – останки взорванных гермоворот.
Интересно, что тут было? Станция пресловутого секретного «Метро-2»? Или бункер? Он попытался вспомнить карту московских подземелий, составленную ФСО. Ее со всеми грифами «секретно» и «запрещено» неделю назад раздали на совещании руководства временной базы, и Антон ее попросту прикарманил.
Эх, знал бы, так взял бы с собой. Но ведь сорвали с места, не предупредив толком и не объяснив…
* * *
…Два часа назад он вместе с Драконом спустился к проходной базы, где начальник караула отметил в журнале протянутую сталкером рапортичку с заданием (Арсеньев так и не вник в ее содержание) и выдал взамен путевой лист с распечатанной картой маршрута.
И они опять во дворе, только теперь их ждал «Тигр» с замурзанным низкорослым водителем.
Из-под капюшона защитного спецкомбинезона на них смотрело грубое, скуластое, с чуть раскосыми глазами лицо парня лет слегка за двадцать. Поверх костюма разгрузка с автоматными рожками, противогаз на поясе, сталкерские сапоги.
Видать, один из тех бедолаг-гастарбайтеров, которых загребли в армию, задним числом оформив гражданство.
Дракон молча протянул ему лист, тот внимательно прочел, шевеля губами, и, пробормотав что-то непонятное, полез в машину. Антон и Дракон – за ним.
– Значит, так, – начал сталкер, обращаясь к водителю, когда они выехали из ворот. – Как тебя, Равшан?
– Ахмэджан, таварисш камандыр! – сообщил водитель.
– Смотри в оба, Ахмеджан, не на прогулку собрались. Мы, конечно, пойдем по разведанному району, но случайностей никто не отменял. Собаки там, гиенозубы, быкари… У нас не танк, чтобы расслабляться. Смотреть на дорогу, по сторонам и назад поглядывать не забывать, а то неровен час запрыгнет на крышу восьмилап да прицепится, а потом и куснет, когда ты из машины выйдешь. А главное, следи за датчиком, аномалия, она, знаешь, шутить не будет. И тебя, Тритон, это тоже касается. Ну, все вроде!
Машина покатилась по Косыгина в сторону университета.
Солдатик за рулем напряженно озирался.
Наверное, ему мерещилась угроза повсюду – за каждым поворотом засел мутант, из окон целились мародеры, под слоем дорожной грязи прятались аномалии.
Пару раз он даже резко затормозил – небось привиделось что-то угрожающее.
Сам же Антон искоса поглядывал на Дракона. Тот, напротив, был спокоен, даже дремал, прикрыв глаза, но у Арсеньева было ощущение, что тот на самом деле бодр и готов к любым неожиданностям и лишь прикидывается.
Да уж, воистину, мир тесен!
* * *
Когда на третий день после того, как они обосновались в бывшем НИИ, начальник базы полковник Долгов на планерке сообщил персоналу, что у них будет «новый очень хороший» вольнонаемный проводник, и попросил секретаршу «позвать гражданина», то Антон, глянув на вошедшего, даже не сразу понял, кто перед ним.
