– А что, в это время года всегда так?
– Температура в Мельбурне за час может упасть или подняться на двадцать градусов. Так, а теперь о вашем деле. – Он полез во внутренний карман и достал сложенный лист бумаги. – Вот, прошу, здесь написано все, что нужно для Дональда. Галерея называется «Ярра Ривер Файн Артс».
Я искренне удивился, если бы оказалось иначе.
– А человек, с которым мы имели дело, был некий Айвор Уэксфорд, – продолжал он.
– Какой он из себя?
– Точно не припомню. Ведь дело было еще весной, по-моему, в апреле.
Я подумал минуту и вытащил из кармана маленький блокнотик для набросков.
– Вы узнаете, если я его нарисую?
Предложение развеселило его. Я быстро набросал мягким карандашом вполне пристойное изображение Грина, но без усов.
Хадсон Тейлор колебался. Я дорисовал усы. Он решительно замотал головой:
– Нет-нет, не он.
Тогда я перевернул лист и принялся за новый портрет. Хадсон задумчиво молчал, пока я старательно рисовал мужчину из подвальной конторы.
– Возможно, – проговорил он.
Я сделал нижнюю губу более полной, добавил очки в массивной оправе и галстук-бабочку в горошек.
– Он… – удивленно вырвалось у него. – Во всяком случае, я припоминаю галстук. Сейчас «бабочки» не так уж часто встречаются. А откуда вы его знаете? Вы встречались уже?
– Вчера я обошел несколько галерей…
– У вас настоящий талант, – заявил он, наблюдая, как я прячу блокнот в карман.
– Практика, и ничего больше.
Я уже мог бы по памяти нарисовать глаза Хадсона. Склонность к моментальному рисунку проявлялась у меня с детства.
– Рисование – ваше хобби?
– И работа. В основном я рисую лошадей.
– Правда? – Он перевел взгляд на изображения лошадей, украшавшие стены. – Вы делаете что-то похожее?
Я кивнул, и мы поговорили о рисовании как о способе зарабатывать на жизнь.
– Возможно, я закажу вам картину, если моя лошадь хорошо выступит в кубке. – Он улыбнулся, и глаза его совсем сощурились. – Если же он будет пасти задних, то я его просто пристрелю!
Он поднялся и пригласил меня следовать за ним.
– Третий заезд. Может, посмотрим вместе?
Мы вышли на площадку между трибунами. Под нами оказалось квадратное огражденное место, куда выводили на осмотр лошадей, участвующих в заезде. Там же потом расседлывали победителей. Нижний ярус и здесь предназначался только для мужчин. Две пары, шедшие впереди нас, разделились, и мужчины пошли направо, а дамы наверх.
– Пойдемте вниз, – показал рукой Хадсон.
– А вверх мы можем подняться только в сопровождении дамы? – полюбопытствовал я.
Он искоса взглянул и усмехнулся:
– Вас удивляют наши обычаи? Нет, наверх мы можем подняться и так.
Он пошел вперед и, удобно устроившись, обменялся приветствиями с несколькими людьми, по-приятельски отрекомендовав меня, как своего друга Чарльза из Англии. Сразу по имени, и меня приняли как своего: австралийский стиль.
– Бедная Регина… Ей тоже не нравилось разделение трибун по полу, – начал он. – Но оно имеет любопытные исторические корни. В минувшем столетии управление здесь осуществлялось с помощью британской армии. Офицеры оставляли своих жен в Англии, но – такова уж природа! – все они завязывали здесь знакомства с женщинами скверной репутации. Ну, они не хотели, чтобы их коллеги-офицеры видели, какой у них вульгарный вкус, а потому придумали правило, в соответствии с которым на трибунах для офицеров позволялось сидеть лишь мужчинам, и их пупсики не могли претендовать на место рядом с ними.
– Здорово придумано, – засмеялся я.
– Создать традицию проще, – изрек Хадсон, – чем потом избавиться от нее.
– Дональд говорил, что вы создали традицию производства отличных вин.
Печальные глаза блеснули от удовольствия, доставленного ему моим комплиментом.
– Ему очень здесь понравилось. Он объехал все большие виноградники в окрестностях. Прежде всего, конечно, он посетил мои.
Лошади, принимавшие участие в третьем заезде, прогалопировали на старт. Впереди был гнедой жеребец.
– Жуткая тварь, – заявил Хадсон. – Но он обязательно выиграет.
– Вы поставили на него?
– Совсем немного, – усмехнулся он.
Заезд начался, лошади рванулись вперед, и суставы Хадсона побелели от напряжения, пока он наблюдал в бинокль за развитием событий. Мне даже стало интересно, в чем выражалось его «совсем немного». Гнедой жеребец оказался на четвертом месте. Хадсон медленно отложил бинокль и уже без всякого интереса наблюдал за финишем остальных участников.
– Ну что ж, – произнес он, и его печальные глаза погрустнели еще больше. – Как говорят, в другой раз. – Он приободрился, пожал мне руку, попросил передать привет Дональду и спросил, найду ли я сам выход.
– Спасибо, – поблагодарил я.
– Всегда к вашим услугам.
Дважды свернув в неправильном направлении, я спустился наконец вниз, прислушиваясь по пути к австралийской разновидности английского языка.
– …говорят, он совершенно не соответствует своей должности в комитете. Раскрывает рот лишь тогда, когда хочет поменять ногу, положенную на колено…
– …я ему говорю: «Ты чего кричишь как резаный? Брось! Вам нужно примириться».
– Паршивец, черт бы его побрал, он так и не смог прийти…
– …выиграла двадцать долларов? Тебе и вправду посчастливилось, Джоан…
И сплошь дифтонгизированные гласные, из-за чего в слове «нет» появлялось до пяти разных звуков, я бы так и не выговорил.
Еще в самолете один австралиец сказал мне, что у них на всем континенте одинаковое произношение. С таким же успехом можно было утверждать, что все американцы и все англичане разговаривают одинаково. Австралийский язык бесконечно гибкий, и здесь, в Мельбурне, он тоже живет и здравствует.
Джик и Сара, когда я наконец присоединился к ним, спорили относительно своего избранника в следующем заезде.
– Шар Слоновой Кости выступает не в своем классе и имеет столько же шансов, как слепой в метель, – горячился Джик.
– На той неделе он выиграл в «Виктория-Дерби», – игнорировала его замечание Сара. – Да еще два «жучка» указали на него.
– Твои «жучки» были, вероятно, пьяными.
– Привет, Тодд, – заметила меня Сара. – Пожалуйста, выбери номер!
– Десять!
– Почему десять?
– Одиннадцать минус один.
– Когда-то ты отличался большим умом, – возмутился Джик.
– Королевский Путь, – глянула Сара в программу. – Против него Шар Слоновой Кости – просто верняк!
Мы купили билеты и отправились на крышу. Но ни один из наших избранников не выиграл. Сара яростно честила Шара, занявшего пятое место, а Королевский Путь совсем сошел с дистанции. Победил номер двенадцать.
– Тебе нужно было прибавить единицу к одиннадцати, а не отнимать, – сказала Сара. – Ты допускаешь такие глупые ошибки!
– На что ты засмотрелся? – спросил Джик.
Я внимательно разглядывал толпу, наблюдавшую за скачками с нижней площадки.
– Дай-ка мне твой бинокль! – попросил я.
Я поднес бинокль к глазам, смотрел довольно долго, а потом опустил его.
– Что там? – нетерпеливо спросила Сара.
– Это, – ответил я, – не просто кое-что меняет, а ставит все с ног на голову. Джик, ты видишь двух мужчин… ярдов за двадцать от ограды смотрового круга?.. Видишь?.. Один из них в серой визитке.
– Ну и что?
– Мужчина в визитке – Хадсон Тейлор, тот самый, с которым я только что выпивал. Он возглавляет фирму по производству вина и встречался с кузеном Дональдом, когда тот приезжал сюда. А другой мужчина – Айвор Уэксфорд, он директор и владелец галереи «Ярра Артс».
– Ну и что же? – спросила Сара.
– Так я почти дословно могу передать их разговор, – ответил я. «Простите, сэр, не вам ли я продал недавно картину Маннинга?» – «Не мне, мистер Уэксфорд, а моему другу Дональду Стюарту». – «А кто был тот молодой человек, с которым вы только что разговаривали?» – «Он кузен Дональда Стюарта». – «А что вы о нем знаете?» – «Он интересовался вами, мистер Уэксфорд. Нарисовал в своем блокноте ваш портрет и спрашивал меня, как вас зовут». Я замолчал.
– Ну, а дальше? – нетерпеливо спросил Джик.
Я видел, как Хадсон и Уэксфорд закончили разговор, непринужденно кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.
– Теперь Айвор Уэксфорд кусает локти, что выпустил меня вчера из галереи.
Сара обеспокоенно взглянула на меня.
– Ты серьезно думаешь, что это очень опасно?
– Да. – Я попытался улыбнуться. – В любом случае он будет теперь настороже.
– А в худшем случае он начнет тебя искать, – резюмировал Джик.
– Э-э-э.. – протянул я задумчиво. – А что вы оба думаете о том, чтобы прямо сейчас отправиться в путешествие?
– Куда?
– В Алис-Спрингс, – ответил я.
Глава 9
По дороге в аэропорт Джик все время ворчал. Во-первых, он не сможет увидеть крикет. Во-вторых, я не дал ему зайти в отель за картинами. В-третьих, в Алис ему будет слишком жарко в костюме для скачек. В-четвертых, он не собирается пропускать Мельбурнский кубок из-за какого-то прохвоста в галстуке-бабочке.
