Через несколько минут она почувствовала, что воздух становится свежее, и вскоре Сибилла вошла в колючий кустарник, который маскировал вход в туннель.
Она была в лесу, причем довольно далеко от замка.
Вечерний воздух был прохладен и свеж. Сибилла насторожилась и вдруг услышала журчание воды, которая текла где-то поблизости. Она всмотрелась в листья и прошлогодние ветви кустарника и увидела сквозь них, как лунный свет вспыхивает и играет на спокойной воде. Сибилла больше не нуждалась в свече. Она задула ее и пошла вперед, озаряемая только светом луны, который проникал сквозь плотный занавес ветвей сверху.
Сибилла закуталась в рубашку, чтобы не поцарапаться о колючки, и взглянула назад. Где-то в отдалении от того места, где она вышла, возвышались замковая стена и крепостные валы, и на них горели факелы. Теперь главное было – не заблудиться в лесу и найти дорогу обратно.
Она присмотрелась к лесу. Около входа в туннель возвышались два вала с большими камнями на них, а рядом с озером стояло высокое одинокое дерево, как раз напротив замка. Теперь она не должна была потеряться.
Сибилла приподняла юбку и пошла вперед, к воде. Озеро оказалось овальным водоемом, и Сибилла тихо засмеялась от радости. Зеркально чистая вода отражала яркую полную луну, превращая ее лучи в серебро везде, где свет касался воды. Деревья и кустарники плотно окружали водоем, и, несмотря на то что сквозь ветви иногда проблескивали огни факелов, Сибилла была уверена, что ее никто в такой час не хватится и не заметит здесь.
Она подошла к воде, сняла один ботинок и осторожно опустила большой палец ноги в воду. Ей показалось, что вода очень теплая, но она знала, что ей так кажется только потому, что воздух был холодным. Однако она не боялась холода и, скинув одежду на землю, пошла к воде.
Глава 6
Саймон поужинал со своим человеком в Хобкерке, получил несколько пергаментов из Эдинбурга и поехал назад в Элайшоу. Он наслаждался тишиной весенней ночи и полной луной, которая освещала бесконечные дали его земель.
Он увидел факелы на крепостных валах замка и понял, что скоро окажется дома и сможет наконец-то отдохнуть. Его лошадь прекрасно знала этот путь, и Саймон похлопал ее по шее и расслабился. Он видел, как ярко луна освещает лес и ее свет проникает в самый густой массив. Лес, казалось, затаился, и только тени зверей иногда мелькали между деревьями. Там, где чернели кусты, были темные провалы, будто в стене леса пробили бреши.
Саймон вдохнул всей грудью свежий ночной воздух и прислушался к перекличке птиц и другим звукам, поскольку знал, что вне стен замка следует сохранять осторожность.
И вдруг среди зарослей кустарника он заметил какое-то движение.
Он знал, что там, в лесу, есть небольшое озеро. Оно нравилось Саймону в детстве, он любил прятаться там от родителей и играть. Но в последнее время он понял, что браконьеры и чужаки тоже полюбили это место. В озере ловилась хорошая форель, и туда часто приходили олени, чтобы попить. В лесу же было удобно прятаться, чтобы с небольшого расстояния стрелять в них из засады.
Саймон знал узкий проход в кустарнике, где можно было бесшумно подойти к озеру незамеченным для браконьера и затаиться, чтобы выждать нужное и удобное время для нападения. Он накрутил узду на ладонь, спрыгнул на землю и, держа коня на коротком расстоянии, пошел по траве. Он знал, что его конь хорошо обучен и не привлечет к себе внимания.
Когда Саймон увидел Сибиллу... в нем вскипел гнев еще более сильный, чем если бы он заметил браконьера, охотящегося на оленя. Он подошел еще ближе и только теперь понял, что она стоит босиком на плоском камне у края воды и трогает ступней воду, пытаясь определить, холодная ли вода в озере.
Как она сумела проскочить мимо его охраны? Для чего она вообще покинула замок? Неужели она так сильно ударилась головой, что совершает такие странные поступки? Конечно, надо быть абсолютно безумной, чтобы раздеваться догола, когда весенний ночной ветер настолько холоден.
В это время Сибилла окончательно развязала тесемки своего сине-зеленого платья, и ткань, как змеиная шкура, спустилась по ее телу вниз, к ногам.
Саймон едва мог дышать, он чувствовал, что жар обдает его.
Фигура Сибиллы вырисовывалась на фоне озера, стройная, белая, как алебастр, а гладкая поверхность водоема отражала ее тело, как будто она была статуей.
Саймон стоял неподвижно, боясь стронуться с места, чтобы не разрушить эту волшебную картину.
Он видел тогда, в церкви, что даже в четырнадцать лет она очень хороша собой, но не мог предположить, что она станет такой красавицей через три года. Ее профиль был великолепен, груди высоки и круглы, как яблоки, когда она подняла руки, чтобы освободить от лент свои волосы, а бедра были женственными и соблазнительными.
Кровь забурлила в нем, напоминая о том, что эта красавица могла быть его женой уже в течение трех лет. И он мог бы пользоваться и наслаждаться этой красотой.
Он вспомнил, как она уходила от него из церкви в Селкерке, и свои слова о том, что он никогда не простит ей этого бездумного поступка. Какой-то голос в голове бормотал, что наступил тот самый момент, которого он ждал так долго. Он может наказать ее, они вдвоем на этом озере, и никто не осудит его за это.
Но... она была его гостьей и находилась под его ответственностью. И кроме того, он должен был показать ей, что она совершила ошибку.
Он вышел из леса, ступил вперед и увидел, что она делает то же самое. Не успел он позвать ее, как она вошла в воду по пояс и остановилась. Он ожидал услышать вопль, поскольку вода была очень холодной в это время года, но, кроме легкого шороха воды, он ничего не услышал.
Сибилла не издала ни звука.
Саймон вспомнил, что этот огромный плоский камень резко уходит вниз и что вода дальше будет намного глубже. Он сделал еще пару шагов и чуть не задохнулся от ужаса – Сибилла глубоко вдохнула воздух, подняла руки и нырнула в воду вниз головой.
Насколько ему было известно из собственного житейского опыта, женщины не любили мочить свои волосы, даже те из них, которые умели и любили плавать. Он собирался броситься вслед за ней, но потом вдруг вспомнил, что брат научил ее плавать и она скорее всего выплывет на середине водоема.
Желание наказать Сибиллу перемешалось с желанием спасти ее. И он вдруг с раздражением понял, что все его бредовые идеи по ее «наказанию» – не что иное, как ребяческое желание возмездия. Будто бы он был маленьким сердитым мальчиком, у которого отняли долгожданную игрушку. Реакция его собственного тела на ее появление напомнила ему о том, что касаться ее было теперь опасно для него. И скорее всего она сразу это заметит.
