Уильям, который был намного ниже ростом, чем его брат и отчим, и гораздо спокойнее по натуре, откинул со лба светло-русые волосы и подался вперед, сидя в кресле, пристально глядя на брата.
– Даже если король Иаков пришлет нам столько солдат, что мы сумеем одолеть Волка, девушек не вернуть. Они погибнут в бою или их убьют, как только он начнется.
– Прекратите отвергать каждый план, пока не найдете лучшего! – приказал граф.
– По-моему, я нашел, – спокойно ответил Уильям, и глаза всех присутствующих тотчас устремились на него. – Если мы не можем выручить девочек силой, нам нужно прибегнуть к хитрости. Вместо того чтобы посылать армию и бросать вызов, дайте мне несколько человек. Мы оденемся купцами, или монахами, или еще кем-нибудь и последуем с войском Волка, пока не доберемся до девушек. Мне кажется, Дженни, – с восторженной нежностью проговорил он, – поймет, что я прав, и будет нас ждать.
– А я утверждаю: надо атаковать! – взорвался Малькольм, мечтая вновь безрассудно выступить против Волка и ничуть не заботясь о сестрах.
Юноши повернулись к отцу, ожидая его суда.
– Малькольм, – с любовью молвил отец, – как это на тебя похоже – избрать путь истинного мужчины, искать мести, не думая о последствиях. Ты получишь возможность сразиться, когда Иаков пришлет нам подкрепление. А пока, – он с зарождающимся уважением обратил взгляд на Уильяма, – план твоего брата – лучший из всех, что у нас есть.
Глава 6
В течение следующих пяти дней Дженни познакомилась с повседневной жизнью отдыхающей армии. Вскоре после рассвета мужчины вставали и несколько часов упражнялись с оружием, отчего поля и долина гудели нескончаемым и нестройным звоном мечей о щиты, палашей о палаши. Лучники Волка, об искусстве которых ходили легенды, тоже практиковались ежедневно, добавляя к железному грохоту посвист стрел. Даже коней каждый день выводили и обучали, седоки гнали их галопом сломя голову в воображаемую атаку на воображаемого врага, и звуки войны продолжали эхом звенеть в ушах Дженни еще долго после того, как солдаты прерывались, чтобы поесть.
Сидя в палатке Ройса за починкой одеял, она прислушивалась к неумолчному шуму и старалась сдерживать тревогу, не в силах вообразить, чтобы войску отца удалось уцелеть, выступив против изощренной, идеально отлаженной военной машины, которую Волк сотворил из своих бойцов, и сомневаясь, что замок Меррик будет готов к неизбежному нападению. Потом беспокойство ее обратилось на Бренну.
Ей удалось лишь мельком взглянуть на сестру с того самого вечера, когда завершился злосчастный побег. На Стефана, младшего брата графа, была, видно, возложена ответственность за содержание Бренны под стражей в его палатке, так же как граф Клеймор взял на себя ответственность за Дженни; однако граф не позволял девушкам находиться вместе. Дженни постоянно расспрашивала его, в безопасности ли пребывает Бренна, и он – вроде бы честно – отвечал, что Бренна в полнейшей безопасности и брат его обращается с ней как с гостьей.
Отложив шитье в сторону, Дженни встала и подошла к откинутому пологу палатки, страстно мечтая выйти. Погода стояла прекрасная для начала сентября – дни были теплые, хотя по ночам холодало. Отборные гвардейцы Волка – пятнадцать человек, единственным долгом которых была забота о самом Волке, а не об армии, – упражнялись верхом в дальнем конце поля. Как ни хотелось ей прогуляться по солнышку, похититель ее запретил даже это, а его обращение с ней, похоже, становилось суровее день ото дня. Рыцари, особенно сэр Годфри и сэр Юстас, прежде бывшие почти любезными, относились теперь к ней как к врагу, чье присутствие вынуждены терпеть.
В тот вечер, поужинав, Дженни вновь завела разговор на тему, больше всего занимавшую ее мысли.
– Я хочу повидать сестру, – заявила она графу, стараясь скопировать его ледяной тон.
– Так попробуйте попросить меня, – коротко предложил он, – а не просто поставить в известность.
Она задохнулась, услышав, каким тоном он это сказал, но сдержалась, вспомнив о своем затруднительном положении, и сладко продолжила:
– Ну хорошо. Можно мне увидеться с сестрой, милорд?
– Нет.
– Почему, ради Господа Бога? – взорвалась она, мигом позабыв о смирении.
В глазах его промелькнул смех.
– Потому, – отвечал Ройс, наслаждаясь стычкой с ней, несмотря на решение держаться подальше и в физическом, и в духовном смысле. – Как я вам уже говорил, вы дурно влияете на сестру. Без вас ей недостанет необходимой для побега смелости и воображения. А вы без нее не надумаете бежать.
Дженни с огромным наслаждением наградила бы его такими прозвищами, что у него уши бы завяли, но это лишь повредило бы ее цели.
– Сомневаюсь, что вы мне поверите, если я дам вам слово не замышлять побега.
– А вы собираетесь дать мне такое слово?
– Да. Могу я теперь повидать сестру?
– Нет, – вежливо отвечал он. – К сожалению, нет.
– Я нахожу поистине удивительными, – объявила она с царственным великолепным презрением, медленно поднимаясь, – ваши сомнения в способности целой английской армии удержать двух простых женщин. Или вас заставляет отказывать мне жестокость?
Губы его сжались, но он ничего не сказал, сразу же после ужина вышел и вернулся, лишь когда она давным-давно заснула.
На следующее утро Дженни с изумлением увидела, что Бренну ведут к ней в палатку. Серые одежды, схороненные ими возле ручья, оказались чересчур грязными для носки, и Бренна, так же как Дженни, была одета теперь в тунику, штаны и высокие мягкие сапожки, позаимствованные, очевидно, у одного из пажей.
После горячих объятий она усадила сестру рядом и уже приготовилась обсуждать возможные способы бегства, как взгляд ее упал на мужские сапоги, видневшиеся в щели между землей и пологом палатки, сапоги с золотыми шпорами, не дозволенными никому, кроме рыцарей.
– Как твои дела, сестрица? – озабоченно спрашивала Бренна.
– Очень хорошо, – отвечала Дженни, гадая, кто это из рыцарей там торчит и приказано ли ему, кем бы он ни был, подслушивать разговор сестер. Внезапная мысль озарила ее, и она неспешно добавила: – По правде сказать, если б я знала, как хорошо они будут к нам относиться, никогда бы не совершила этой глупой попытки к бегству.
– Что?! – задохнулась Бренна.
Дженни сделала знак помалкивать, обхватила голову Бренны руками, повернула ее в сторону выхода из палатки и тишайшим шепотом проговорила:
– Если удастся их убедить, что мы больше не собираемся бежать, у нас будет гораздо больше шансов это сделать. Мы должны уйти, Бренна, прежде чем отец сдастся. Когда он согласится, будет уже поздно.
Бренна понимающе кивнула, и Дженни громко продолжила:
– Правда, когда нас впервые схватили, я думала совсем иначе, но, если честно, ужасно перепугалась ночью, в холмах, в одиночестве во время побега. А услышав волчий вой…
– Волчий?! – воскликнула Бренна. – Ты же сказала, что это сова!
– Нет, я сейчас вспоминаю и просто уверена, что это был страшный волк! Но дело в том, что здесь мы в безопасности – нас не убивают, не мучают, чего я поначалу ожидала, – так что нет никаких причин рисковать, вновь пытаясь бежать и самостоятельно отыскивать дорогу домой. Скоро батюшка так или иначе добьется нашего освобождения.
– О да! – подхватила Бренна в ответ на гримасы сестры, велевшие ей говорить громче. – Я с тобой совершенно согласна!
Как и надеялась Дженни, Стефан Уэстморленд, стоявший у палатки, доложил об услышанном. Ройс выслушал с немалым удивлением, но не смог отрицать логичность и благоразумность явного намерения Дженни спокойно перенести плен.
И тогда – правда, не без некоторой опаски – Ройс приказал сократить число стражей вокруг своей палатки с четырех до одного, и этим единственным стал Арик, лично обеспечивающий сохранность пленниц. Но еще до сего распоряжения Ройс поймал себя на том, что, находясь в любой точке лагеря, то и дело останавливается и оглядывается на палатку, каждый раз ожидая увидеть, как сквозь щелку пытается протиснуться золотисто-рыжая головка. Когда миновало два дня, а она послушно сидела на месте, он пересмотрел другой свой вердикт и сообщил Дженнифер о дозволении проводить с сестрой один час ежедневно. А после усомнился в разумности и этого решения.
