угла ее рта: одного, потом другого, потом немного захватил ее нижнюю губу, чуть-чуть втянул в себя и отпустил совсем. Это было похоже, скорее, на то, как целовал Элю брат, но разве чувствовала она такое, когда к ней прикасался Золтан? От Данила пахло сигаретами, и, кажется, от этого у Эли что-то медленно опускалось внутри. У нее сводило бедра и руки, а рот растягивался в идиотской улыбке до ушей.
— Почему ты смеешься? — спросил Данил, приподняв брови.
— Как дура, да?
Они засмеялись вместе, немного отодвигаясь друг от друга. Эля услышала медленную музыку и предложила:
— Хочешь, пойдем еще потанцуем?
— Хочу, конечно!
Раньше Эля часто танцевала с друзьями Золтана и не испытывала никакого смущения или неловкости. Но сейчас, стоя к Данилу лицом, она медленно и несмело поднимала руки перед тем, как положить их ему на плечи.
Данил уже жалел о том, что начал с ней танцевать: стоило ему коснуться ее талии, как его, словно неискушенного подростка, стал бить заметный озноб. Она стояла, слегка склонив голову, и Данил опустил лицо к ее пушистым волосам. От Эли не пахло духами, лаком и какой-то вообще парфюмерией. То, что едва улавливали его ноздри, было тонким, мягким, естественным ароматом. «Наверное, так пахнут маленькие детки», — подумал он и коснулся губами ее нежного уха.
От этого прикосновения по спине Эли пробежала нервная дрожь. Она слегка склонила голову, не отдавая себе отчета в том, что так только подставляет ему шею.
Данил знал, что должен остановиться, поскольку его возбуждение нарастало с такой скоростью, что уже начинало перевешивать все его расчеты и продуманные действия. Еще немного, и он вполне может представить глазам благодарной публики совершенно потрясающую, редкую и надолго запоминающуюся сцену.
А Эля была просто в восторге от происходящего, она никогда не ощущала ничего подобного. Странный был этот танец — она вдруг осознала, что они стоят как вкопанные посреди танцплощадки. И все было бы здорово, но у нее устали ноги. Она решила немного переступить, и в этот момент кто-то случайно толкнул ее сзади. Невольно подавшись вперед, она на мгновение прижалась к Данилу всем телом, и ее просто парализовало от неожиданности. Она была потрясена этой каменной твердостью.
Через секунду Данил вдруг схватил ее за плечи и грубо от себя отпихнул:
— Все, хватит! Хорошо? Достаточно для первого раза! — раздраженно говорил он, отходя от нее и держа руки перед собой так, будто боялся, что она сейчас на него набросится.
Эля опустила голову. Хорошо, что здесь темно! Она заливалась краской от стыда. Она вытворила что-то не то, что-то очень позорное. Наверное, она сделала ему больно. И стоит теперь, как полная кретинка! Она быстро повернулась и побежала на улицу. Ну откуда она об этом знает? Где можно было всему этому научиться? Может, это должно как-то передаваться по наследству?.. Кажется, Эля права, если считает себя немного ущербным подкидышем…
— Стой, куда ты летишь? — догнал ее Данил и пошел перед ней спиной вперед. — Ну, прости меня, Эля! Мне не нужно было этого делать, прости. Ну, стой же, в конце концов! — он поднял руки, уперся ей в плечи и остановился. — Больше такого не будет. Просто, понимаешь, все так быстро происходит…
Нет, она не понимала! Что это «все», которое так быстро происходит? И почему он просит прощения, если сам ее оттолкнул?
— Мне пора домой, — она начала его обходить, но Данил развернулся к ней.
— Хорошо, я тебя провожу.
Он молча шел, засунув руки в карманы, и ей тоже нечего было сказать.
— Я зайду завтра с утра, ладно? Скажем, в одиннадцать, — дружелюбно предложил Данил, уже стоя возле ее двери.
— Ну, давай, — пожала она плечами. — Но если ты не хочешь, можешь и не заходить. Пока!
Эля скрылась за скрипучей дверью, и Давыдов, засмеявшись, пошел в гостиницу. Да уж, он не хочет! Кажется, все будет довольно сложно и может весьма затянуться. Но ничего страшного — у Данила еще есть время и есть терпение. Она должна сама этого захотеть, и она захочет — не будь он Данилом Давыдовым, самым великим покорителем женских сердец на всем черноморском побережье!
Глава 4
Глава 4
Было очень жарко. Эля сидела на скамейке в тени большого шелковичного дерева, с которого осыпались ягоды, похожие на толстых фиолетовых гусениц. Она подняла одну и сдула с нее пыль.
Одиннадцать часов давно уже минули. Конечно, он уже не придет. Тем более она сама сказала ему не приходить, если он не хочет. Разумеется, он не хочет! Ему не понравилось с ней целоваться: она вела себя, как дурочка, а потом еще и сделала какую-то гадость, и он наверняка понял, что она абсолютная тупица. А она тупица и есть! Эх, если бы Золтан был сейчас с ней… Она бы решилась, ведь только у него она могла бы о таком спросить.
Впрочем, она наперед знает, что Золтан бы потребовал немедленно эти свидания прекратить. Но тогда она бы сказала, что такая же дура, как и все остальные. Что Данил нравится ей точно так же, как и всем этим расфуфыренным красоткам. И что она жутко ревнует его к этой стриженой Анжеле! Наверное, она бы не убедила Золтана. Но тогда бы она призналась, что сестрица у Золтана — ужасная развратница. Она готова целоваться с Данилом целыми сутками, а когда он обнимал ее во время тех танцев, ей показалось, что она умирает от счастья. И что же из этого получилось?.. Впрочем, какая разница, она ведь наверняка его больше не увидит. Вот и отлично! Лучше она позанимается со словарями, чем даром тратить время на эти дурацкие прогулки!
Она встала и уже пошла к дому, когда вдруг большая мягкая ладонь внезапно закрыла ей почти все лицо, и Данил молча усадил ее на скамейку.
У Эли резко подскочило настроение, и она просто заулыбалась во весь рот, так и не придумав, что сказать.
Давыдов обошел скамью и присел перед ней. Его светлые, выгоревшие на висках волосы были влажными и беспорядочно торчали во все стороны.
— Я опоздал, но я не виноват! — он развернул край белой трикотажной рубашки и протянул Эле большого зеленого краба.
— Где ты его взял?! — Эля впервые видела краба такого размера.
— Поймал, — гордо ответил Давыдов.
— Ты что, нырял за ним? А как ты его увидел? Он тебя не укусил? — посыпались быстрые живые вопросики.
— Укусил, — вздохнул Данил.
— Больно? — сочувствующе спросила Эля.
— Кошмар!
Она поняла, что
