– Кто там? Что Вам угодно? – спросили из-за двери.
– Я бы хотела поговорить с господином фон Штенбергом.
– Он занят.
Лени стояла в растерянности. Это оказалось не так уж просто. Неожиданно дверь распахнулась и показалась голова самого Штернберга. Он был чем-то неуловимо похож на Эйнштейна – те же грустно опущенные уголки глаз, мягкие черты лица, пышные усы.
– Так, и что Вы хотели, фройляйн? – задал он вопрос, уставившись на нее своими светло-серыми глазами.
– Мне хотелось бы поговорить с Вами. Мне очень нравятся Ваши фильмы, а «Доки Нью-Йорка» – просто фантастическая картина.
– Так, значит, Вам понравился мой фильм, – с иронией произнес режиссер, скользя взглядом по фигуре Лени. – Это замечательно.
Казалось, он не знал, что дальше сказать. Еще несколько секунд он задумчиво смотрел на молодую женщину и, наконец, с иронией сказал:
– Приходите в два часа в гостиницу «Бристоль», и мы вместе пообедаем.
Лени была на седьмом небе от счастья. Она побежала домой, чтобы переодеться и уже за час до назначенного времени сидела в ресторане гостиницы в светлосером платье с серебристым отливом и ниткой жемчуга. Штернберг пришел вовремя. Его очень заинтриговала эта загадочная женщина, осмелившаяся прервать важные переговоры ради встречи с ним. Лени рассыпалась в похвалах режиссеру, и он охотно слушал ее, не прерывая, впрочем, ни словом. Восторженные отзывы о своих работах ему были не внове. Что от него хочет эта… Позвольте, как она представилась? Актриса и танцовщица? Внезапно его слух уловил что-то интересное в ее словах, он внимательно смотрел на Лени.
– …Да и еще Вы так снимаете, что чувствуется в каждом помещении воздух.
– Воздух? Хм, а Вы правы. Странно, что никто из критиков этого никогда не замечал. Мне нравится Ваша наблюдательность.
Лени внутри торжествовала. Наконец, ей удалось хотя бы чем-то его зацепить!
– А что Вы сейчас снимаете? – спросила она.
– О, сейчас мы приступим к съемкам фильма по роману Манна. «Голубой ангел». Представляете, никак не могу найти никого на роль Лолы!
– Боже, я могу прийти на пробы? – тотчас же воскликнула Лени. – Позвольте мне прийти!
Она посмотрела на него умоляющим взглядом.
– Да, почему бы и нет, – пожал плечами Штернберг. – Кстати, может, поднимемся ко мне в номер? Продолжим наше обсуждение? Режиссер таинственно улыбнулся и одарил молодую женщину страстным взглядом. Лени, не долго думая, выпалила:
– Конечно, мне еще столько нужно Вам сказать!
* * *
На следующий день Штернберг прислал ей букет ландышей, перевязанных белыми шелковыми лентами, и записку «Ду-Ду от Джо». С этого момента они виделись ежедневно, и режиссер называл ее не иначе как ДуДу – каждый вечер он ужинал у нее дома, и они часто вместе выезжали в окрестности Берлина на пикник. К отчаянию Лени, кинопробы на роль певички кабаре она не прошла. О, как она злилась! Эта роль была будто специально написана для нее! Но ничего, может, она еще уговорит Джо?
Штернберг терпеливо отвечал на все ее вопросы, связанные со съемками «Голубого ангела». Лени хотела знать все, и особенно, конечно, ее интересовало, как обстоят дела с поиском актрисы на роль Лолы. В один из дней Штернберг сообщил ей, что завтра пробоваться будет некая Марлен Дитрих, уже снявшаяся в семнадцати эпизодических ролях до этого. Лени ушам своим не могла поверить. Эта вульгарная девка?
Лени жила с ней в одном доме, но они никогда не пересекались. Как-то еще давно Лени зашла в артистическое кафе «Лебединый уголок» на Ранкештрассе, где среди присутствующих увидела Марлен. Ее привлек низкий, с хрипотцой, грудной голос актрисы. Лени заметила, что Марлен, сидевшая в окружении молоденьких то ли поклонниц, то ли коллег, явно пьяна. Да, выглядела она очень сексуально. «Интересно, правда ли все, что про нее говорят?» – подумалось Лени, и тут она услышала, как Марлен громко, явно с вызовом, спросила: «Почему у нас у всех обязательно должны быть красивые сиськи? Разве они не могут немного висеть?». И она вытащила из платья свою левую грудь и поиграла ею, повергнув в легкий шок публику в кафе.
И что же? Теперь эта мерзкая отвратительная девка может получить главную роль? Лени начала упорно и яростно отговаривать Джозефа от просмотра Дитрих, но тот отмахивался от ее нападок:
– Ду-Ду, ну это же всего лишь пробы! С чего ты взяла, что она их пройдет?!
Но Лени было не остановить. Она не могла позволить, чтобы эта Дитрих блистала на экране в ее, Лени, роли!
Через несколько дней к Лени на ужин был приглашен редактор журнала «Фильм-Курьер» Ханс Фельд. Она готовила на кухне гуляш, пока гость расположился на диване. Внезапно зазвонил телефон. Лени, спешно вытирая руки о фартук, взяла трубку.
– Алло, да. Здравствуй. Что ты сказал? Ты нашел кого-то? Подожди, плохо слышно, – торопливо затараторила Лени. – Ах, ты нашел кого-то на роль Лолы! И кто…
Тут Фельд увидел, как медленно бледнеет ее лицо и с яростью сжимаются кулаки, тон ее при этом оставался вполне дружелюбным:
– Да, я поняла. Что же, поздравляю! Дитрих – чудесна! Хорошо, давай поговорим позже. Я занята сейчас. Пока.
Она положила трубку и погрузилась в молчание и неподвижность, все это время как бы не замечая сидящего на диване гостя, и вдруг, словно очнувшись, накинулась на него:
– Слушайте, Фельд, у меня появились срочные дела. Я извиняюсь, но не смогу Вас сегодня принять. Я должна бежать. Давайте договоримся на другой день.
Не успевший опомниться Фельд вдруг увидел дверь, уже захлопнувшуюся у него перед самым носом. Выпроводив гостя, Лени бросилась на кровать и отчаянно зарыдала в подушку.
Это должна была быть ее роль!
На следующий день она непременно захотела посмотреть на Дитрих на съемках сама и заявилась в павильон. Когда Лени увидела Марлен, то внутри себя вынуждена была согласиться, что роль Лолы действительно актрисе подходит. Да, очень жаль, что она не смогла уговорить Джо отдать роль ей.
Со Штернбергом они продолжали ежедневно встречаться, Лени часто приходила на съемки «Голубого ангела» – ее так и тянуло показать, кто же здесь главный. Однако вскоре она начала замечать, что Штернберг сам увлекся Дитрих, все это время оказывавшей ему внимание. Теперь стоило Лени появиться на съемочной площадке, как Марлен устраивала скандал. После одного такого скандала Лени пришлось по просьбе Джо больше не приходить. Снималась сцена, когда Лола сидит на бочке, прижав к груди согнутую в колене ногу, и поет известный шлягер Фридриха Холлендера. Дубли повторялись и повторялись. Штернберга все что-то не устраивало. Марлен чувствовала себя явно неуютно. Ее раздражало присутствие Лени. Тут она вдруг начала теребить свои кружевные трусики и при этом села так, что все ее прелести были на виду. Штернберг взбесился так, как никогда. Он громко заорал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
