Инфекционных больных никто не изолировал, и дети, страдающие от офтальмии, спокойно играли с детьми посетителей или у постели дифтеритного больного. Доктору удавалось успешно лечить всего одну болезнь, весьма распространенную в этих местах и фигурирующую в учетных книгах больницы под названием "укусы в поясницу". Дровосеки и мелкие торговцы, которым доводилось путешествовать по безлюдным дорогам штата, не "так уж редко встречались с тиграми, и в таких случаях доктор, не считаясь с требованиями английской фармакопеи, прибегал к простейшим, но хорошо зарекомендовавшим себя в соседних деревнях домашним средствам и творил чудеса. И тем не менее было необходимо объяснить ему, что в будущем у государственной больницы будет лишь один начальник, приказы которого должны исполняться беспрекословно, и имя этого начальника мисс Кейт Шерифф.
Доктор, зная, что Кейт лечит придворных и членов королевской семьи, ничем не выразил своего несогласия. Он пережил уже много реформ и реорганизаций и знал, что его собственная инертность и хорошо подвешенный язык позволят ему пережить еще не одну попытку перевернуть все в больнице вверх дном. Он отвесил поклон и, пропуская упреки мимо ушей, в качестве ответа привел лишь один аргумент:
- Больница получает из казны всего-навсего сто пятьдесят рупий в месяц. Как же можно за такие деньги купить лекарства и привезти их из Калькутты?
- Я плачу по этому счету, - сказала Кейт, сидя за письменным столом в ванной комнате, служившей кабинетом, и составляя список самых нужных медикаментов и средств ухода за больными, - я и впредь буду платить за все, что сочту необходимым,
- Счет пройдет через меня как лицо официальное? - спросил Дхунпат Раи, склонив голову набок.
Не желая создавать ненужных сложностей и дополнительных препятствий, Кейт согласилась. Когда рядом, в соседних палатах, лежали несчастные создания, за которыми никто не ухаживал и которых никто не лечил, отданные на милость такого врача, как Дхунпат Раи, Кейт не могла торговаться насчет комиссионных.
- Да, конечно, - сказала она решительно. И когда доктор взглянул на размер и прикинул стоимость составленного ею списка, он почувствовал, что может многое стерпеть от Кейт.
Через три часа Кейт вышла из больницы в полуобморочном состоянии, умирая от усталости, голода и острой боли в сердце.
XI
Когда Тарвин встретился с махараджей, тот еще не успел принять обычную утреннюю дозу опиума и потому находился в глубочайшей депрессии. Человек из Топаза, решившийся приступить к исполнению своего плана, смотрел на него цепким. изучающим взглядом.
Первые слова махараджи помогли ему завести разговор на нужную тему.
- Зачем вы сюда приехали? - спросил у него махараджа.
- В Ратор? - переспросил Тарвин с лучезарнейшей улыбкой.
- Да, в Ратор, - проворчал махараджа. - Агент сахиб говорит, что вы не служите никакому правительству и приехали сюда с одной целью - все кругом высматривать и писать ложные донесения. Так зачем вы приехали?
- Я приехал, чтобы повернуть течение вашей реки. В ней есть золото, сказал он уверенно.
Раджа ответил на это лаконично:
- Идите и разговаривайте об этом с правительством, - произнес он мрачно.
- Мне кажется, это ваша река, - ввернул Тарвин неунывающим тоном.
- Моя! Ничего в этом штате мне не принадлежит. Торговые люди днем и ночью стоят у моих ворот, чтобы вытрясти из меня деньги. Агент сахиб ни за что не хочет разрешить мне самому собирать налоги, как поступали мои предки. У меня нет армии.
"Все это чистая правда, - прошептал Тарвин, - и в один прекрасный день я мог бы убежать, прихватив с собой всю его армию".
- Да если бы у меня и была армия, - продолжал махараджа, - мне не с кем было бы воевать. Я всего-навсего старый беззубый волк. Уезжайте отсюда!
Разговор происходил на мощенном плитами дворе у того самого дворцового крыла, где находились покои Ситабхаи. Махараджа сидел в сломанном виндзорском кресле*, а его грумы проводили перед ним одного за другим оседланных и взнузданных коней, в надежде, что один из них приглянется махарадже и он выберет его для королевской прогулки. Утренний ветер разносил по выложенному мрамором двору затхлый, нездоровый воздух дворца, и этот запах уж никак нельзя было назвать благотворным.
Тарвин, так и не слезший с лошади, храня молчание, сидел, перекинув правую ногу через холку. Ему не раз приводилось наблюдать за тем, какое действие производил опиум на махараджу. К нему приближался слуга, держа в руках маленькую медную чашечку с опиумом и водой. Махараджа с гримасой отвращения проглотил свою дозу лекарства, стряхнул с усов и бороды оставшиеся на них капли коричневой жидкости и снова упал в кресло, уставившись в пространство пустым, бессмысленным взглядом. Через несколько минут он вскочил на ноги, бодрый и веселый.
- Вы здесь, сахиб? - спросил он. - Ну, конечно, здесь, иначе мне не было бы так весело. Вы поедете сегодня утром со мной на прогулку?
- Я в вашем распоряжении.
- Тогда пусть выведут фоксхоллского жеребца. Он вас сбросит, учтите.
- Очень хорошо, - ответил Тарвин спокойно.
- А я поеду на своей кобыле по прозвищу Кач. Давайте-ка уберемся отсюда поскорее, пока сюда не явился агент сахиб, - сказал махараджа.
За стенами двора раздался звук охотничьего горна и стук колес - это конюхи отправились седлать лошадей.
Махараджа Кунвар взбежал по лестнице и, по-дружески кивнув Тарвину, бросился к отцу, который взял его на руки и приласкал.
- Что привело тебя сюда, Лальи? - спросил махараджа. Слово "лальи" в переводе означает "любимый" - таким ласковым именем все во дворце называли принца.
- Я пришел проводить занятия со своей охраной. Отец, моим воинам выделяют из государственного арсенала плохое снаряжение. У Джейсингха седло перевязано веревкой, а он самый лучший из моих солдат. И кроме того, он рассказывает мне чудесные сказки, - сказал махараджа Кунвар на местном наречии.
- Хай! Хай! Ты ничем не отличаешься от остальных, - сказал король. Все чего-то требуют у государства. Ну что же тебе нужно?
Мальчик просительно сложил ручонки, а потом бесстрашно ухватил отца за громадную бороду, которая на раджпутский лад была зачесана за уши.
- Всего-навсего десять новых седел, - сказал он. - Они хранятся в больших кладовых для седельного снаряжения. Я их сам видел. Но смотритель лошадей сказал, что я должен сначала спросить разрешения у короля.
Лицо махараджи потемнело, и он дал страшную клятву, что не спустит этого.
- Король нынче и раб и слуга одновременно, - проворчал он, - слуга агента сахиба и английского государства, но клянусь Индрой*! - королевский сын - это не кто-нибудь, а королевский сын. И какое право имеет Саруп Сингх не давать тебе то, что ты возжелал, дражайший мой принц?
- Я говорил ему, - сказал махараджа Кунвар, - что мой отец будет недоволен. Но больше я ему ничего не сказал, потому что мне нездоровилось, и потом, ты же знаешь, - головка в чалме печально поникла, - я же всего лишь ребенок. Можно я возьму седла?
Тарвин, который не понимал ни слова из этого разговора, сидел спокойно на своей маленькой лошадке и, улыбаясь, смотрел на своего друга махараджу. Когда махараджа Кунвар сказал отцу о цели своего прихода, во дворе стояла полная тишина. Так тихо бывает лишь в предрассветный час. Тарвин слышал даже воркованье голубей па башне высотою в сто пятьдесят футов. Но теперь за зелеными ставнями все ожило, пришло в движение: чувствовалось, что там пристально следят за тем, что происходит во дворе. Тарвин слышал затаенное дыхание, шелест тканей и осторожнейший скрип приоткрываемых окон. Сюда долетал запах мускуса и жасмина, наполнивший сердце Ника тревогой; не поворачивая головы и не глядя в ту сторону, он мог с уверенностью сказать, что Ситабхаи со своими женщинами внимательно следила за беседой короля с сыном. Но ни сам король, ни принц, казалось, не обращали на это внимания.
Махараджа Кунвар гордился своими познаниями в английском языке, которые он приобрел, сидя на коленях у миссис Эстес; короля же весьма интересовали успехи сына. И чтобы Тарвин понял, о чем они говорят, принц перешел на английский, но заговорил очень медленно и отчетливо, так, чтобы и отец понял его.
- А вот новые стихи, которые я выучил лишь вчера, - сказал он.
- А там ничего не говорится об английских богах? - спросил махараджа подозрительно. - Помни, что ты раджпут.
- О нет, нет! - ответил принц. - Это просто английские стихи, и я выучил их очень быстро.
- Тогда я выслушаю их, маленький брамин. В один прекрасный день ты выучишься писать, как настоящий писец, и поступишь в английский колледж и будешь носить длинную черную мантию.
Малыш снова перешел на родной язык.
- На флаге нашего государства пять цветов, - сказал он. - И когда я уйду на войну сражаться за него, я, быть может, стану настоящим англичанином.
