— Ну вот, уже появились оговорки. А раньше не было.
— Вы же сами сказали, что случай особый. Эксперты учли все возможности.
— Я думал, что у экспертизы каждый случай особый…
Гуров не ответил.
Несколько минут они сидели молча. Подполковник снова и снова перечитывал акт экспертизы.
— На трупе есть повреждения, характерные для автотравмы, — сказал Гуров. — Но эксперт не исключает возможности повреждения от удара камнем. Камень мог и не попасть в него. Хорошенькое дело — человек мчит на большой скорости, и вдруг булыжник влетает в стекло. Мгновенная растерянность, рывок…
— Значит, полной уверенности, что это несчастный случай, у вас нет? — помолчав, в упор спросил Корнилов.
— Полной уверенности нет, — развел руками Гуров. — Могли и камень бросить. А может быть, перед машиной внезапно выскочил на дорогу человек… Тоже нельзя исключить.
— Да ведь Горин нажал бы на тормоз, а вы говорите, тормозного следа нет!
— Нет. В дождь такое случается… Вы что же, не доверяете нашей экспертизе?
— Доверяю, — устало вздохнув, сказал Корнилов. — Но вы сами-то прикиньте, сколько совпадений! Старпом пишет в прокуратуру и пароходство. Обвинения, я вам скажу, куда какие серьезные! А тут катастрофа. Жена его приходит ко мне, говорит, что взломана дача, все перевернуто вверх дном. А мы устанавливаем, что сделано это в ту ночь, когда Горин разбился. Мы ищем человека, побывавшего на даче, — подозрение падает на штурмана Шарымова. Приезжаем к нему домой, а он прямо под дверью пускает себе пулю в лоб…
— Наверное, крупно поссорившись с женой? — спросил Никита Андреевич.
— Да бросьте вы! — рассердился подполковник. — Если все стреляться после ссор будут…
— Ссоры разные бывают.
— Ни-ки-та Андреевич!
— Да это я так! — махнул рукой следователь и улыбнулся. — Как говорится, из окаянства. Уж если она перед мужем в чем-то серьезном провинилась, так он не себя, а ее застрелил бы.
Корнилов промолчал, но подумал: «Причина-то серьезная — дальше некуда. Жена шлюха. Да все равно трудно предположить, что Шарымов только из-за этого застрелился. В такой узел все завязалось!»
— А что же Шарымова говорит? — спросил Никита Андреевич. — Ее допросили?
— Молчит. У нее шоковое состояние. Врач к ней пока никого не пускает. Опасается за последствия. Такое потрясение.
— Знаете, Игорь Васильевич, на Востоке самая страшная месть — прийти к дому обидчика и на крыльце вспороть себе живот. Наверное, эта дамочка прилично насолила штурману.
— Прилично. Судя по рассказу капитана Бильбасова, Шарымов на днях узнал, что она любовница Горина.
— Вот это да! Чего же вы молчали? — Никита Андреевич вскочил со стула, взволнованно прошелся по кабинету.
— Но ведь мы с вами не на Востоке живем. А не сказал я, потому что хотел еще раз выслушать ваше непредвзятое мнение, — пробурчал подполковник. — А то еще начнете строить свои теории. А теорий у нас хватает…
— Ну и ну! — Гуров все не мог успокоиться и расхаживал по кабинету, на мгновение останавливался возле Корнилова и снова продолжал шагать как маятник. Наконец он сел и, в упор уставившись на подполковника, спросил: — Так вы думаете, что Шарымов…
— Никита Андреевич, то, что мы с вами думаем, годится лишь псу под хвост! Важно, что мы знаем. А знаем мы мало…
— Не так уж и мало, Игорь Васильевич. — Гуров вдруг осекся, какая-то мысль остановила его. Он с минуту молчал, будто прислушивался к чему-то, и наконец сказал: — Я вам говорил о том, что причиной несчастья мог быть внезапно выскочивший перед «Волгой» человек. Но нельзя исключить и машину, идущую в лоб или на повороте прижавшую к краю «Волгу» потерпевшего. Резкий поворот руля…
— Вот видите, могло быть одно, могло быть второе… А откуда все-таки камень в салоне? — Корнилов почувствовал, что раздражается, и сказал как можно спокойнее: — Вы, товарищ майор, одно поймите — пока, мы с вами не узнаем, как он в машине оказался, нам спать спокойно нельзя. Я вовсе не сторонник версии об убийстве, но уж если исключать ее, то с полным основанием. На сто процентов, хоть вы и боитесь такой категоричности. А пока… — Он недоговорил и тяжело поднялся с кресла.
10
Семен позвонил Корнилову только вечером, домой.
— Успехов ноль, товарищ подполковник. — Голос у него был усталый. — Беседа прошла в обстановке корректности и лицемерия. Никакого стремления к сотрудничеству.
— А поконкретнее нельзя?
— Нельзя, Игорь Васильевич. Из автомата звоню, а на очереди суровая женщина.
— Твои на даче? — спросил Корнилов. — Приезжай ко мне, накормим куриными котлетами.
Через пятнадцать минут повеселевший Бугаев уже сидел за столом в квартире Корниловых.
— Я так понимаю приглашение вашего сурового супруга, Ольга Ивановна, — говорил он жене подполковника, накрывавшей на стол, — отныне в Ленинградском уголовном розыске наступила новая эра. Для особо отличившихся сотрудников начальство устраивает персональные приемы.
Корнилов только головой покачал. Он хотел сначала услышать доклад о деле, но жена воспротивилась:
— Человек весь день без корки хлеба. А тебе только бы о своих мазуриках поговорить.
— Если бы о мазуриках, — вздохнул Корнилов.
— Так что же все-таки Шарымова? — не утерпел он, когда Бугаев расправился с тарелкой борща.
— А-а! — помрачнев, махнул рукой Семен. — Сфинкс, а не женщина. Но красива, я вам скажу, Ольга Ивановна. Карие глаза в меня вперила, словно в гляделки играть собралась…
— Сеня, вы же сами оказались свидетелем ее трагедии, — укорила Бугаева Оля. Она уже знала от Корнилова о происшествии.
— У хорошей жены муж стреляться не будет. В тот вечер Шарымова куда-то исчезла, и, судя по рассказу соседки, муж, не застав ее дома, уехал на поиски. Спросите: куда? Он знал куда! Небось Иван Иванович подтвердил, что около дачи Горина следы от его машины обнаружили? И «пальчики», обнаруженные в доме, его?!
Корнилов кивнул.
— А почему зонтик Веры Сергеевны у старпома в машине оказался?
— Погоди, погоди, — остановил Бугаева Игорь Васильевич. — Надо еще опознание провести.
— Не сомневайтесь в результате, — горячо сказал Семен. — Интересно, почему только один зонтик там был? Куда она сама делась? Уж лучше бы…
— Семен, поменьше эмоций! — сказал Корнилов.
— Намек понял, товарищ подполковник. Только когда я Веру Сергеевну про зонтик спросил, она заявила, что все ее зонтики дома. И показала мне штуки три… Барахольщица!
— Вот с какими сотрудниками мне приходится работать, — мрачно сказал Корнилов. — У них эмоции забивают все остальное.
Оля засмеялась:
— А Юра Белянчиков? Уж такой рационалист!
— Это я в домашней обстановке расслабился, — улыбнулся Бугаев. — Но если уж говорить без эмоций, так Вера Сергеевна на вопрос о том, из-за чего произошла у них с мужем ссора, отвечать не стала. «Это касалось только нас двоих», — она твердила эту фразу в течение всей беседы. А вечером третьего июля у нее разболелась голова, и до двенадцати ночи она гуляла по городу. Одна.
— Откуда у мужа пистолет? Ты не спросил? — поинтересовался Корнилов.
— О пистолете она ничего не знала. Впервые увидела. А марка — браунинг. Заглядение, а не машинка, — сказал Бугаев и поежился.
Больше они этой, темы не касались. Корнилов рассказал о том, как вчера побывал у Васи Алабина.
— Что-то я замечаю, Варвара над ним усиленное шефство взяла? Уж не к свадьбе ли дело?
— У них уже год как дело к свадьбе катится, — усмехнулся Бугаев. — Да вот ранение… А вы будто не знаете?
— Ну почему же не знаю? — слукавил Игорь Васильевич. Ему не хотелось признаваться, что он раньше ничего не замечал. — Знаю, но не думал, что так всерьез.
Бугаев посмотрел на него с недоверием.
Вошла в комнату мать. Увидев Бугаева, разулыбалась. Всех сослуживцев сына она хорошо знала.
— Как живете, Сенечка? Здоровы?
— А что нам сделается? — Семен поднялся, поздоровался за руку. — Семейство на даче. Я один процветаю. Борщ, правда, некому приготовить. Так вот начальство позаботилось.
Старушка посидела минут пять в кресле, пожаловалась на погоду, пожелала всем спокойной ночи и ушла к себе.
— Ну что, товарищ доктор, — сказал Игорь Васильевич жене. — Может быть, ты нам и по сигаретке разрешишь выкурить?
Она махнула рукой, включила телевизор.
Корнилов с Семеном сели друг против друга в кресла, закурили.
— А вы почему меня к Шарымову послали? — поинтересовался Бугаев. — И про зонтик просили выяснить… Капитан?
Корнилов кивнул.
— Они друзья. Шарымову только что кто-то рассказал про его жену и Горина. А капитан с рыбалки никуда не отлучался. Это сразу сняло подозрение, хоть и у него «Жигули», и курит он «Филипп Моррис». Я сопоставил все, решил Шарымова проверить.
