― Э-э, мы тут мыться собрались… ― объяснила я. ― У него блохи, клещи и не исключено, что глисты.
― Глисты?.. ― Влад обвел взглядом пустую комнату.
― Да, он побывал в плену. Наверняка, нажрался там какой-нибудь гадости. Боюсь, неволя была серьезным испытанием для его нервной системы. Я не отвечаю за адекватность его поведения.
― В плену? ― отвалил он челюсть.
― Да, он только что вернулся. С веревкой на шее. Должно быть, его пытали и собирались казнить. Но Гоша вел себя мужественно и не выдал военной тайны… Хочу предупредить тебя, ― приблизилась я к нему, как заговорщик. ― Здесь творятся странные дела: Снежный человек живет у черного омута, Мустафа утонул, а из шкафов вываливаются скелеты…
Тут Гоша выбрался из-под кровати, уселся у моей ноги и принялся громко клацать зубами в районе хвоста. Влад отшатнулся, пробормотал извинения и боком отступил в коридор.
Я захлопнула дверь и почувствовала, что спина взмокла, а пальцы дрожат мелкой дрожью. Ну вот, на нервной почве я заработала болезнь Паркинсона. Только что, своими собственными руками я разрушила свое счастье, потеряла такого мужчину! А что еще оставалось делать?! Если бы он пустил в ход тяжелую артиллерию своего обаяния, я не только согласилась бы узнать пароль, но и с радостью пошла бы на преступление, эшафот или куда там еще.
Из-под кровати показался заплаканный Федор. Он всхлипывал и странно вздрагивал плечами. Наконец, он выбрался целиком, обессилено привалился к ножке кровати, закрыл лицо руками и захохотал.
Ему, видите ли, смешно! У меня бытовая травма души, я в истерическом состоянии, с болезнью Паркинсона на нервной почве, а он радуется!
― Федор, ты что смеешься, а?
― Лиза, ты была неподражаема. У тебя потрясающие артистические способности, ― комплиментил он мне, утирая глаза. ― Как хорошо, что ты раскусила этого жеребца и не поддалась его обаянию. А про какие двадцать пять процентов он говорил?
― Иди-ка ты, Федор, к себе, ― угрюмо предложила я. ― Загостился ты что-то.
― Лиза, ты что? Я тебя чем-то обидел? ― поднялся он с пола и попытался меня обнять. ― Я ж тебе счастья желаю! А ты все время лезешь в какие-то капканы и не слушаешься старших товарищей.
― Кто тебе давал право желать мне счастья? ― теснила я его к двери. ― Тоже мне, старший товарищ! Не смей лезть в мою жизнь!
Я топнула в сердцах ногой и со всего размаха попала по больной конечности Федора. Тот издал короткий вопль, закатил глаза и кулем повалился мне под ноги. Он весил тонны три, не меньше. От всех этих треволнений я совершенно обессилила и с огромным трудом водрузила его на кровать, сняла кроссовки и подложила под ногу горку подушек. Повязка пропиталась кровью.
Пока я делала перевязку, Федор пришел в себя.
― Что, ногу уже ампутировали? ― простонал он.
― Нет, кое-что еще осталось. Лежи смирно, ― велела я и накормила его лошадиной дозой обезболивающего и снотворного.
Гоша понял мое состояние и спокойно дал себя вымыть. Чистый и накормленный, он свернулся в своей корзинке и моментально уснул. Федор спал на моей девичьей кроватке, а мне пришлось пристроиться в кресле с прямой спинкой, обложившись подушками и водрузив ноги на столик для рукоделия. Комфортным такое ложе я бы поостереглась называть, но мне удалось задремать.
Легкий звук в районе окна разбудил меня. По случаю теплой погоды рамы были открыты. Ветерок шевелил тюлевые занавески. За окном показался темный силуэт. Кто-то лез по приставной лестнице в светелку. Я сжалась в кресле, не зная, что делать: кричать или притвориться, что меня здесь нет? А почему Гоша не реагирует на факт нарушения частной собственности? Неужели, бедняга так вымотался, что спит без задних ног?
Пока я раздумывала, человек тихонько перелез через подоконник, спрыгнул на пол и направился к кровати.
― Лиза, ― зашептал он, шаря руками по телу Федора. ― Ты потрясающая женщина. Ты не поверишь, я первый раз лезу к даме через окно… Я предлагаю тебе тридцать пять процентов. Соглашайся, это же сумасшедшие деньги…
На кровати произошла какая-то возня, и тишину прорезал отчаянный вопль:
― Лиза! Ты мужчина!!!
Гоша проснулся и принялся лаять. Фигура заметалась по комнате, метнулась к окну, в ускоренном темпе перевалила через подоконник и обрушилась вниз.
Я выглянула в окно, но внизу было совершенно темно и тихо.
― Что такое? Пожар? ― послышался голос дяди Осипа. Комнаты домоправительницы и шеф-повара находились в этом же крыле на первом этаже.
Я крикнула, что все в порядке, и успокоила Гошу. Федор безмятежно продолжал спать. Я опять уселась в кресло, но сон куда-то подевался.
Так-так-так. Выходит, Лиза была еще та штучка… Она ограбила Эмму Францевну и сбежала с Владом. Они поссорились, Лиза покинула своего возлюбленного и прихватила с собой драгоценности. Влад понял свою ошибку, приехал сюда в надежде помириться с Лизой и поучаствовать в дележе ювелирного пирога. Тогда почему он предлагает мне, нет ― Лизе, тридцать пять процентов? По сценарию он должен просить у меня, нет ― у нее, свою долю… И причем здесь пароль?!
А вдруг Лиза и Владимир ― члены международной бандитской группировки? Они стащили что-то очень ценное у главного международного бандита и спрятали в надежном месте. При этом Влад знает только место, а Лиза ― только пароль… Хи-хи-хи. Бред сивой кобылы…
Попробуем еще раз.
Лиза и Влад познакомились в Бадене. Бурный курортный роман с широко известной концовкой. Через год Влад вспоминает про свою брошенную возлюбленную и шлет ей горячий привет с просьбой узнать пароль. Письмо передает через Галицкого. Лев Бенедиктович помогает любимой сестренке исчезнуть вместе с драгоценностями, обеспечив ее моим паспортом и ничего не сообщив о подмене компаньонок Владу… Позвольте, как Лиза и Галицкий могут быть братом и сестрой, если у них разные фамилии? Ладно, назначаю их двоюродными родственниками… Выходит, Лиза сейчас где-то на Канарах под моим именем проматывает бабушкины драгоценности!.. Почему же Галицкий не присоединился к ней, а верно служит Эмме Францевне на посылках? Ответ может быть только один: им еще не удалось узнать пароль. Так вот зачем он сидел в шкафу в будуаре?!
Получается, что пароль известен Эмме Францевне!
Что такое пароль? Это слово или фраза, которые используются для опознания своих людей в среде заговорщиков. Что-то вроде: «Вам казачок нужен? Был нужен, да уже взяли». А моя бабушка ― главный конспиратор! А что? Пагубное влияние революционного прошлого…
А остальные обитатели поместья, что они здесь делают? Как вписать сюда Снежного человека, Федора, Ариадну, отца Митрофания?
И, наконец, еще один важный вопрос. Если настоящая Лиза отдыхает с моим паспортом, помолодев на шесть лет, то я с ее паспортными данными постарела на те же шесть лет. Я что, навсегда останусь Лизой? Как же я буду жить в Лизиной шкуре? А моя квартира! В ней же прописана Полина!.. Вот ведь, не было печали, так черти накачали!
Странное это чувство ― печаль. Волны грусти несут тебя по реке забвения. Звезды воспоминаний вспыхивают ярким светом на черном бархате безмолвия. Млечный путь взлетов и падений, побед и поражений закручивается спиралью турбулентности.
Печаль ― такое же сильное чувство, как и любовь, ненависть, гнев. В нее погружаешься полностью, по самые кончики ушей, и пребываешь в нирване мироздания. Такое состояние помогает проанализировать прошлые поступки и понять всю тщетность бытия. Суета движет миром. Тлен и суета ― погоня за желтым дьяволом.
ГЛАВА 11
Я еле дождалась утра. Мысли щетинились в голове, как иголки в мозгах Страшилы Мудрого. Мы с Гошей тихонько выскользнули из дома и первым делом убрали лестницу, которая валялась под окном светелки.
Гоша опять проголодался и потянул меня к летней кухне, дверь в которую была уже распахнута. Однако, не доходя до избы, он поджал хвост, и устремился обратно в дом. Мы вбежали в боковую дверь. Мой храбрый терьер забился под лестницу, а во мне опять пробудился червь любопытства, и я выглянула в щелочку.
