– Мне так тебя жаль, Джой. Так жаль, – вымолвила Селеста.
При виде убитой женщины, завернутой в заляпанный кровью пластик, чувства Джоя не притупились. От мыслей о ее страданиях у него засосало под ложечкой, защемило сердце, осип голос, пусть он даже не знал, кто она. И он, конечно, не мог подняться и повернуться к ней спиной. Знал, что должен стоять рядом с ней на коленях, поскольку она заслуживала его внимания и слез. Засвидетельствовать ее смерть, чего не сделал двадцать лет тому назад.
Так странно... двадцать лет он подавлял все воспоминания о ней и вот теперь вернулся в худшую ночь его жизни, когда с момента смерти светловолосой женщины прошло лишь несколько часов.
Но в любом случае Джой не мог ее спасти, опоздал, как на двадцать лет, так и на несколько часов.
– Дождь поутих, – вновь заговорил он, – поэтому я даже не надел ветровку с капюшоном. Взял со стола ключи, подхватил с пола чемоданы и отнес к автомобилю Пи-Джи. Он стоял за моим, в конце подъездной дорожки, у глухой стены. Должно быть, мама что-то сказала Пи-Джи, не знаю, только каким-то образом он понял, что происходит, что я собираюсь сделать, оставил отца с альбомами и поспешил за мной, чтобы остановить. Не успел.
* * *
"... сыпет мелкий, но ужасно холодный дождь, горит измазанная в крови лампочка, Пи-Джи стоит рядом, словно ничего особенного и не произошло, а Джой вновь повторяет: «Я хотел только помочь».
Глаза Пи-Джи широко раскрыты, и Джою ужасно хочется верить, что его брат видит женщину в багажнике впервые в жизни, что он в шоке и понятия не имеет, как она туда попала. Но Пи-Джи говорит: «Джой, послушай, все совсем не так, как ты думаешь. Я понимаю, это выглядит жутко, но все не так, как ты думаешь».
– О господи, Пи-Джи. Господи!
Пи-Джи бросает взгляд на дом, до которого только пятьдесят или шестьдесят футов, чтобы убедиться, что родители не вышли на заднее крыльцо.
– Я могу все объяснить, Джой. Дай мне шанс, не обвиняй меня в том, чего не было, дай мне шанс.
– Она мертва. Она мертва.
– Я знаю.
– Вся порезана.
– Успокойся, успокойся. Все в порядке.
– Что ты наделал? Матерь божья, что ты наделал?
Пи-Джи надвигается на него, прижимает к багажнику.
– Я ничего не сделал. Ничего такого, за что меня могут сгноить в тюрьме.
– Почему, Пи-Джи? Нет. Даже не пытайся. Ты не сможешь... нет причины, которая может тебя оправдать. Она мертва. Мертва и лежит в багажнике твоего автомобиля.
– Потише, малыш. Держи себя в руках, – Пи-Джи хватает Джоя за плечи, и, что удивительно, его прикосновение не вызывает у того отвращения. – Я этого не делал. Я ее не трогал.
– Она здесь, Пи-Джи. Ты не можешь сказать, что ее здесь нет.
Джой плачет. Капли холодного дождя падают на щеки и скрывают слезы, но он тем не менее плачет.
Пи-Джи легонько трясет его за плечи.
– За кого ты меня принимаешь, Джой? Ради бога, за кого ты меня принимаешь? Я – твой старший брат, не так ли? По-прежнему твой старший брат. Или ты думаешь, что за годы жизни в Нью-Йорке я переменился, превратился в монстра?
– Она здесь, – только и может ответить Джой.
– Да, все так, она здесь, и я положил ее туда, но я этого не делал, не причинял ей вреда.
Джой пытается вырваться.
Хватка Пи-Джи усиливается, он прижимает брата к заднему бамперу, чуть ли не заталкивает в багажник, где лежит убитая женщина.
– Только не теряй головы, малыш. Не губи все, всю нашу жизнь. Я твой старший брат, помнишь? Или ты больше меня знать не хочешь? Разве не я всегда вступался за тебя? Разве не я? А теперь мне нужна твоя помощь, очень нужна, здесь и сейчас.
– Только не в этом, Пи-Джи, – сквозь всхлипывания отвечает Джой. – В этом я тебе помогать не стану. Ты сошел с ума?
Пи-Джи усиливает напор.
– Я всегда заботился о тебе, всегда любил тебя, мой маленький брат, мы вдвоем, плечом к плечу, противостоим этому миру. Ты слышишь меня? Я люблю тебя, Джой. Или ты не знаешь, что я тебя люблю? – он отпускает плечи Джоя и хватает того за голову. Руки Пи-Джи, как тиски, сжимают голову Джоя. В его глазах больше боли, чем страха. Пи-Джи целует брата в лоб. Его слова наполнены яростной силой, они гипнотизируют Джоя. Он не может шевельнуться, мозг застилает туман. – Джой, слушай, Джой, Джой, ты – мой брат... мой брат! Для меня это все, ты – моя кровь, ты – часть меня! Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? Разве не знаешь? Разве не знаешь, что я люблю тебя? Разве ты не любишь меня?
– Люблю. Люблю.
– Мы любим друг друга, мы – братья.
Джой уже рыдает.
– Оттого мне так больно.
Пи-Джи по-прежнему держит его за голову, смотрит в глаза под ледяным дождем, их носы практически соприкасаются.
– Если ты любишь меня, малыш, если ты любишь своего старшего брата, тогда слушай. Просто слушай и постарайся понять, как все вышло. Хорошо? Хорошо? А вышло так. Я поехал в Пайн-Ридж, там есть старая дорога, по которой мы любили ездить к школе. Дорога, ведущая в никуда. Ты знаешь эту старую дорогу, знаешь, как она все время петляет, как один поворот тут же сменяется другим. Я как раз выезжал из-за поворота, когда эта девушка выбежала из леса, чуть ли не скатилась по заросшему кустами склону на дорогу. Я ударил по тормозам, но не успел. Даже в сухую погоду мне бы не удалось избежать столкновения. Она выскакивает на дорогу прямо перед капотом, и я ударяю ее, она падает и исчезает под передним бампером. Я переехал ее до того, как остановился.
– Она голая, Пи-Джи. Я видел ее, часть ее, в багажнике, и она голая.
– Именно об этом я тебе и расскажу, если ты будешь слушать. Она голая, потому что такой выскочила из леса, голая, как при рождении, и за ней гнался парень.
– Какой парень?
– Я не знаю, кто он. Никогда не видел его раньше. Но именно из-за него она не заметила мой автомобиль, Джой. Потому что бежала и оглядывалась, чтобы понять, далеко ли он, боялась, что он ее догоняет. Мой автомобиль она не видела, пока не выбежала на дорогу.
Закричала буквально в тот момент, когда я ударил ее. Господи, это было ужасно! Ничего более ужасного в моей жизни не случалось. Удар был сильным, и я понял, что убил ее.
– И где этот парень, который ее преследовал?
– Он остановился, когда увидел, что произошло с девушкой, застыл на склоне. А когда я вылез из кабины, повернулся и побежал в лес. Я должен был поймать мерзавца, побежал за ним, но он знает те места, а я – нет. Когда я поднялся на склон, его и след простыл. Я углубился в лес на девять ярдов, может, на двадцать, по оленьей тропе, но потом тропа разделилась на три, и он мог убежать по любой, а я не мог узнать, по какой именно. Шел дождь, облака ползли над самой землей, в лесу уже сгустились сумерки. За шумом дождя и ветра я не слышал его шагов, не мог преследовать по звуку. Поэтому вернулся на дорогу, а она лежит там мертвая, как я и думал, – при этом воспоминании по телу Пи-Джи пробегает дрожь, он закрывает глаза. Прижимается лбом ко лбу Джоя. – О господи, это было ужасно, Джой, ужасно... и то, что сделала с ней машина, и то, что сделал с ней он до моего появления. Мне стало дурно, меня вырвало прямо там, на дороге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
