Нет старика Белова, раскопавшего Северный район с его потрясающей красоты базиликами, с тех пор пропечатанными на сотнях открыток и проспектов.
Нет и легендарного Лепера, первого знатока херсонесского некрополя. И никому не пожелаешь его судьбы.
Нет уже и Стрежелецкого.
Только старый Волк Акелла, давно уже выгнанный на пенсию, ославленный и осмеянный, все еще копает свой знаменитый театр, каждый день набирая в экспедицию бог весть на какие деньги крымскую шпану — отчаянных «волчат».
Его товарищу по несчастью, мрачному чернобородому москвичу Беляеву повезло меньше: оклеветаный и выгнанный с работы, он навсегда расстался с лерсонесом. Лагерь, который он строил много лет, прибрали к рукам более основательные люди.
Не копает уже и Старый Кадей. Он сам предпочел бросить это неблагодарное занятие.
Держится покуда еще Большой Бобер со своим Урлагом. Но к ее владениям уже подбирается Гнус…
Что и говорить, нелегкие времена сейчас в Херсонесе! Похоже, Сибиэс покидает вахту вовремя, и нелегко будет Д. держать здесь оборону. Настает эпоха Гнуса, сдадут весь Хергород кооператорам в аренду — и останется наследие Великого Косцюшко только на старых негативах из архива. Ежели, конечно, сам архив не используют под кооперативный ресторан.
Сибиэс грустен. Он наверняка помнит свои собственные речи, сказанные много лет назад, — как можно реставрировать Херсонес, подвести под своды старые базилики, поднять из праха целые кварталы, пока еще не поздно, пока еще есть время. Построить здесь научный центр с настоящими лабораториями и хранилищем для фондов… Тогда Сибиэс еще верил в это. Теперь же… Чего уж теперь!
Еще год назад в нашей столь любимой, столько раз запечатленной на маздоновских снимках «Базилике в Базилике» стояло семь колонн. В этом году осталось только две.
…На мертвых камнях мертвого города копошатся гиены, воют шакалы, роют норы лисицы, волки скалятся на равнодушную луну. Не найти того, кто поднимет Херсонес, словно Лазаря, из праха, не вечны стены, и камни не вечны, и земля перетирается в пыль. Пыль, пыль, сухая безнадежная пыль…
Рабочая тетрадь. С. 7.
…Наблюдения Бориса:
1. В последние несколько дней в Хергороде особенно много заезжих «магов» и прочих хиромантов-гадалок. Замечены вечером возле храма Владимира, где «заряжались» в позе «немец под Москвой». Также кучковались в «Базилике в Базилике», причем все около колонн, где тоже пытались, «заряжаться».
Борис вспоминает, что Ведьма Манон очень любит фотографироваться именно у этих колонн. Случайность?
2. Борис не поленился сходить к Крестилъне Владимира, где выплясывала колдунья, виденная нами по ТВ. Он считает, что это самое «холодное» место в Херсоне-се, откуда любой обычный экстрасенс постарается уйти как можно быстрее. Выходит, кому война — а кому мать родная?
Комментарии:
— Ведьма Манон весьма высокого мнения о своей фотогеничности, посему фотографируется всюду. А колонны «Базилики в Базилике» смотрятся на фотографии очень неплохо.
— Крестильня Владимира не имеет отношения ни к древности, ни к средневековью. Это новодел конца прошлого века, в настоящее время залитый бетоном. Поведение колдуньи и в самом деле выглядит странным. Вероятно, плясала она там по просьбе телевизионщиков для пущего визуального эффекта…
Пьем чай. На этот раз Маздон расстарался — или мята какая-то особенная. Сибиэс откланивается, посетовав, что не дождался Луки. Видать, занят наш тюлень, не иначе в Турцию уплыл!
…Стук в дверь. Очевидно, кто-то из нечастых гостей — мы вечерами никогда двери не запираем. Ага, действительно гость, причем редкий — Женька, Сенаторов сын.
Когда я впервые сюда приехал со Старым Кадеем, Женьке было семь лет, он гонялся за местными бабочками, мечтая стать энтомологом. Слово это Женька произносил абсолютно правильно. Теперь уже семнадцать, он увлекается компьютерами и тэквондо.
Ну-с, юноша, что тревожит? Ага!..
Оказывается, Женька всерьез озабочен ухудшением астральной обстановки вокруг нашей экспедиции. 'брные пятна отрицательной энергии внедряются в нашу общую ауру, дважды к сараям наведывались крайне подозрительные энергетические двойники… …Вот ужас-то! А следы-то человеческие!.. А посему Женька намерен начать кампанию по борьбе с колдовством в экспедиции. Для начала он решил начертить вокруг Ведьмы Манон магический шестигранник, дабы запереть в нем Ведьму до конца сезона. За формулой шестигранника он ко мне и явился. После некоторого раздумья предлагаю отложить шестигранник до новолуния, когда он наиболее эффективен, а пока освятить наш участок Казармы, поскольку любой ребенок в Хергороде знает, что Ведьма Манон творит по ночам страшные заклятия у свежих раскопов, в результате чего находки уходят далеко под землю прямиком в грунтовые воды. Женька загорается этой идеей и предлагает ценное дополнение: наряду с освящением раскопасоорудить на его стене крест из подручного материала (глины), а заодно установить в укромном месте некий амулет, тайна которого известна ему одному.
…А ведь парню уже семнадцать! Вот что значит каждый год в Херсонес ездить!..
Осуществление этой программы намечаем на завтрашнее утро. Заодно поставлю Женьку в наш раскоп на ведра — чтобы заклятия были более действенными.
Хороший Женька парень, но лишнего при нем болтать не стоит. Он не только наследник Сенатора Шарапа, но и сын главреда «Херсонесише беобахтер» — а заодно добровольный корреспондент и распространитель свежих номеров нашей знаменитой газеты… Вот и сейчас он сообщает кое-что из вечернего выпуска.
…И снова — ага! Оказывается, Лука кинулся в море, потому как его кемеровская пассия, та, что покрупнее, по имени Лена, отшила нашего тюленя, предпочтя ему какого-то желторотика из команды Д. К тому же вокруг этих девиц вороном кружит небезызвестный Толик-Фантомас…
Прав был Борис — дохлый номер, зря Лука про Символ Фаллический распинался. Пусть теперь хоть за морем счастья поищет!
…Солнце снова валится за серые прибрежные утесы, но сегодня над морем тучи, и закат кажется блеклым и неинтересным. В этих случаях старые херсоне-ситы замечают, что завтра будет ветер. Еще ни разу эта примета не подвела, тем более что ветер в Херсонесе дует постоянно — даже ежели солнце садится при совершенно ясном небосклоне.
Интересно, доживу ли я когда-нибудь до такого своего Херсонеса, когда вечерами будет хотеться только одного — надеть свитер, штормовку, сесть на нашей лавочке у навек заглохшего источника и курить, беседуя с такими же, как я, ветеранами о днях минувших? Ведь давал, давал себе зарок — никуда не влезать, вести себя тихо-тихо…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
