Там стояли наготове суда,, на которых они приехали из своей страны; на судах их ждали оставленные ими люди, с которыми они поделились частью своей добычи, и уехали.
Бог спас мусульман от дела их».
Впоследствии Ольга не раз слушала рассказы этого мусульманина о прекрасной стране Арран и столице его Бердаа…
Он с толмачем–купцом приходил в княжеские палаты, где после хорошей еды и вина у них языки развязывались, и оба предавались воспоминаниям о Кавказе, богатых базарах, деревьях тут, которые были нужны для выращивания шелковичных червей и коконов, о виноградных лозах, о вечно зеленой долине, о богатстве Бердаа — хлебе, вине, соли, щелке, о рыбах в реке Кур и в других реках, в нее впадающих, о садах со множеством деревьев, на которых растут разные плоды, о которых в Киеве и не слышали…
Там есть и оливковые деревья, как в Византии, в горах роют золото и серебро и желтый ладан…
Мусульманин был человек книжный, образованный. Он порывался повествовать и об истории края: что когда было…
Купец его останавливал, прерывал, но тот отмахивался, видя, что княгиня слушает внимательно, не пропуская ни одного слова.
И тянулся бесконечный, спутанный и перевязанный узлами длинный, как веревка, рассказ о древней, древней Албании, которую знали и в Греции. О процветающем крае, торговле с персами, о том, как сильно там было христианство, пока не подчинила ее Персия. Стала тогда Албания называться Агвания.
Лакомым куском была для соседей Агвания, а столицу ее Бердаа называли Багдадом Кавказа… И вечно за нее шла борьба.
Когда Ольга была молода, она никогда не вникала в эти хитросплетения: кто кого завоевывал и для чего шли в поход. Шли и шли. Так надо.
Но все изменилось после смерти князя Игоря, когда ей пришлось самой идти против древлян. Его убийц. И она им отомстила, что бы ни кричала эта старая ведьма — колдунья–жрица…
И тогда, когда уходил от нее навсегда Олежек, ее старшенький, сердце билось, как молот в кузнице — бух! бух! — она готова была забиться с ним в землянку смерда — только бы не пустить…
Но все случилось так, как оно случилось. И сына уже нельзя вернуть…
Сразу после смерти старого князя Олега направился туда поход, и только потом ей сказал князь Игорь, что их «призвали».
Арабы разгромили и подчинили Персию давно, а потом случился «страшный бич Божий» — хазары… Они хозяйничали в Крыму — «Хазарские климаты». В их руках были проливы из Понта Эвксинского[116] в Меотиду[117]… Хазары сражались с арабами за Кавказ. А в 913 году с Прикаспийского побережья от восставших, отряды которых возглавлял Хасан ибн–али Глухой, по прозвищу Отруш, и имевшего мать славянку, в Киев прислали гонца с просьбой о помощи.
Эта часть Кавказа была защищена Дивными стенами, что стояли между горами Кавказа и морем. Еще цари персидские обобрали весь народ поборами, чтобы выстроить эти стены. Дербентский проход и Аланские ворота запирали край от набегов с севера. Но хазары смели все на своем пути, разрушили до основания дивные стены. Хазары были союзниками византийцев, и жители Бердаа (Партава) укрылись тогда в горах в Арцахе. Через два десятилетия на землях прибрежных к морю областей образовалось независимое от арабов государство.
Ольга давно поняла, что поход в Бердаа был вызван и борьбой с хазарами, и с Византией… Она поняла, что нужно было выживать и отстаивать себя…
Она поймала себя на том, что слушает уже вполуха — Табаристан, Джорджан, Хоросан…
— С арабами персы бились и отвоевали себе Бухару…
— Хамадан, Испаган…
Но где, где же остался Олежек?
Уже который раз читал ей мусульманин этот текст… А она все слушала, слушала и слушала…
«Узнал я от людей, которые были свидетелями этих русов, удивительные рассказы о храбрости их и о пренебрежительном их отношении к собранным против них мусульманам. Один из этих рассказов был распространен в этой местности, и я слышал от многих, что пять русов собрались в одном из садов Бердаа; среди них был безбородый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними несколько женщин–пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое число дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми.
Они старались получить хотя бы одного пленного из них, но не было к нему подступа, ибо Не сдавался ни один из них. И до тех пор не могли они быть убиты, пока не убили в несколько раз большее число мусульман.
Безбородый юноша был последним, оставшимся в живых.
Когда он заметил, что будет взят в плен, он влез на дерево, которое было близко от него, и наносил сам себе удары кинжалом своим в смертельные места до тех пор, пока не упал мертвым».
Княгиня знала это наизусть, но все слушала и слушала, потому что не сомневалась: это был ее сынок, княжич Олег Игоревич…
Ольга знала, как они шли в проклятый Бердаа — спустились в Русское[118] море из Днепра, прошли мимо Херсона, вошли в пролив, где стоял хазарский город Самкерш, поднялись по реке Дону, волоком перетащились на Волгу и спустились к хазарской столице Итиль. Всюду платили хазарам и по морю Хвалынскому[119] спустились побережьем к Бердаа.
Проклятый…
Примечание автора
На Каспийском море против реки Куры находился остров с названием Русия, возможно, хранивший память о походе 943–944 годов. Может быть, именно там стояли суда.
Знаменитый поэт Персии и Азербайджана Низами Ганджеви (1141–ок. 1209) всю жизнь проживет в Гандже, около Бердаа, в современном Азербайджане, будет писать на персидском языке.
Он женится на половецкой рабыне Аипак и в своей знаменитой поэме «Искандер–Наме», посвященной Александру Македонскому, опишет и этот поход русов: «Браннолюбивые русы, явясь из земель греков и аланов, напали на нас ночью, как град. Не успев пробить себе дороги через Дербент и его окрестности, они, сев на корабли, устремились в море и произвели бесчисленные опустошения…»
Глава 9
Жрец Чернобога
Княгиня проснулась ночью, когда было еще темно за окном, от шороха в горнице. Она подняла голову и в полосе света лунной дорожки увидела купающуюся в ней мышь. Мышь играла с собственным хвостом, вставала на задние лапы, поворачивалась мордочкой к ее постели. По спине Ольги пробежал озноб. С детства она боялась мышей. Ощущение сырого погреба мгновенно всплыло в глубине, будто она сразу перенеслась в далекое время и стала маленькой и беззащитной. Дрожь омерзения была сильной и заставила ее лежать неподвижно. Ничего не стоило спугнуть это серое существо, пошевелив рукой, вскрикнув, наконец, громко позвать служанок… Но мышь танцевала, будто совершала ритуальный танец, все движения ее были плавны, и даже удары хвоста об пол ритмичны…
Как всегда, Ольга помимо своей воли отмечала и запоминала мельчайшие детали, уроки бабки–жрицы не пропали даром: «Жизнь наша состоит из мелочей, как из капелек воды родник, река и море. Каждая капля подобна другой и мала, но вместе — это сила воды. Она сметает все на пути и даже гасит огонь. Люди проходят мимо мелочей, этих капелек, а потом удивляются, откуда берется поток, их смывающий…» «Да, бабка была умна, — подумала Ольга, завороженно глядя на движения серой твари. Это помогло ей справиться с отвращением, переходящим в страх. —Почему ты ее боишься? — трезво попыталась рассуждать княгиня. Самообладание, как и всегда, не покинуло ее. Оно позволяло выходить из самых непредвиденных трудностей с высоко поднятой головой. Это тоже был наказ бабки: «Нашел — молчи, потерял — молчи, и голову выше…».
«Капелька» мышь продолжала свои наглые движения, а Ольга была не в силах совладать с собой, лежала, будто приготовленная к долблению ладьи дубовая колода на берегу реки.
Лежала княгиня, не в силах двинуться. Да, она боялась мышей. Что тут диковинного? Все женщины их боятся — и княгини и крестьянки.
Бабка говорила, что мыши служат на посылках у Чернобога. Поэтому и называют их «гадами»; «гадиной». Но может ли княгиня снизойти до того, чтобы спугнуть эту гадину из страха?
Однажды около умершего волхва всю ночь просидела мышь, и потом никто не хотел подойти к нему: уверяли, что мышь сказала всем, что это злой колдун, вредил людям и будет дальше мстить каждому, кто усомниться в его могуществе.
Нет, нет, княгиня не должна бояться и слуг Чернобога.
Бабка всегда следила за появлением в доме мышей и огорчалась, когда их видела… Считала, что мыши появляются не к добру. Может и пожар случиться, и к покойнику это часто бывает. «Если у кого мышь прогрызет одежду, тот скоро умрет», — отчетливо вдруг выплыли слова из детства. И Ольга живо вспомнила растерянное лицо ключницы в доме, показывающей прогрызенную мышью поневу[120]. И то, что потом ключница вскоре умерла, списывали на мышь: Чернобог знак послал, что скоро ее заберет. А ведь хорошая была женщина, добрая, Ольгу любила и всегда ей тайком от мачехи сунет грушу в меду или финик заморский.
