В ту пору, когда дела поэта шли в гору, владелица участка земли между Арбатом и Большим Толстовским переулком обратилась к городским властям с просьбой разрешить ей выстроить новый четырехэтажный жилой дом в этом переулке. Вскоре новые кирпичные высокие стены поднялись над переулком, а на фасаде каменщики выложили дату постройки - 1901 год. В этот дом на четвертый этаж и въехал Константин Бальмонт.
Появление такой колоритной фигуры, как Бальмонт, не осталось незамеченным для коренных арбатцев. Андрей Белый отмечает: "Бальмонт, появясь, запорхал по Арбату". Живший поблизости студент университета будущий писатель Борис Зайцев в своих мемуарах сообщает, что проживал поэт в Большом Толстовском переулке, под прямым углом к Спасопесковскому, так что из окон Бальмонта были видны окна квартиры Зайцева.
Придя на описанное место, вижу: оба дома сохранились, но между ними появились другие строения. А когда их не было, то, видимо, тогда Бальмонт говорил, обращаясь к Борису Зайцеву и его жене:
- Хотите, поэт придет к вам, минуя скучные земные тропы, прямо от себя в комнату Бориса по воздуху?..
На всю Москву он прославился своими чудачествами, хождением в пальто и шляпе по лунной дорожке на море, лазанием на деревья для чтения своих "лепестковых стихов"... В то же время каждый день с утра Бальмонт самозабвенно, часами работал. "Я в вечном творческом огне", - писал он. И читал запоем библиотеки, потрясая современников эрудицией, любознательностью, жаждой путешествий. Как никто из русских поэтов, любил дальнюю дорогу.
К моменту поселения на Арбате побывал уже во многих странах Европы, успел съездить в Мексику, увлеченный красотой космогонических мифов ацтеков и майя, которые перевел на русский язык. Очевидно, никто в русской литературе не занимался столь широко переводами, как Бальмонт, пораженный красотой поэзии народов России, стран Европы, Азии, Америки...
Бальмонт с таким же увлечением, как стихи, мог написать "Анализ иероглифической письменности китайцев", он мог анализировать корневой состав китайского языка...
Поэт побывал на всех континентах, кроме Антарктиды, да и то только потому, что при нем туда не было еще дороги, совершил кругосветное путешествие...
Находясь в продолжительных поездках, Бальмонт, по-видимому, не успевал давать о себе сведения в выходивший ежегодно адресный справочник "Вся Москва". Однако книга за 1905 год содержит указание и о нем: "Бальмонт Конст. Дм. Б. Толстовский, д. Нейдгардта, сотрудник журнала "Весы". Следом за ним упоминается "Балтрушайтис Георг. Каз. прапорщ. зап. Остоженка. Дом Общества поощрения трудолюбия. Сотрудник журн. "Весы".
Так, по случайному совпадению на страницах справочника оказались рядом два поэта, два друга: Константин Бальмонт и Юргис (он же Георг) Балтрушайтис, писавший на русском и на литовском языках. В этом же справочнике указаны члены редколлегии журнала "Весы": "Бальмонт К., Брюсов В., Иванов В., Белый Анд., Балтрушайтис Юр.".
Все эти поэты бывали на квартире К. Бальмонта на Арбате. К тому времени поэт находился в центре общественной жизни Москвы. В число его друзей, приятелей, знакомых входили самые известные деятели культуры России. Вместе с Чеховым, Горьким он посетил в Крыму Льва Толстого. Чехов и Горький тепло относились к поэту. Так, Антон Павлович признавался: "Я люблю ваш талант". А Максим Горький, отлично разбиравшийся в людях, характеризовал его такими словами: "Дьявольски интересен и талантлив..."
Однажды имя Бальмонта прогремело на всю Россию. Будучи человеком смелым до безрассудства, он прочел экспромтом обличительное стихотворение "Маленький султан" на вечере в зале коммерческого училища (в Петербурге), имея в виду Николая II, за что подвергся полицейским преследованиям. Эти стихи в прокламациях, изданных социал-демократами, обошли многие города России. "Маленького султана" намеревался опубликовать в "Искре" Ленин, предпослав стихам редакторское примечание.
Вот почему, когда в Москве началась революция 1905 года, вернувшийся из очередного путешествия Бальмонт с головой окунулся в борьбу. Его стихи начали публиковать на страницах большевистской газеты "Новая жизнь". Он писал стихи, воспевая "сознательных, смелых рабочих", их борьбу.
Когда исход восстания стал ясен, опасаясь ареста, Бальмонт эмигрирует из России. За границей выходят его сборники, запрещенные цензурой. Бальмонт в открытую назвал Николая II "висельником", поэтому путь на родину был ему закрыт до объявления всеобщей амнистии в 1913 году. На родине 25-летие его поэтической работы отметили широко. Бальмонт дал интервью многим газетам, где сказал во всеуслышание о своей любви к Москве. Спустя годы, вновь оказавшись на чужбине, он напишет строки, которые являются одним из шедевров русской лирики, посвященных Москве:
Ни Рим, где слава дней еще жива;
Ни имена, чей самый звук - услада,
Песнь Мекки, и Дамаска, и Багдада
Мне не поют заветные слова,
И мне в Париже ничего не надо,
Одно лишь слово нужно мне: Москва!
Поэзия Бальмонта пережила забвение. Интерес к ней пробудился вновь. В Москве вышло "Избранное", большой том стихов и переводов. Составила его племянница - Вера Дмитриевна Бальмонт.
Дочь поэта рассказала мне, что запомнила дом на Арбате, в Большом Толстовском переулке. Сюда, в квартиру на четвертом этаже, приходил Валентин Серов, писавший портрет ее знаменитого отца. В те дни рядом с роялем в гостиной стоял мольберт. Маленькая дочь поэта как-то спряталась под круглым столом, покрытым тяжелой скатертью, чтобы увидеть, как работает художник, но ей не удалось остаться незамеченной, и ее вернули в детскую.
И еще один дом Константина Бальмонта в Москве на Арбате. В годы гражданской войны, разрухи и голода он жил в Большом Николопесковском переулке. Тут сохранился одноэтажный особняк № 15, спрятавшийся за высокой стеной многоэтажного дома на проспекте.
...Когда читаешь лучшие стихи поэта, то будто слышишь мелодию - так музыкальны его строки. На них написано 500 романсов. Их авторы - Танеев, Рахманинов, Гречанинов, Стравинский, Прокофьев, Василенко и многие другие...
"СОВСЕМ ОСОБЫЙ ГОРОД"
"...Здесь в старых переулках за
Арбатом совсем особый город..."
И. Бунин. В Москве
Свернуть с Арбата - значит попасть в лабиринт переулков, откуда быстро не выбраться. Да и стоит ли спешить? Ведь это заповедная зона, где живут москвичи, привыкшие давным-давно к тому, что их соседями были Герцен, Аксаков, Лев Толстой...
Перечислять великие имена можно долго; так вышло, что в этих переулках жили многие писатели, ученые, художники, артисты - гордость русской культуры. Первым от Арбата сворачивает Малый Афанасьевский переулок, с ним в паре - Большой Афанасьевский. Сохранилась церковь Афанасия и Кирилла, которая является памятником русской архитектуры. Впервые она упоминается в середине XVI века, после пожара 1812 года ее перестроили в классическом стиле...
Вблизи - постройка 30-х годов XVIII века, каменные палаты.
Это редчайший памятник. Подобные типовые, или, как тогда говорили, образцовые, дома сооружались в то время в новой столице. Как известно, Петр I запретил везде, кроме Петербурга, строить из камня. После его смерти этот запрет, как видим, в Москве был нарушен... Палаты красят желтой краской, а кирпичные детали - белой. Такими они были в прошлом: следы желто-белой краски найдены на стенах... Кстати, построены они на основании еще более древнем - XVII века.
Многие здания в арбатских переулках стоят тут полтора-два века, есть и более старые. Одно из них датируется точно - 1688 годом. Это крохотная приходская церковь Филиппа-митрополита. Даже колокольня у нее приземистая, и заметить ее можно, лишь когда оказываешься рядом. На ее древних стенах установлена мемориальная доска: "Охраняется государством".
Писатель Сергей Тимофеевич Аксаков летом с семьей жил за городом, а на зиму возвращался в Москву. Многие аксаковские адреса - в районе Арбата, в Большом Афанасьевском его дом № 12, типичный московский особняк с мезонином. Сюда к Аксакову в 1832 году привезли для знакомства "безвестного и не доверяющего себе автора". Так характеризовал себя двадцатитрехлетний творец "Вечеров на хуторе близ Диканьки". Отсюда Аксаков и Гоголь прошли в другой арбатский переулок - к М. Н. Загоскину, директору московских театров. Гоголь уже тогда мечтал написать пьесу. По дороге Аксаков заметил в разговоре, что "у нас писать не о чем".
"Гоголь посмотрел на меня как-то значительно, - вспоминал потом Аксаков, - и сказал, что неправда, что комизм кроется везде, что, живя посреди него, мы его не видим". Он его видел и написал "Ревизора"...
Гостеприимный аксаковский дом долгое время был центром притяжения артистов, писателей, ученых... Другой такой центр - дом № 8. Это домик с мезонином, только в два окна. Тут собирался замечательный "кружок Станкевича", описанный Герценом в "Былом и думах", Тургеневым - в "Рудине"...
