Со стороны человека, действия которого определяются в соответствии с законом, закон может быть по справедливости изменен вследствие изменения состояния человека, поскольку для него те или иные вещи могут быть полезными [или нет] в зависимости от его состояния. Вот пример, который приводит Августин: «Если народ проявляет умеренность, ответственность и бдительность в защите общественного блага, то будет правильным учредить закон, позволяющий таким людям самим избирать себе магистрат для управления своим сообществом. Но если с течением времени эти люди настолько испортятся, что станут продавать свои голоса и допускать к управлению негодяев и преступников, то тогда будет правильным лишить такой народ права избирать должностные лица и делегировать это право нескольким наиболее достойным»[98].
Ответ на возражение 1. Как уже было сказано (91, 2), естественный закон является сопричастностью вечному закону и потому пребывает неизменным вследствие неизменности и совершенства божественного Разума, Творца природы. Но человеческий разум несовершенен и изменчив, и потому его закон является субъектом изменений. Кроме того, естественный закон содержит постоянные и всеобщие предписания, в то время как человеческий закон содержит ряд частных предписаний, возникших вследствие непредвиденного стечения обстоятельств.
Ответ на возражение 2. Мера насколько возможно должна тяготеть к постоянству. Но в том, что подчинено изменениям, не может быть ничего, что было бы абсолютно неизменным. И потому человеческий закон не может быть абсолютно неизменным.
Ответ на возражение 3. В телесных вещах правота предписывается абсолютно, и потому она как таковая всегда остается правой. Но правота закона предписывается в отношении общественного блага, которому, как уже было сказано, одно и то же может в одно время соответствовать, а в другое – нет, и потому такого рода правота является субъектом изменения.
Раздел 2. ДОЛЖЕН ЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЗАКОН ПРЕТЕРПЕВАТЬ ИЗМЕНЕНИЕ ВСЕГДА, КОГДА ЭТО ВЕДЕТ К ЕГО УЛУЧШЕНИЮ?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что человеческий закон должен претерпевать изменение всякий раз, когда это ведет к его улучшению. В самом деле, человеческие законы, подобно другим искусствам, придуманы человеческим разумом. Но в других искусствах принципы прошедших времен уступают место другим в тех случаях, когда это ведет к улучшению. Следовательно, то же самое должно иметь место и в случае человеческих законов.
Возражение 2. Далее, учитывая прошлое, мы можем предугадывать будущее. Но если бы человеческие законы не претерпевали изменения всякий раз, когда это могло бы привести к их улучшению, то это повлекло бы за собой массу неудобств, поскольку законы древних были во многих отношениях несовершенны. Поэтому похоже на то, что законы должны претерпевать изменение всякий раз, когда это ведет к улучшению их предписаний.
Возражение 3. Далее, человеческие законы предписываются относительно единичных человеческих действий. Но мы можем обрести совершенное знание относительно единичных дел не иначе, как только благодаря опыту, для чего, как сказано во второй [книге] «Этики», «требуется время». Поэтому похоже на то, что с течением времени открываются новые возможности для улучшения, которые нуждаются в законодательном закреплении.
Этому противоречит сказанное в «Декреталиях» о том, что «нелепо и невыразимо постыдно вносить изменения в те обычаи, которые мы получили от своих древних отцов»[99].
Отвечаю: как было показано выше (1), изменение человеческого закона является правильным в той мере, в какой такое изменение способствует общественному благу. Но в определенном смысле сам факт изменения закона наносит ущерб общественному благу и так это потому, что обычай немало способствует соблюдению законов, и когда что-либо, даже весьма незначительное, делается вопреки существующему обычаю, это воспринимается как угроза. Следовательно, при изменении закона накладывающая обязательства сила закона ослабевает настолько, насколько отменяется [существующий] обычай. Поэтому человеческий закон следует изменять только в тех случаях, когда обусловливаемое этим изменением приращение общественного блага тем или иным образом компенсирует вышеуказанный вред. Такая компенсация имеет место в случае либо вытекающей из нового постановления весьма значительной и очевидной выгоды, либо же чрезвычайных по своей безотлагательности обстоятельств, ввиду которых или существующий закон явно несправедлив, или его соблюдение может нанести непоправимый ущерб. Поэтому Юрист говорит, что «если речь идет об установлении новых законов, то прежде чем отказаться от того закона, который в течение долгого времени [всем] представлялся справедливым, необходимо получить очевидное свидетельство выгодности такого шага».
Ответ на возражение 1. Сила правил искусства основана исключительно на разуме, и потому всякий раз, когда это ведет к улучшениям, существовавшее до этих пор правило должно быть изменено. Но, как говорит Философ, «сила законов во многом основана на обычаях»[100], и потому их изменение может осуществляться лишь с течением времени.
Ответ на возражение 2. Этот аргумент лишь доказывает, что законы должны изменяться, но не ради всякого улучшения, а ради существенной выгоды или же в случае чрезвычайных обстоятельств, о чем уже было сказано.
Этот ответ относится также и к возражению 3.
Раздел 3. МОЖЕТ ЛИ ОБЫЧАЙ ПОЛУЧИТЬ СИЛУ ЗАКОНА?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что обычай не может ни получить силу закона, ни упразднить закон. В самом деле, как уже было сказано (93, 3; 95, 2), человеческий закон выводится из естественного и божественного законов. Но человеческий обычай не может изменить ни закон природы, ни божественный закон. Следовательно, не может он изменить и человеческий закон.
Возражение 2. Далее, множество зол не могут произвести одно благо. Но тот, кто первым выступает против закона, творит зло. Поэтому умножение подобных действий не может привести к хорошему результату Но закон, являясь правилом человеческих действий, есть нечто благое. Следовательно, закон не может быть упразднен обычаем таким образом, чтобы сам обычай обрел силу закона.
Возражение 3. Далее, создавать законы надлежит тем общественным деятелям, задачей которых является управление сообществом, по каковой причине частные лица не могут творить законы. Но обычай прирастает действиями частных индивидов. Следовательно, обычай не может обрести силу закона настолько, чтобы он мог упразднить закон.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «обычаи божьих людей и установления наших предков должно рассматривать как законы. Презирающие же обычаи церкви подлежат наказанию как такие, которые отказываются повиноваться закону Божию».
Отвечаю: все законы проистекают из ума и воли законодателя: божественные и естественные законы – из разумеющей воли Бога, человеческий закон – из направляемой разумом воли человека. Затем, человеческие разумение и воля в практических вопросах могут быть объявлены либо при помощи слов, либо же – дел, поскольку, по-видимому, человек выбирает то благо, которое он намеревается осуществить. Далее, очевидно, что посредством человеческой речи закон может быть изменен или развит в той мере, в какой он выявляет внутреннее движение и помысел человеческого разума. И точно так же с помощью действий, особенно тогда, когда они повторяются и создают обычай, закон может быть изменен или развит. Кроме того, таким образом может быть установлено и что-либо новое, которое обретает силу закона постольку, поскольку через посредство повторяемых внешних действий выявляется внутреннее движение воли и представление разума (ведь если одно и то же повторяется снова и снова, то это, похоже, проистекает из обдуманного суждения разума). Следовательно, обычай имеет силу закона, а ещё он может упразднять и толковать закон.
Ответ на возражение 1. Естественные и божественные законы, как уже было сказано, проистекают из божественной воли. По этой причине они не могут быть изменены проистекающим из человеческой воли обычаем, но – только божественной властью. Следовательно, никакой обычай не может превозмочь божественный или естественный закон. Так, Исидор говорит: «Предоставьте судить об обычаях властям. Если обычай зол, то он [непременно] будет упразднен и законом, и разумом».
