Тот какое‑то время внимательно смотрел на меня, потом спросил:
— Это же надо такое придумать!
— Так я не прав или нет? — ответил я вопросом на вопрос.
— Не мне судить, ведь это ваше предположение, а не мое, — ушел от ответа жандармский офицер. — Только ведь эти пустопорожние домыслы к протоколу не подошьешь, а вот факт драки, учиненной вами в общественном месте, основан на показаниях живых свидетелей! Да — с! Что вы на это скажете, сударь?!
Я посмотрел на полицейского.
— Даже так? — я делано удивился. — Степан Валерьянович, вы, что на это скажете?
Участковый пристав чувствовал себя несколько неловко под моим настойчивым взглядом.
— Официального документа пока нет, Сергей Александрович, но есть заявления, скажем так,… пострадавших. Пока мы пытаемся обосновать дело на их свидетельствах.
— А кроме пострадавших, других показаний свидетелей драки у вас нет?
Полицейский тяжело вздохнул. Ему явно не хотелось играть роль марионетки, навязанной ему жандармом.
— Так показания есть или их нет? — уже напрямую спросил я его.
— Есть, — ответил мне пристав, глядя в сторону. — Девять показаний. В вашу пользу.
Я посмотрел на Смокина.
— Господин жандарм, что вы там говорили насчет протокола и зачинщика драки?
— В моем понимании все так и происходило, сударь.
— За клевету можно и к ответу привлечь. Вы об этом не подумали, Смокин?
— Господа, господа, успокойтесь, — пристав резко встал со стула, разведя руки в примиряющем жесте. — Не надо сгоряча бросаться резкими словами.
— Ко мне еще вопросы будут?
— Нет, — сразу и с видимым облегчением ответил мне Дмитриев. — Сергей Александрович, я потом пришлю полицейского для записи показаний. Поправляйтесь.
— Спасибо. Всенепременно.
Следом за ним сухо откланялся жандарм.
— Честь имею, — он коротко кивнул мне головой, и первым вышел из палаты.
Не успела дверь закрыться за приставом, как ее снова открыли, и в проеме появилась голова медсестры: — К вам посетительница, Сергей Александрович.
— Ну, сейчас я задам этому неслуху! Давайте ее ко мне живо!
Сестричка хихикнула и исчезла. Дверь медленно открылась и на пороге показалась… родственница профессора.
— Вы?! — не удержался я от удивленного восклицания. — Извините, ради Бога! Я думал, что это моя сестра.
— Здравствуйте, Сергей Александрович. Я так и поняла. Как ваше здоровье?
— Здравствуйте. Нормально. Не ожидал вас увидеть.
— Почему? Или есть другой способ выразить благодарность, кроме визита вежливости?
У меня в голове сложился ответ, что у женщины есть пара — другая способов, как по — настоящему отблагодарить мужчину, но естественно говорить об этом не стал, а вместо этого, показав на стул, вежливо сказал: — Не изволите присесть, Мария Владимировна?
Та села, расправила платье на коленях и вдруг неожиданно спросила: — Почему вы сразу не пришли на помощь той еврейской девушке?
— О как! Второй допрос за утро! Как вы считаете, Мария Владимировна, это много или мало?
— Мне принять ваши слова за оскорбление?!
— На вас не угодить, милая барышня. Но сначала прошу вас ответить мне на один маленький и простенький вопрос. Вы пришли, чтобы задать только этот вопрос и уйти или мы с вами можем еще о чем‑нибудь поговорить?
— Знаете, поручик, вы очень странный и непонятный для меня человек.
— Это хорошо или плохо?
— Еще не знаю.
— Хорошо, отвечаю на ваш вопрос. Считал, что у нее и так много защитников. Там, кроме меня, было не менее дюжины мужчин.
— Боюсь, что не совсем понимаю вас. Объяснитесь, пожалуйста.
— Там происходило собрание группы… революционеров. Она одна из них. По моему разумению, ее товарищи и должны были прийти на помощь своей боевой подруге.
Она посмотрела на меня долгим взглядом, потом какое‑то время раздумывала и наконец, сказала: — Тогда,… если я все правильно понимаю, то ввязавшись в драку, вы тем самым вступились за меня.
— Вы все правильно поняли.
— А зачем? Или вы решили, как благородный рыцарь, вступиться за честь дамы?
— Все правильно. Только одно маленькое дополнение. За честь прекрасной дамы.
Щеки у девушки порозовели.
— Я вам благодарна, но то, что произошло, там, в парке,…. Это было… дико. Извините меня, но по — другому это никак нельзя назвать.
— Вы полагаете, что мне нужно было вызвать их на дуэль?
— Нет, конечно. Они этого не достойны. Просто их надо было… жестко отчитать и тем самым поставить на место.
— Как вы себе это представляете, Мария Владимировна?
Девушка задумалась, потом спустя минуту, сказала: — Да,… я понимаю. Они не те люди. Могли просто не понять, и все опять бы кончилось дракой.
— Вот видите, как просто. Вы пришли к такому же мнению, как и я.
— Нет! Все‑таки вы не правы. Нельзя решать все кулаками! Это неправильно!
— Давайте поговорим о чем‑нибудь другом. Кстати. Чуть не забыл, сестра сказала, что это вы мне организовали отдельную палату. Это так?
— Да.
— Спасибо вам.
— Не за что. Поправляйтесь.
— Как ваш дядюшка поживает?
— Хорошо. Преподает. Возится со своей коллекцией. Тут ему на днях пришло письмо от какого‑то научного общества из Англии, в котором сообщили, что сделали его своим почетным членом. А он недоволен. Говорит, что они сделали неверные выводы из какой‑то его монографии и опубликовали их в своем научном журнале. Теперь он собирается написать им гневное письмо.
— Гневное письмо? Гм! На мой взгляд, он мягкий и добродушный человек.
— Так оно и есть. Студенты его очень любят. А про письмо он уже наверно забыл. Просто временами хочет показать, какой он строгий и требовательный преподаватель и ученый.
— А вы? Какая вы, Мария Владимировна?
— Я? — девушка несколько смутилась. — Какой‑то необычный вопрос, не кажется ли вам?
— Не хотите, не отвечайте. Я вот что хочу вам сказать…. Вы меня извините за мое поведение на благотворительном балу.
— Вы тогда вели себя не самым лучшим образом. Да еще сломали челюсть Александру Осиповичу, который вступился за меня.
Мне был совершенно безразличен капитан с его сломанной челюстью, но чтобы не нарушать наших установившихся отношений, я принял покаянный вид. Видно мне удалось сыграть свою роль, потому что девушка, с легким чувством вины в голосе, сказала: — Я вас уже давно простила, Сергей Александрович.
Продолжая изображать раскаяние, пришлось спросить:
— Как он сейчас?
— Хорошо. Он заботливый и хороший, при этом глубоко любит искусство. Театр хорошо знает и умеет роли разыгрывать. Несмотря на то, что столбовой дворянин, он в юношестве сбежал от родителей и выступал на сцене. С ним легко и просто.
— А со мной?
— Вы не такой. Мне кажется, что вы сильный, жесткий и своевольный человек.
— Если судить по вашим словам, то такие люди вам не особенно нравятся. Я прав?
— У меня уже был опыт…. Впрочем, это неважно. Извините, но мне уже надо идти. До свидания.
Девушка поднялась и пошла двери. Конец нашего разговора был настолько неожиданным, что я только и успел сказать ей в спину: — До свидания.
ГЛАВА 5
Перед тем как выйти, остановился в больничном вестибюле перед зеркалом. Бровь рассечена. Подживающая ссадина на скуле. Левый глаз окружало цветное пятно уже начавшего сходить кровоподтека. В довершение этой безобразной картины — белая повязка, охватывающая голову.
"Гм…. Тот еще красавец".
Выйдя из больницы, увидел внизу широкой лестницы ожидающую меня сестру и Алексея. Мой вид поумерил их восторги, но чувство радости в глазах обоих нельзя было не заметить.
— Господа и дамы, как насчет того, чтобы отметить мой выход?
Выбирать ресторан не стали, а зашли в первый, попавшийся нам по дороге. Правда, у официанта, вышедшего нам навстречу, при виде моей побитой физиономии возникли законные сомнения, но демонстрация наличности в бумажнике сразу отмела их прочь. Пир удался на славу, после чего мы отвезли Наташу в пансион. Только я отпустил извозчика, как сестра протянула мне конверт.
— Что это?
— Возьми! Это от мамы. Почитай.
Быстро пробежал глазами густо заполненный мелким подчерком матери листок, затем поднял на сестру глаза.
— Так что? Тебя можно поздравить?
— Да, Сережа, да! Правда, не хорошо радоваться чужой беде, но…. Надеюсь, ты меня понимаешь?!
— Твой жених попался на воровстве. Кем он был, напомни?
— Точно не знаю. Чиновник в департаменте. Какие‑то поставки.
— Следствие, потом суд…. Все! Можешь его вычеркнуть из своей жизни. Кстати, мама хочет, чтобы ты приехала к ней.
— Конечно, я поеду! Знаешь? Я решила! Скажу ей об Алексее!
Я пожал плечами: — Тебе решать, сестренка. Твои восемнадцать лет не за горами, и ты станешь совсем взрослая! Кстати, а как будем праздновать твой день ангела?
