Эти недочеты, а вернее сказать, нарушения по вопросам содержания арестованных, порядка ведения следствия и направления дел отражались на качестве самого следствия. Усложнялась работа отделов ОГПУ, загружались судебные заседания Коллегии и Особого совещания при ОГПУ, перегружались места заключения арестованными, находящимися под стражей без всякой оперативно-следственной целесообразности по три-шесть месяцев, а в отдельных случаях и больше.
Часть нарушений объяснялась нараставшей тенденцией ударности и массовости в оперативной работе за последние два года, в основном же это результат небрежности и невнимательности работников, ведущих следствие, и недостаточный контроль руководства за следствием со стороны ПП и начальников местных органов.
Зачастую нарушения в следствии сводились к отсутствию сведений о социально-имущественном положении обвиняемых. Большинство дел, квалифицируемых ст. 58/10 УК, возбуждались по случайным, непроверенным сведениям. Все доказательства обвинения основывались на показаниях двух-трех свидетелей, характеризующих обвиняемого ничего не говорящими, общими фразами. Два-три случая мелких антисоветских высказываний, фиксируемых одним свидетелем, квалифицировались как «систематическая активная контрреволюционная агитация». Наличие родственников за границей, частая переписка с заграницей часто характеризовались в обвинительном заключении как шпионская или контрреволюционная связь с заграницей.
Биографические данные обвиняемого записывались неполно, составлялись со слов обвиняемого и нигде не проверялись.
Имели место случаи, когда следователь вместо тщательного допроса ограничивался лишь фиксированием слов обвиняемого. В результате формального отношения к делу обвиняемый не сознавался, несмотря на имеющиеся в деле серьезные улики. Не производились очные ставки, не использовались свидетельские показания.
В одно дело объединялись различные антисоветские группы и отдельные лица, не связанные между собой ни общностью идей, ни деятельностью. Во многих делах отсутствовало полное и всестороннее выявление контрреволюционной, бандитской, шпионской деятельности обвиняемых, особенно их деятельность за последние годы.
В делах по вредительству не уделялось достаточного внимания детальному выяснению картины конкретной вредительской деятельности контрреволюционной организации в целом и каждого обвиняемого в отдельности, между тем как это было абсолютно необходимо для ликвидации последствий вредительства.
Недостаточное внимание уделялось выявлению связей вскрываемых контрреволюционных организаций. По делам об экономическом шпионаже недостаточно выявлялась ценность сведений и материалов, служивших предметом шпионской деятельности.
В отношении арестованных военнослужащих отсутствовали данные, характеризующие их боевую и служебную деятельность.
Обвинительные заключения по делам не соответствовали фактическому материалу, добытому следствием. В ряде случаев моменты, изложенные в обвинительном заключении, не подтверждались материалами следствия.
На рассмотрение Коллегии и Особого совещания при ОГПУ часто направлялись дела, которые могли быть заслушаны республиканскими, краевыми и областными судебными органами.
Техническое оформление следственных дел было небрежным. Отсутствовали данные о начале дела и первичные протоколы допроса обвиняемых. Анкетная часть протоколов не заполнялась, не выяснялось отношение обвиняемого к военной службе. Вещественные доказательства либо вовсе не прилагались, либо прилагались в небрежном виде. Не было описи дел.
Загрузка большим количеством мелких дел и арестованными по этим делам сковывала оперативный состав, отвлекая его внимание от решения других вопросов оперативной работы, мешала концентрации внимания на развитии оперативной работы.
Для устранения отмеченных недостатков заместитель председателя ОГПУ В. Балицкий приказал тщательно проработать их с оперативным составом и предложил немедленно пересмотреть все следственные дела, находящиеся в производстве полномочных представительств. Всех лиц, в отношении которых отсутствовали достаточные данные для направления их дел на Коллегию или Особое совещание, предложил из-под стражи освободить, а дела прекратить.
Устанавливался тщательный просмотр прибывающих с периферии дел с целью немедленной проверки сроков содержания арестованных и порядка следствия. В отношении остальных дел принимались меры к их окончанию, если срок содержания арестованных превышал два месяца. В случае необходимости сверхсрочного содержания арестованных предлагалось строго руководствоваться приказом ОГПУ.
Для того чтобы обеспечить своевременное прохождение дел по аппарату полномочных представительств и дел, поступающих с периферии, выделялись сотрудники, на которых возлагалась проработка всех поступающих дел. Устанавливалась персональная ответственность уполномоченных за порученные им следственные дела.
Обращалось внимание на качество оперативно-следственной работы с целью всестороннего выявления контрреволюционной деятельности обвиняемых, их активности, связей и участия в политических блоках.
На сотрудников полномочных представительств периферии, которые не исполняли указания ОГПУ о порядке ведения следствия и содержания арестованных, предлагалось налагать взыскания[125].
Несмотря на существующие приказы и распоряжения о сроках пересмотра следственных дел Коллегией ОГПУ и Особым совещанием ОГПУ и выполнения судебных решений, было отмечено значительное запаздывание в этой работе, что нарушало четкое и своевременное выполнение судебной работы в органах ОГПУ.
В целях устранения этих недостатков заместитель председателя ОГПУ И. А. Акулов 5 декабря 1931 г. приказал начальникам управлений и отделов ОГПУ обеспечить рассмотрение судебными «тройками» поступающих из местных органов ОГПУ дел в установленный Приказом ОГПУ № 127 от 8 апреля 1931 г. десятидневный срок.
Было предложено установить регулярные заседания судебных «троек» в управлениях и отделах ОГПУ не реже одного раза в шестидневку по выработанному календарному плану. Копии календарных планов необходимо было направлять секретарю Коллегии ОГПУ.
Начальники управлений и отделов ОГПУ были обя-наны возложить руководство и наблюдение за судебной работой на одного из помощников, фамилию которого должны были сообщить секретарю Коллегии ОГПУ. К 1 января 1932 г. необходимо было окончательно разгрузиться от накопившихся нерассмотренных следственных дел, поступивших из местных органов ОГПУ и находящихся в управлениях и отделах свыше десятидневного срока.
Начальнику Отдела Центральной регистратуры (ОЦР) предлагалось обеспечить проверку, регистрацию и направление в соответственные управления и отделы поступающих следственных дел не позже трехдневного срока с момента их получения.
Постановления Коллегии ОГПУ, Особого совещания и судебных «троек» управлений и отделов об освобождении из-под стражи предлагалось выполнять в двадцатичетырехчасовой срок, для чего секретарю Коллегии, начальникам управлений и отделов ОГПУ или их заместителям и помощникам после вынесения решения об освобождении без ограничений служебной запиской сообщать в ОЦР для исполнения решений. ОЦР в день получения служебной записки должен был отдать распоряжение об освобождении, он же осуществлял контроль фактического исполнения на местах постановлений об освобождении.
В целях своевременного выполнения остальных судебных решений Коллегии и Особого совещания при ОГПУ устанавливался следующий порядок: протоколы судебных «троек» управлений и отделов ОГПУ должны были поступать в Секретариат Коллегии ОГПУ не позже чем через три дня после заседания. На секретаря Коллегии ОГПУ возлагалась задача обеспечить контроль за своевременным получением протоколов судебных «троек». Секретариат Коллегии ОГПУ в трехдневный срок обязывался докладывать протоколы судебных «троек» управлений и отделов ОГПУ на утверждение, после чего передавать в ОЦР на исполнение.
ОЦР предписывалось выполнять судебные решения Коллегии и Особого совещания ОГПУ в трехдневный срок с момента получения протоколов.
Начальникам управлений и отделов ОГПУ предлагалось обеспечить направление в ОЦР рассмотренных Коллегией и Особым совещанием ОГПУ дел с выписками не позднее трехдневного срока с момента заседания[126].
Несмотря на прямые указания Приказа ОГПУ № 63/ 31 от 4 февраля 1931 г. (положение о городских и райаппа-ратах), запрещавшего ведение следствия, в ряде областей (Иваново-Промышленной области ИПО, Башкирии, Татарии, Крымской Республики и др.) районные аппараты продолжали вести следствие.
