бы у него ничего не вышло с букетом, то этот вариант определенно принес бы успех: за большой стакан с капучино и круассан я душу продам.
– И о чем ты хотел поговорить? – спрашиваю, пока я пью кофе, а Марк везет меня на работу. Я стараюсь не смотреть в его сторону, потому что, бросив только взгляд, понимаю, что мне хочется закинуть ногу на ногу, чтобы унять возбуждение, которое стремительно несется по венам.
– О нас. О том, чтобы ты перестала вести себя, как маленькая девочка, и бегать.
– Марк…– начинаю, устало вздохнув.
– Катя, только не начинай свои разговоры про разницу в возрасте и неподходящий статус! – кривится парень, при этом умело одной рукой поворачивая руль автомобиля. – Это меня не остановит.
Прикрываю глаза, собираясь с мыслями. Как еще объяснить парню, что нам не по пути? Хотя…
Вот если так подумать: что я теряю? Веру в мужчин, если Марк где-то облажается? Да у меня ее и так немного, так что невелика потеря. Честь и достоинство? Как верно заметил Марк, я теперь не его преподаватель, а какая разница в возрасте между нами, никого не должно касаться…Слухи? Их я боюсь, да. Не хотелось бы, чтобы мою личную жизнь полоскали все, кому не лень. Но опять-таки и эту проблему можно решить.
Так что…чем черт не шутит, пока Бог спит?..
Глава 22
Катя
– Я за тобой заеду сегодня после работы, – не спрашивает, а утверждает Марк. А я могу лишь невинно хлопать глазками, не понимая, что происходит.
– Зачем?
Марк закатывает глаза, всем видом показывая, что теряет терпение.
– Потому что ты без машины. Хочешь толкаться вечером в переполненном душном автобусе? Или метро? Уверяю тебя, такси сюда не приедет в час пик, а если и приедет, то влетит тебе эта поездочка в копеечку.
Внимательно смотрю на него с долей благодарности, осознавая, что Воскресенский целиком и полностью прав. Я терпеть не могу общественный транспорт и не помню, когда в последний раз пользовалась им. Но, несмотря на это, не могу держать в узде свой сарказм:
– Боишься, что снова сбегу?
– Хер ты от меня куда денешься теперь, Катя, – протянул Марк, понижая голос, а вот температура в салоне моментально на порядок поднялась.
Он гипнотизирует меня темным взглядом, а я не могу пошевелиться. И не хочу. В этот момент окончательно решила выпустить на волю все свои тайные желания и перестать думать о постороннем. Марк прав: надо дать шанс. Прежде всего, себе. И перестать, наконец, бояться отношений.
Марк обрушивается на меня с глубоким поцелуем, моментально проталкивая язык, заставляя подчиниться его воле. Я плавлюсь в его руках, как горячий шоколад, и сама не замечаю, как притягиваю за шею, желая стать единым целым с этим парнем. Он самозабвенно трахает мой рот, сжимает грудь и перекатывает сосок между пальцами. От этих его действий в трусиках моментально разгорается пожар.
Я не сдерживаюсь и стону Марку прямо в губы. Парень моментально отстраняется и смотрит пьяным взглядом.
– Не делай так, – произносит он хриплым голосом, как будто не первый день болеет ангиной.
– Почему? – неосознанно облизываю губы кончиком языка. Марк моментально переводит взгляд на мой рот, а в глазах разгорается пожар с еще большей силой.
– Потому что я просто перекину тебя на заднее сиденье и трахну прямо тут, на стоянке перед твоим офисом. И все твои коллеги будут знать, насколько качественно тебя жарит твой мужчина.
«Мой мужчина». От этих слов непонятное тепло разливается в груди вкупе с чувством гордости. С каждым разом Марк открывается для меня с новых сторон, и признаться честно, я представляла его совершенно другим: наглым, нахальным и инфантильным, как большинство представителей «золотой молодежи». А на деле Воскресенский оказался заботливым, со стальным характером и знал, чего хочет от жизни. И мне приятно слышать, что Марк сам называет себя моим мужчиной.
Я тяжело сглатываю, представив во всех красках эту картину: как Марк раздвигает мои ноги, закидывает их себе на плечи и резко входит одним толчком. Очевидно, все представленное отразилось в моих глазах, потому что Марк тем же простуженным голосом, поправляя джинсы в районе ширинки, говорит:
– Хорошо все запомнила? Именно это вечером я с тобой и сделаю. Два раза. Прямо в коридоре. А потом у стены. И только потом мы дойдем до кровати. Если у тебя хватит сил.
Уже сама притягиваю Марка за ворот футболки для короткого поцелуя и молча выбегаю из машины, прихватив тяжеленный букет.
– До вечера! И не опаздывай! – несется мне в спину.
Ни за что.
Из-за Марка весь мой кабинет превратился в фотостудию: каждая барышня в возрасте от восемнадцати и до пятидесяти решила, что ей жизненно необходимо сфотографироваться с огромной охапкой роз, что подарил мне Воскресенский.
– Катя, какой у тебя потрясающий мужчина! С утра такие шикарные розы, а как пахнут! – восклицает моя коллега, в сотый раз зарывая нос в букет. Хотелось, как маленькой жадной девочке, вырвать, обнять его руками и прошипеть «Мое!», чтобы не смели посягать на то, что еще хранит запах и прикосновения Воскресенского.
Но я была в эйфории от того, что в моей жизни снова появился Марк, и не обращала внимания на происходящее. В конце концов, каждая женщина имеет право на свой кусочек счастья.
Вот так в мыслях о Марке и проходит весь мой рабочий день, а когда я выхожу из раздвижных дверей офиса, то замечаю Воскресенского, от вида которого в очередной раз хочу поджать пальцы ног от удовольствия и отдаться ему прямо на капоте машины.
Он стоит, опершись бедром об автомобиль, в темных авиаторах, в белой футболке, скрестив сильные руки на груди, и каких-то молодежных потертых джинсах. Марк улыбается совершенно сумасшедшей и довольной улыбкой, что мои губы сами собой растягиваются в ответную.
– Я, кажется, запомнил налицо всех твоих коллег, пока моя принцесса решила, наконец, выйти с работы, – заявил он недовольно, приобнимая меня за талию и притягивая к себе до неприличия близко.
– А нечего было вставать прямо по центру и напротив входа. Тогда бы и глазеть не пришлось, – с хитрой улыбкой отвечаю, обвивая шею Марка. Господи, кто бы мог сказать мне месяц назад, что я буду вот так стоять у офиса и обниматься со своим бывшим студентом, рассмеялась бы! В моей крови до сих пор гуляет адреналин от того, что я творю нечто запретное, но такое желанное, и мой мозг отказывается анализировать что- либо вообще. Но и пусть! Впервые в жизни мне хочется быть беспечной и безбашенной. Всю жизнь я была рассудительной и строгой до оскомины, сейчас же хочу наверстать упущенное.
– А это специально для того, чтобы все знали, что эта девушка несвободна! И чтобы видели, кому она принадлежит.
