Первый в истории войн случай — катер тараном топит подводные танки…
Но переправа на этот раз прикрывается, немцы на грабли дважды не наступают.
Это батарея самоходок «панцерягеров» — 4,7-см пушки на гусеничном ходу, сработанные чехословацкими «борцами Сопротивления» («Мужественные» рабочие заводов «Шкода» в знак протеста ходили на работу в черных рубашках, но при этом трудились на фашистов всю войну усердней усердного). Гремят вражеские залпы в упор.
Через несколько минут отважный БК-031 пылает, как Божья свеча.
Родной советский берег рядом. Рукой подать…
Никто не осудит — и так моряки сделали больше, чем могли. Выходите из боя, ребята!
Но у вражеского берега пытается раком вылезти на сушу недотопленный танк…
И командир — среди соломенно-желтого огня, озаряющего в простреленной рубке прекрасное девичье лицо, наполовину срезанное с одной стороны осколком, так, что выбитый левый глаз повис на каких-то красных нитках — разворачивает штурвал на врага и сквозь кровавые пузыри, пенящиеся на губах, отдает свой последний приказ:
— Братва! Все за борт! ПОЛУНДРА!
И в первый раз команда ослушалась своего геройского командира…
Хрипло, из последних сил, взлетает к синим небесам из тесных отсеков, заполненных едким дымом, старинная, флотская песня:
— Прощайте, товарищи! С Богом! УРА!! Кипящее море под….
И взорвались топливные баки, выплеснув на врага пылающую матросскую ненависть…
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»
По Флотскому своду сигналов высшее одобрение адмирала командиру корабля и его команде: «Адмирал выражает удовольствие». И уж совершенно неофициально, значительное, как боевая награда: «Хорошо сделано!».
Сигнал: БК-031! СОВЕТСКИЙ НАРОД ВЫРАЖАЕТ УДОВОЛЬСТВИЕ! ХОРОШО СДЕЛАНО!
22 июня 1941 года. 04 часа 38 минут.
Правый берег Буга. Фольварк Смятиче
Разведывательный батальон 3-й танковой дивизии вермахта высаживается с резиновых лодок и понтонов…
Командир батальона, оберст-лейтенант фон Паннвиц, донельзя довольный, обращается к своим ротным:
— Как мы видим, господа, противник оказывает спорадическое очаговое сопротивление… Вот эти два холма — вроде прикрыты с фронта, а зато между ними открывается свободный проход… И он никак не простреливается, судя по всему…
— Да, майне херр, глупый Иван еще долго будет учиться воевать! — абсолютно согласны с ним его подчиненные.
Прекрасные тактики, немецкие зольдатен уверенно и быстро обходят очаги сопротивления, накапливаются в лощинке и уже готовы совершенно свободно, ничего не опасаясь, ринуться к панцерштрассе, Варшавскому шоссе…
И в этот момент… внезапно, слева и справа, во фланг немцам, как кинжалом под ребра…
ДОТы Смятиче создавались на основе идей Ле-Бурже…
Они совершенно не имели амбразур со стороны «поля» — и расстреливали наступающие цепи врага неожиданно, убийственным косоприцельным огнем… так, что каждая тяжелая пуля пробивала сразу несколько фигур в грязно-сером…
— Прошу вызвать авиацию, прошу поддержать меня артиллерией! — фон Паннвиц яростно кричит в микрофон ротной рации.
Выслушивает ответ и с досадой бросает уцелевшим, ошеломленным азиатским коварством ротным:
— Думпелькопф! Они там, за Бугом, даже не видят, кто нас тут убивает…
22 июня 1941 года. 04 часа 38 минут.
Правый берег Буга. Фольварк Смятиче
Старшина Лукашенко, осматривая в перископ усыпанную серыми трупами зеленую лощинку, недовольно гундит:
— Ну гэта все кАнешнА харашо… А толька вот гильзы надо усе до единой собрать. Цветной металл потому что. Народное достояние.
…Не прикрытые пехотой, доты Смятиче оказались беззащитны…
Немецкие саперы подошли со стороны, где не было амбразур, и взорвали их сверху…
Опустив заряды через отверстие для перископа…
22 июня 1941 года. 04 часа 45 минут.
Восточная Польша. Аэродром базирования 2-й Воздушной эскадры люфтваффе
У края взлетной полосы одиноко стоит командующий — генерал авиации фон Лерц.
С досадой генерал смотрит на свои швейцарские часы…
По расчету времени, уже сейчас основная масса самолетов должна садиться!
Но где же они? Где его парни? Герои Нарвика, Крита, Адлертага? Черт побери, еще немного, и у них должно кончиться горючее…
Наконец, в ярком синем небе показался одинокий «юнкерс».
Машина, шатаясь, оставляя за собой дымный след, коснулась полосы — и скоро замерла, скрипнув тормозами прострелянных колес… Лопасти винтов бессильно замерли — потому что горючее, действительно, кончилось.
Фон Лерц, потрясенный, не веря своим глазам, с недоумением произнес:
— И ЭТО ЧТО, ВСЕ?! А где же тогда сели остальные наши… — И с ужасом вдруг все понимает, до конца: — Ох! Квач унд шайзе! Готт мин унс…
22 июня 1941 года. 04 часа 46 минут.
Штаб 45-й дивизии вермахта. Тересполь
— В связи с утратой мостов на Буге считаю штурм крепости Брест-Литовск совершенно излишним, поскольку наведению переправ здесь (показывает на карте) и особенно вот здесь она нам не помешает, — командир дивизии генерал-лейтенант Фриц Шлипер был по-военному точен и сух. — Полагаю крепость обойти с севера и юга, блокировать ее небольшими силами и предоставить решение этого нудного дела авиации и осадной артиллерии…
— Герр генерал, я не могу в это поверить. Вы что, предлагаете мне оставить у себя на заднице этот большевистский чирей? — Командующий 2-й танковой группой Гудериан был настроен очень язвительно. — А потом, как это вы себе представляете: дивизия земляков нашего великого Фюрера в первый же день Великого Восточного Похода спасовала перед кучкой каких-то казарм, складов и сараев?
Шлипер, болезненно поморщившись (он не терпел чужой непрофессионализм, но… субординация, господа!), ответил Гудериану:
— Знаете, господин командующий… Я ведь эти самые «сараи» в 39-м целых три дня штурмовал!
— Ну, русские свиньи — это вам не гордые польские жолнежи… — Гудериан пренебрежительно махнул на слова генерала рукой.
— Вот и я о том же сейчас думаю… Что русские, герр командующий, это, увы, не поляки! — загадочно ответил Шлипер. — Совсем не поляки! — и Шлипер машинально поправил на своей шее Рыцарский Железный Крест, с серебряными цифрами на нем: «1914».
ГЛАВА 3
Азиатское коварство
22 июня 1941 года. 05 часов 00 минут.
Южный военный городок
Над складами и боксами погибшей дивизии висят тяжелые клубы траурно-черного дыма…
Жирный пепел хлопьями опускается на речной песок, на воду, на мышиные мундиры саперов, подталкивающих к берегу переполненный паром…
Немецкие артиллеристы могут быть довольны — они хорошо расчистили дорогу своей инфантерии…
Это же время.
КП 235-го гаубичного артполка. Правый берег Буга
— Товарищ командир, товарищ командир, вот, НАШЕЛ!!
В руках румяного, несмотря на то, что он грязен и чумаз, лейтенанта — театральный бинокль…
— Нашел, товарищ командир! — и комполка берет дрогнувшей рукой единственный доступный ему оптический прибор…
Еще 20 июня, согласно приказа штаба Округа, у лучшего артиллерийского «снайперского» полка 4-й армии были изъяты и увезены в Минск на поверку ВСЕ оптические приборы — панорамы орудий, буссоли, разведтеодолиты, стереотрубы…
А 21 июня новым приказом из полка были изъяты ВСЕ БИНОКЛИ…
— Слушай мою команду. Цель сто первая, пехота, основное, наводить по карандашу, два карандаша влево, осколочно-фугасным, взрыватель осколочный, прицел шестнадцать, первому один снаряд, ОГОНЬ!
Русские артиллеристы — лучшие артиллеристы в мире… они могут стрелять без прицелов, без панорам, без буссолей… были бы только снаряды…
Гаубица М-30, великолепное творение товарища Петрова, посылает первый пристрелочный гостинец незваным гостям…
А дальше начинается любимое занятие — пристрелка по наблюдению знака разрыва…
Лево, перелет!
Правее четыре, прицел четырнадцать, огонь!
Право недолет!
Левее два, прицел пятнадцать, батарее, веер сосредоточенный, один снаряд — залп!
И понеслась пизда по кочкам…[35]
22 июня 1941 года.
05 часов 04 минуты. Южный военный городок
Зацепившись за русский берег, немцы начинают лихорадочно окапываться среди чернеющих, воняющих горелым мясом груд металла…
Пока большие дяди из мортирного дивизиона не подавят совершенно некстати ожившую русскую батарею, им лучше немного сбавить темп…
