из трех букв неприлична для такой девушки, как я». Ближе к концу учебного дня я сталкиваюсь с Чаком. Из преданности Джони я говорю ему «привет». Чак не реагирует. Я оборачиваюсь и смотрю ему вслед. Минуту спустя ему в объятия бросается Джони. На нее Чак реагирует, но не так, как она на него. В полном восторге от встречи Джони этого не замечает. Ну или я неверно трактую его реакцию.
До встречи, назначенной в химической лаборатории после уроков, с Кайлом я не пересекаюсь. Когда я сказал Ною, что увижусь с ним на тридцать минут позже обычного, он даже не спросил почему. Я чувствую себя виноватым и потому что сам не сказал всю правду, и потому что на его месте задал бы вопрос «почему».
Мы с Кайлом сидим за столом в химической лаборатории. Слова нашего разговора дождем упадут в пустые стеклянные мензурки, чтобы дождаться невидимой оценки. Исписанная уравнениями доска за спиной у Кайла напоминает загадочные обои. В химии не разбираемся ни я, ни Кайл, вот мне и подумалось, что территория будет нейтральной.
Я разглядываю лицо Кайла: коротко стриженные черные волосы, россыпь веснушек, чуть заметная щетина. Он изменился с тех пор, как мы в последний раз общались по-настоящему. В лице у него нет прежней жестокости. И самоуверенности прежней нет.
– Прости, что вывалил это на тебя в видеораме, – начинает Кайл тихим ровным голосом. – Наш разговор я планировал не таким.
– А каким ты его планировал? – интересуюсь я не от желания съязвить, а из искреннего любопытства.
– Я планировал миллионы разных вариантов и в итоге не знал, на котором остановиться, – отвечает Кайл.
– Теперь ты все мне сказал. – В какой-то мере я по-прежнему ожидаю, что Кайл возьмет свои слова обратно, что это запомнится мне как его последняя жестокая выходка.
Кайл кивает.
– И что ты от меня хочешь? – спрашиваю я.
– Не знаю. – На миг Кайл смотрит мне прямо в глаза, потом за спину, на таблицу Менделеева. – Понимаю, что не имею ни малейшего права на разборки. Я ведь в самом деле… Не представляю, каким словом ты меня называл. Я закончил наши отношения неправильно. Внутри у меня что-то замкнуло, и я… Я больше не мог тебя выносить. Не по твоей вине совершенно, но выносить тебя я не мог. Я должен был… от тебя избавиться. Не от тебя непосредственно, а от мыслей о тебе. От твоего присутствия.
– Почему?
– Предчувствие такое возникло. Порыв. Я должен был так поступить. Наши отношения были неправильными. Они казались неправильными.
– Нечего было на меня набрасываться! – Мой голос повышается, пока я не велю себе говорить тише. – Ты мог просто сказать мне. Мол, вот, наши отношения не кажутся мне правильными.
– Нет! – Кайл снова переводит взгляд на меня. – Ты не понимаешь. Ты отговорил бы меня расставаться. Я бы передумал, на попятную пошел.
– Так, может, ты передумал бы расставаться, потому что в реале этого не хотел?
– Видишь, ты задавил бы меня своей логикой. Я не хотел давиться твоей логикой.
– И вместо этого ты от меня избавляешься.
Теперь Кайл крутит в руках мензурку и разглядывает ее.
– Да, знаю, прости меня.
Я решаю гнуть свое.
– И бросаешь меня. Ты обливаешь меня грязью. Две недели спустя в школьном коридоре ты сосешься с Мэри Энн Макаллистер и рассказываешь всем, что парней не любишь, а я пудрил тебе мозги. Что же теперь? С Мэри Энн, или с Синди, или с Джоан, или с кем-то еще не выгорело, и ты решил ко мне вернуться?
– Дело не в этом.
– Не в этом, а в чем же? – Чувствую, Кайл обескуражен. Чувствую, он пытается что-то мне объяснить, но сейчас наружу прорывается моя обида. Злая обида. – Пожалуйста, объясни мне, в чем дело, потому что все эти месяцы, пока ты демонстративно проходил мимо, пока все спрашивали меня: «Что с Кайлом?» – а я с чужих слов пытался слепить твою версию случившегося, все это время я горел желанием понять, в чем, по-твоему, дело.
Кайл начинает дрожать. Я очень хорошо помню, как он дрожал от расстройства или от избытка чувств. Ни я, ни сам Кайл остановить дрожь не могли. Когда Кайл рассказал мне про то, как его брат узнал, что у него диабет; когда, навестив в воскресенье, отец наорал на него за брошенный баскетбол; когда мы до конца досмотрели «Парни не плачут»[35] – лишь в тех случаях мне довелось крепко-крепко обнимать Кайла, пока его тело вытряхивало то, с чем не мог справиться его разум. После первого раза, когда Кайл пытался перевести все в шутку, мы те инциденты не обсуждали. Мы просто справлялись с ними, до тех пор пока он от меня не избавился.
Хочу прикоснуться к нему прямо сейчас. Не обнять, лишь прикоснуться. Но я словно парализован – так избыток чувств влияет на меня.
– Извини, Пол, – бормочет он.
– Не извиняйся. Прости, что я на тебя набросился.
– Нет. – Кайл в очередной раз переводит взгляд на меня; дрожь стихает. – Я знаю, что ты меня ненавидишь. У тебя есть полное право меня ненавидеть. Ты и разговаривать со мной больше не обязан. – Кайл встает, чтобы уйти, и паралича у меня как ни бывало. Я кладу руку ему на предплечье и жестом прошу сесть.
– Послушай меня, Кайл, – начинаю я. Он садится и поворачивает голову ко мне. – Я говорю совершенно серьезно и повторять не буду. Я тебя не ненавижу и никогда не ненавидел. По отношению к тебе были злость, расстройство, замешательство. Но ни единого намека на ненависть.
– Спасибо, – шепчет Кайл.
– Хочешь, чтобы я простил тебя, – так я, пожалуй, простил, – тихо продолжаю я. – Хочешь услышать, что я тебя не ненавижу, – вот, ты услышал. Это все?
Кайла снова бьет несильная дрожь.
– Нет, не все, – отвечает он.
– Что же еще? – мягко спрашиваю я.
– Пол, мне нужна твоя помощь. Я не вправе тебя просить, но мне больше не с кем поговорить.
Я уже вовлечен в его проблему. Я примерил роль наперсника и, если честно, не возражаю против нее.
– В чем дело, Кайл?
– Я так запутался.
– Из-за чего?
– Мне по-прежнему нравятся девушки.
– И что?
– Парни мне тоже нравятся.
Я касаюсь его колена.
– По твоим словам не чувствуется, что ты запутался.
– Но я хотел определенности. Когда я был с тобой, я хотел любить только тебя. После нашей ссоры я хотел любить только девушек. Но стоит мне остановиться на одном варианте, сразу просыпаются мысли о другом.
– Получается, ты бисексуален.
Кайл вспыхивает.
– Ненавижу это слово! – заявляет он, откидываясь на спинку стула. – Оно намекает, что у меня раздвоение личности.
– В то время как у тебя удвоение?
– Точняк.
