— Ирина, не отставай.
И все же, когда подошли к знакомому двору, девочка совсем отстала. Брела, то и дело спотыкаясь.
— Ирина, ну что же ты?
Воспитательница остановилась.
— Мне нужно зайти в этот двор.
— Зачем?
— Мне нужно… отдать кое-что одной девочке.
— Что именно?
Воспитательница подошла к ней вплотную и строго посмотрела на нее.
— Вот это.
Иринка достала из фартука кукольные одежки.
— Тогда иди быстро, мы ждем тебя на углу.
Иринка, все еще не веря в удачу, понеслась со всех ног.
Девочки были на месте и катали свою колясочку.
— Вот, возьми! — не здороваясь, сказала Иринка и протянула обе кофточки.
— Ой! Какая красивенькая! Кто это сшил?
— Я сама.
— Врет она! — прошептала у Лены за спиной Галя.
— Ничего не вру, — нахохлилась Иринка. — Это совсем нетрудно.
— Ты еще сможешь сшить? — Лена смотрела на нее испытующе.
— Смогу, только у меня лоскутков мало.
— У меня дома есть, подожди, я вынесу!
— Мне некогда, — замялась Иринка, оглядываясь на дорогу. — Меня на минутку отпустили. Я завтра приду. Вы завтра тут гулять будете?
Завтра суббота. У первоклашек всего три урока, а потом — уборка территории. Она уж как-нибудь сумеет улизнуть…
Назавтра всех малышей вывели во двор убирать территорию. Они должны были собрать бумажный мусор до прихода старших. Те будут сгребать в кучи листья и жечь костры.
Иринкино сердце так колотилось, что она боялась его потерять — оно запросто могло выпрыгнуть и куда-нибудь закатиться. Она зорко следила за воспитательницей, и, как только та позвала к себе детей, Иринка забежала за угол дома и затаилась там. Подождала. Никто не окликнул ее. Тогда она, пятясь, добралась до забора, пролезла сквозь прутья и стремглав побежала знакомой дорогой.
— Пришла? — спросила Лена, завидев запыхавшуюся Иринку, и с торжеством взглянула на Галю. Вероятно, та утверждала, что хвастунья не придет.
— Пришла. А ты принесла лоскутки?
— Нет. — Лена вновь с упреком посмотрела на Галю. Та отвернулась, пожав плечами.
— А знаешь что? — вдруг обрадовалась Лена. — Мы пойдем ко мне домой и выберем лоскутки вместе!
— К тебе домой? — не поверила ушам Иринка.
— Ну да. Пойдемте!
— Я не пойду, — надулась Галя. Она ревновала подругу к новенькой.
— Тогда отдавай колясочку!
Лена забрала коляску, куклу и, не глядя на Галю, а повернув голову к Иринке, зашагала в сторону подъезда.
Иринка с трепетом переступила порог квартиры девочки Лены. До сих пор она никогда не бывала ни у кого дома.
С интересом она рассматривала высокое, в раме, зеркало в прихожей, полку для обуви, вешалку для одежды. Здесь висел женский плащ, а сверху на полочке лежала фетровая мужская шляпа. У Иринки что-то екнуло внутри. Ей захотелось потрогать вещи взрослых, подольше посмотреть на них. Но Лена звала ее в комнату.
— Проходи сюда!
В комнате тоже оказалось интересно. Посередине стоял круглый стол, покрытый скатертью, вокруг него — изогнутые стулья. Рядом возвышался буфет с красивой посудой. Вышитые салфетки углами свисали с полок. Наверху буфета стояли в ряд фарфоровые слоники. Один больше другого. Самый маленький был примерно с Иринкин мизинец, а самый большой — размером с чернильницу. Иринка долго не могла оторвать глаз от этих чудных слоников. Стояла в немом восхищении. Сам буфет был полон красивейших вещиц, к которым сама собой тянулась рука и прилипал взгляд. Чашки с картинками на выпуклых боках, пузатая сахарница, высокий кофейник, тоже с картинкой. Фарфоровая женщина на коньках, улыбаясь, глядела на Иринку.
В буфете, как в витрине универмага, вещи, выставленные напоказ, словно хвалились своей исключительностью. Иринке казалось — они имеют на это право. Особенно фигуристка.
— А это зачем? — Иринка ткнула пальцем в высокие ровные стеклянные емкости на ножках.
— Это фужеры. В них шампанское наливают. Ты что, никогда фужеров не видела? Иди лучше сюда, это неинтересно.
Но Иринке все было интересно. Она с трудом оторвалась от содержимого буфета и пошла за Леной. Та выдвинула нижний ящик комода и стала вытряхивать оттуда целые вороха разноцветных лоскутков.
— Это бабушка собирает, чтобы делать потом коврики. Выбирай.
— А тебя не заругают?
— Вот еще! Тряпок, что ли, жалко?
Лена завернула отобранные лоскутки в газету.
— Послушай, а как же ты будешь шить, тебе же мерки надо снять, примерить…
Лена задумалась, но ненадолго. Ее личико озарила радостная улыбка.
— А ты возьми Снежану домой! Там все померишь. А как будет готово — принесешь.
— Взять куклу? — поразилась Иринка. — Тебя мама заругает!
— Да никто меня не заругает! — засмеялась Лена. — Меня не ругают совсем! Ну разве когда я плохо кушаю. Меня все любят. Вот посмотри, сколько у меня игрушек!
И Лена повела новую подружку в глубь комнаты, где у окна, за ширмой, был устроен прекрасный детский уголок. Здесь на полу лежал коврик. А на коврике стояла крошечная мебель — столик, стульчики, крошечный шкафчик для одежды, кроватка. На кроватке, поверх розового одеяльца, спала Снежана. У стены стояла полочка, на которой чего только не было. На самом верху сидели в ряд большие куклы. Все они выглядели очень аккуратно, как сама хозяйка. Ниже теснились плюшевый медведь, несколько зайцев, резиновый ежик и кукла-неваляшка. В ряд выстроились деревянные матрешки. А внизу, в большой коробке, лежали мячи разных размеров, совочки, ведерки, лопатки, скакалки и множество резиновых игрушек-пищалок, с которыми, вероятно, Лена уже давно не играла.
— Это все твое? — недоверчиво поинтересовалась Иринка. Трудно было поверить, что таким богатством может владеть один ребенок.
— Ну а то чье же? — удивилась девочка. — Хочешь, давай играть. Давай в школу? Только, чур, я — учительница!
Девочки моментально соорудили парты (в ход пошли книги с этажерки), усадили кукол, зайцев и медведя и раздали им листки и карандаши.
Ни с кем прежде Иринке не было так интересно играть, как с Леной. Она совершенно забыла о времени. Опомнилась только тогда, когда пришла с работы Ленина мама.
Пока Лена знакомила мать с новой подружкой и показывала одежку для куклы, которую сама сшила, Иринка во все глаза смотрела на женщину. Это ведь была не простая женщина, это была МАМА! Ленина мама показалась Иринке очень красивой. Волосы ее, светлые, как у дочки, были завиты и лежали локон к локону. И приветливое лицо женщины, и то, как она прижимала к себе Лену, — все вызывало в Иринке непонятное, болезненное чувство.
