— Она была красивая? — Упорный взгляд держал меня на привязи, не давая уйти от ответа.
— Инга? Ну… Да, пожалуй, красивая… Но не такая красивая, как вы. — Я был доволен, что вывернулся и сумел даже выдавить из себя комплимент.
— Мне рассказывали, что она была… как мне говорили, crazy — сумасшедшая… И очень, очень злая…
— Да ну, не верьте. — Я откинулся на спинку стула.
Почему уже третий человек за короткое время рассказывает мне о том, что Инга была, мягко говоря, стервозной особой? Я вспомнил блестящую от дождя дорогу, черной лентой уходящую в глубь леса, усыпляющее ерзанье «дворников» по лобовому стеклу, мою руку на прохладной узкой руке и тихие проникновенные слова: «Никогда не верь плохому обо мне… Никогда!» И потом — поцелуи, шуршание серебристого платья, черное забытье глубокого сна и — огненный плен пылающего дома.
Я поежился от воспоминаний и тихо произнес, мрачно глядя на размытые контуры автомобилей в сером окне:
— Нет, не надо верить всему дурному, что говорят люди… Тем более ее уже нет на этом свете…
Вечером мне позвонил Эдик Савоськин. Его голос звучал глухо и озабоченно.
— Ходят слухи, что братья предлагают тебе вступить в дело? — напрямик спросил он.
— Вроде бы был такой разговор, — туманно ответил я.
— Откажись. — Савоськин был, как всегда, груб и прямолинеен.
— Почему?
— Слушай, тебя здесь давно не было, ты же ничего не знаешь, — раздраженно начал Эдик. — Пока ты по свету шлялся, тут знаешь какие дела накрутились?! Так что поверь старому другу: откажись и живи себе спокойно.
— Какие дела? — Разговор становился час от часу интереснее.
— Какие, какие… Такие! — Эдик явно злился, что приходится мне все растолковывать. — Сам не можешь сообразить?
— Не могу.
— Ну ты, блин… Тебе того раза показалось мало? Понравился запах подпаленной шкуры? Я тебе говорю, радуйся, что ноги унес! Рядом с Сашкой лежать хочешь? Так не думай, рядом не положат, не тот калибр. В лучшем случае найдут тебя в лесу…
— А в худшем?
— А в худшем — вообще не найдут. Я-то сам по глупости с ними связался, так теперь уж не чаю уйти от них, за горло держат. Да что я тебя уговариваю! Видно, тебе белые тапочки поскорее примерить хочется!
— Стоп, Савоськин, не злись. Ты, вообще, что, меня насчет близнецов предупредить хочешь?
— Ну!
— Так я не дурак, сам давно все понял. А за заботу спасибо. Но белые тапочки мне пока еще рано покупать.
— Ну смотри… И вот еще что… Ты, я заметил, такую фигуристую дамочку сегодня подцепил…
— Ну…
— Ты знаешь, я ее недавно видел… Как бы тебе сказать?..
— Ну и что? Я тоже ее видел.
— Да ты послушай… Я видел ее! Она пыталась войти в квартиру, где раньше жила Инга. Ты же понимаешь, квартира опечатана после всего, что случилось, в ней никто не живет. Может, она из ФСБ?
— Да хоть из ЦРУ, — легкомысленно отозвался я. — А ты-то сам что делал около квартиры Инги?
— Не беспокойся, я ни за кем не шпионил. Так, заходил к одному своему клиенту, должок стребовать. Понимаешь, эту хату Инге сосватал именно я, когда они с Сашкой решили разбежаться, — одна моя клиентка сдавала недорого надежным людям. А позавчера иду мимо — смотрю женщина в замке копается. Увидела меня — отошла от двери, отвернулась и сделала вид, будто ищет что-то в сумочке. Подозрительно!
— Ты ошибся, Эдик, — сказал я почти нежно. Кажется, у Савоськина обострение недавно приобретенной болезни — мании преследования. — Это была не она. Кэтрин не могла входить в квартиру женщины, которую даже никогда не видела. Ты ошибся, Эдик.
— Не веришь, потому что не хочешь верить, — мрачно отрезал Савоськин. — Не хочешь верить — не верь. Мое дело маленькое — я тебя предупредил. А там — как знаешь.
Короткие гудки в трубке запищали остро и тревожно. Я еще несколько секунд меланхолически выслушивал их, задумчиво крутя телефонный шнур. Потом бросил трубку и побрел на кухню класть шампанское в морозилку. Скоро ко мне должна была прийти Кэтрин Мэйфлауэр.
— Катя Майский Цветок, — перевел я ее имя и фамилию и улыбнулся. Ну и дурацкие видения у этого Савоськина!
Пели автомобильные шины, наматывая километры на спидометре, гладкое пригородное шоссе расстилалось ровной широкой лентой, уходящей в темноту. Свет фар выхватывал из подступающего к обочинам мрака очертания деревьев. То и дело появлялись встречные машины, в основном длинные грузовики-фуры, слепили ярким светом. Что за отвратительное дело — езда по ночам, то и дело приходится переключаться с дальнего света на ближний — это ужасно муторно!
Эдик Савоськин прислушался. Мотор работал ровно, успокаивающе гудел — нет прекраснее музыки на свете, чем гул хорошо отрегулированного двигателя. Машина неплохая, почти новая, а досталась задешево — Колька Ломакин потер крыло и загнал ему по дешевке… А сам сейчас рассекает по городу на новой «ауди». Что ж, правильно, директор ресторана должен ездить на солидной машине… «Вот немного войду в силу и себе какую-нибудь иномарочку покруче отхвачу…» — подумал Савоськин и улыбнулся.
Он устроился на сиденье поудобнее, отцепил ремни безопасности (при его толщине это сущие муки), включил магнитолу. Шкала настройки осветилась зыбким зеленоватым светом, полилась тихая завораживающая музыка.
Савоськин улыбнулся. Сегодня пятница, трудовая неделя позади. И какая тяжелая неделя! Позади смерть Абалкина и его похороны, неприятный разговор с близнецами, мучительные два дня, отведенные на раздумья, и еще один разговор — последний. «Нет!» — сказал он им твердо.
Он был горд своим решением. Он не будет потворствовать их грязным делишкам, он не хочет вступать в конфликт с законом, а потом отсиживаться за решеткой за кого-то. У него трое детей, и он хочет, чтобы дети знали — их отец честный человек. Пусть он трудяга, простой мужик, умеющий только работать до седьмого пота, но он честный человек. И никакие посулы и запугивания не смогут его свернуть с прямого пути…
Эдик мотнул головой. Уже поздно, он устал, чертовски хочется спать… Он работал целый день — вытягивал битую «пятерку». Хозяин обещал хорошо заплатить за срочную работу. Что ж, Эдик свою работу сделал. Сделал честно и добросовестно. Честность и добросовестность — это его фирменный знак, кредо его автосервиса. Хозяин «пятерки» расскажет о нем другому, тот — третьему, и к нему потянутся клиенты. Ведь честность и добросовестность — такие редкие качества в наше время!
У него уже сейчас есть постоянные клиенты. Конечно, их пока не так много, всего-то десятка два едва наберется, но и это уже неплохо. Он работает уже чуть больше двух лет, а уже какой успех! Он почти полностью вернул близнецам свой долг — они давали ему сумму «на обзаведение хозяйством». Савоськин прекрасно помнил, как это было…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
