— Стини, слушай, это я, Джонни, — сказал Норт медленно и внятно, чтобы тот понял его. — Стини, ты хочешь вести корабль, неправда ли?
— Да, Джонни, — был радостный ответ. — Ты позволишь мне теперь?
— Ты думаешь, что сможешь, Стини? — напряженно спросил Норт. — Ведь уже годы, как ты не садился за управление.
— Я думаю, что вспомню все, как только возьмусь за рычаги, Джонни!
— Так слушай, Стини, — настойчиво произнес Норт. — Вот что ты должен сделать. Ты должен вести корабль прямо прочь с этой луны. Ты должен итти на «Титанию» и сесть в космопорте Лунного Города.
Стини задал недоумевающий, нерешительный вопрос:
— А что с тобой и остальными, Джонни?
— Мы должны остаться, — объяснил Норт. — Мы не можем уйти с этого пика. Вам надо итти за помощью.
— Но я могу прийти за вами с кораблем, — поспешно предложил Стини. — Я могу прийти и взять вас; тогда мы улетим все вместе.
— Нет, Стини! — настойчиво повторил Норт. — Ты не должен пробовать этого! Здесь нет места, чтобы посадить корабль.
— Но я могу подвесить его достаточно надолго, чтобы вы вошли, — заявил старый пилот своим чистым, детским голосом.
— Не пытайся, Стини! Атмосферные течения здесь ужасны. Никакой пилот не сможет подвесить корабль, не разбившись!
Норт умолк, но ответа не было. Он громко закричал в передатчик своего шлема:
— Стини, слушай меня! Не пробуй этого, иначе убьешь себя и девушек…
— Норт, глядите! — Резкий крик Сиднея заставил Норта быстро поднять глаза.
Там, на юге, над пламенным огненным морем поднималось в дыму какое-то темное тело. Это был огромный продолговатый «Метеор», грохотавшей огненными вспышками своих килевых дюз.
Он ринулся к пику, словно сползая над пламенным лавовым морем. При малой высоте и огромной скорости он, казалось, неизбежно должен был разбиться о пик.
— Стини, назад! — напрасно кричал Норт в передатчик.
Слишком поздно! Огромная масса «Метеора» рванулась вниз к узкой площадке, на которой они скорчились.
Грохот ревущих дюз заглушил даже раскаты грома содрогающейся луны. Корабль падал, падал, чтобы разбиться и утонуть в огненной лаве…
Килевые дюзы изрыгали вниз бешеное пламя, разбивавшее лаву внизу в чудовищный фейерверк огненных брызг. Уравновесившись на этих огненных столбах, качаясь во все стороны в бурных вихрях, мечущихся вокруг него, корабль замер, паря в воздухе.
— Сюда, Норт! — дико взвизгнул Сидней.
Дверь воздушного шлюза парящего рядом с площадкой корабля была всего в нескольких футах от них. Они кинулись к ней. Сидней тащил упрямую глыбу левиума и камня, Норт — бесчувственное тело Дорака.
Казалось безумием думать, чтобы какой-нибудь пилот в Космосе смог произвести здесь, в этих воющих дымных вихрях подвесную посадку — самый сверхчеловеческий из всех пилотских подвигов. Но Стини сделал это! Играя на килевых и боковых дюзах, как на огненном органе, он несколько секунд держал корабль в равновесии…
Норт очутился в шлюзе вместе с Сиднеем Дораком и левиумом. Он захлопнул наружную дверь, распахнул внутреннюю и крикнул хрипло:
— Вверх, Стини, вверх!
Его швырнуло назад, когда «Метеор», словно брошенный гигантской катапультой, ринулся вверх. Выше, все выше, сквозь дым и пепел Громовой Луны, к свободному пространству и дружелюбным звездам…
Нова и Алина рыдали от радости и волнения. Норт прошел мимо них в каюту управления, где Стини сидел, согнувшись, далеко назад отводя рычаг.
Преображенное лицо Стини сияло. Весь пламенный гений его великого прошлого ожил у него в мозгу на те несколько секунд, когда он вел «Метеор», несущийся все дальше и дальше в пространство.
А потом корабль пошел, ровно жужжа, а свободном эфире, под ясным зеленым оком большого Урана, и Громовая Луна стала тусклокрасным шаром, уходящим назад.
Стини беспокойно взглянул на Норта.
— Я сделал это хорошо, Джонни? — с тревогой спросил он. — Неправда ли?
Рука у Норта дрожала, когда он положил ее на плечо товарища.
— Ты сделал то, чего не мог бы сделать никакой другой пилот в Системе, Стини.
Стини улыбнулся, это была счастливая улыбка довольного ребенка.
— Я был когда-то хорошим пилотом, — сказал он.
Монумент
Скрипя каждым бимсом, словно утомленный долгим путем, «Метеор» опускался на ночную сторону Земли. На залитой лунным светом выпуклости внизу огни города казались сверкающим пятном. Вокруг черного пятна космопорта дружески светили красные и зеленые маяки.
Норт медленно посадил корабль. Когда тот сел и жужжание циклотронов сменилось тишиной, он на некоторое время остался в пилотском кресле. Потом, понурившись, вернулся в каюту.
Сидней открыл дверь, и вошли люди, ждавшие снаружи с носилками и машиной. Они положили Дорака на носилки. Ему предстояло пройти длительный курс лечения.
Дорак смотрел мимо всех на Норта, и его бледное лицо было странно напряженным.
— Джонни…
— Поговорим после, Ян, — тихо сказал Норт. — Выздоравливай и отдыхай. Стини, я хочу, чтобы и ты пошел с ними помогать ухаживать за Яном.
Они вышли. Ясные глаза Алины затуманились, когда она посмотрела им вслед. Голос у нее слегка дрожал, когда она повернулась к Норту.
— Ни они, ни все другие старые межпланетники, вроде них, никогда не будут больше нуждаться ни в чем, — сказала она. — Нашего левиума хватит, чтобы обеспечить для них достойную старость.
Сидней сказал Норту серьезно:
— Мне не удалось поговорить с вами в пути, Норт. Но я хотел сказать вам… Неприятностей с проклятой Компанией не будет. Я бросаю их гнусную шайку и буду свидетельствовать, что Алина действительно купила корабль. Дела против нее они поднять не смогут.
За сокровищем явилась вооруженная охрана и бронированная машина. Норт следил за погрузкой, ощущая странное отсутствие волнения.
Сидней вернулся к нему, стоявшему в лунном свете подле корабля. В правильных чертах молодого офицера была нерешительность.
— Норт, есть еще кое-что, о чем я должен сказать вам. Мы с Алиной…
Норт слабо улыбнулся и кивнул:
— Я знаю, Сидней. Мне давно уже ясно, что вы любите друг друга…
Джон Норт остался один в лунном свете у исцарапанного борта безмолвного «Метеора».
Он медленно зашагал через порт к стройной, залитой лунным светом колонне Памятника Пионерам Космоса. Дул порывистый сильный ветер; он доносил звуки подготовки к отлету венерианского лайнера — музыку и смеющиеся голоса пассажиров, празднующих свой отлет в ближайшем кафе.
Но Норт не слышал ничего этого. Он не помнил, как очутился перед высокой колонной, ее сверкающие грани уходили в небо, завоеванию которого для человечества он посвятил всю свою жизнь. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким, как в этот миг.
