— Наверное, я — исключение. Я бедный, как церковная мышь, взять с меня нечего.
Прозорливость жены Влада насторожила. Неужели придуманная нами легенда шита настолько белыми нитками, что изъяны заметны невооруженным взглядом?
Марина хмыкнула, Хотела что-то сказать, наверное, едкое, но вдруг встрепенулась. Лицо ее напряглось, в глазах я уловил тревогу.
— Славик, спрячьте бутылку.
— Что-то случилось?
Ответить она не успела. Я расслышал приближающиеся шаги и, поспешно запихнул бутылку с остатками коньяка в густой куст вечнозеленого самшита.
— Вот ты где, а я уже обыскалась! Пора на процедуры!
Сиделка Марины. Наверное, не только сиделка — строгая не по рангу, холодная, непробиваемая. Может, надсмотрщица?
— Чем вы тут занимались? — вопрос не ко мне, меня для нее не существовало.
— О жизни философствовали.
Марина выглядела огорченной.
— Простите, Вячеслав, я вынуждена вас покинуть. Приятно было пообщаться.
— Мне тоже, — ответил я.
Подождав, пока сиделка откатит коляску с больной подальше, я, словно вор, достал из куста бутылку. Поднес к губам и за один присест, не отрываясь, влил в себя содержимое. Правда, оставалось его не много. Пара глотков, не больше. Как раз достаточно, чтобы прогнать налетевшую тоску и не ощущать себя в стельку пьяным.
* * *
— Молодой человек! Доброе утро! Чудная сегодня погодка, не правда ли?
От беседки, спотыкаясь и рискуя зарыться носом в землю, ко мне спешил плешивый толстячок, которого не так давно Влад выбросил из столовой.
Для полного счастья не хватало только устроить разборки в первый же день пребывания в гостях… — подумал с тоскливой обреченностью. Но, к счастью, опасения оказались беспочвенными. Мужчина успел напрочь забыть об утреннем инциденте.
— Знаете, — затараторил, схватив меня за рукав рубашки, словно опасался, что я сбегу, — здесь так редко появляются новые люди. А всегда хочется с кем-то поговорить, поделиться мыслями или просто разделить компанию. С кем-то свеженьким, надеюсь, вы не обиделись и правильно поняли, что я подразумеваю? Просто здесь мы все как бы варимся в собственном соку и успели изрядно поднадоесть друг другу.
По сравнению с первой встречей, сейчас толстячок не вызывал у меня антипатии. Было в нем нечто живое, искреннее, располагающее.
— Простите, запамятовал, как вас зовут, — не унимался толстячок. — Славиком? Прекрасное имя. А меня Кешей называйте.
— Вы старше…
— Условности! Никому ненужные условности! Мы же станем друзьями, к чему утомлять себя имяреками, тем более что у меня они не совсем удобопроизносимые. Пока скажешь, язык поломаешь.
— Ну почему, Иннокентий Вениаминович звучит солидно, я бы даже сказал — аристократично, — подыграл толстячку, мысленно возрадовавшись, что в этот раз память меня не подвела.
— Вы так считаете? — он расцвел от радости.
Я видел перед собой счастливого человека, его лучезарная улыбка передавала хорошее настроение на расстоянии, и вдруг осознал, что тоже улыбаюсь в ответ. — Вообще-то, я и сам так думаю, но, увы, наше с вами мнение по этому поводу мало кто разделяет…
Сказано было без намека на обиду, весело, задорно. Мол, мы с тобой понимаем, а если кто обделен разумом, так это его проблема.
Нормальный мужик, и что на него Влад взъелся. Вначале я был под влиянием школьного товарища, смотрел на вещи его глазами, по принципу враг моего друга — мой враг. Теперь взглянул с иной колокольни. Иннокентий Вениаминович или Кеша, как он просил себя называть, (трудно с незнакомым человек на «ты») начинал мне нравиться.
— У меня имеется пара капель чудесного нектара. Не закрепить ли столь приятное знакомство? Как говорится, не пьянства ради, а здоровья для…
Отказать ему я не смог.
* * *
Лишь спустя мучительно долгое время я сумел понять, что жуткие, раскалывающие черепушку звуки раздаются не внутри моей головы, а их источник находится снаружи. Это слегка успокоило, но пульсирующие взрывы в мозгах или в том месте, где они должны были находиться, менее болезненными не стали.
Господи, какой же гадостью потчевал меня Иннокентий Вениаминович?
— Хорош же ты, братец, водку лакать!
Могучий бас прогрохотал в самом ухе, накрыл меня децибелами, от чего в голове взорвалось и, подобно сорвавшейся горной лавине, пронесся камнепад, сокрушающий все, что еще оставалось в ней целым.
Чтобы открыть глаза понадобились неимоверные усилия. Свет резанул по глазным яблокам, в голове в очередной раз что-то со скрежетом перевернулось, внеся новую лепту в не прекращающиеся боль и дискомфорт.
Ухмыляющаяся физиономия школьного товарища добавила новую порцию в чашу страданий, пусть не физических — моральных.
Я кое-как слез с кровати и, игнорируя Влада, непостижимым образом сумел добраться до ванной, где долго стоял под холодным душем, который, хоть и не унял боль, но притупил ее, сделал терпимой.
Я надеялся, что Влад меня не дождется, хотя подспудно понимал тщетно. Не просто так он пожаловал, не для того тратил драгоценное время, чтобы посмотреть на мою пьяную рожу.
Предчувствие не обмануло. Влад сидел в кресле возле журнального столика, и улыбка на его лице стала еще шире и еще ненавистней. С издевательской медлительностью он скрутил крышку с пластиковой бутылки, наполнил стакан пузырящейся минералкой и протянул мне. Пузырьки шипели во рту, разрывались тысячью микроскопических снарядов, отталкивались от горла и пытались вырваться через нос.
— Клин клином вышибают.
Голос Влада уже не казался подобием грома, мой слух реагировал на него адекватно.
Влад достал из внутреннего кармана пиджака металлическую фляжку. От запаха коньяка меня передернуло, и я едва сумел погасить рвотный позыв.
— Заставлять себя нужно, — заметив мое состояние, ухмыльнулся Влад. — Любишь кататься, люби и саночки возить, — добавил не совсем уместную шутку и попытался всучить стакан мне в руку.
Я взял его, но сразу положил на столик. Влад пренебрежительно скривился и одним глотком влил в себя содержимое собственного стакана. А мне было плевать на его мнение. Пусть думает, что угодно, я достаточно взрослый и независимый, чтобы поступать не как принято, а как мне хочется.
— Ну и из чего все эти психи? — увидев, что я более-менее пришел в себя спросил Влад.
Я не был готов к разговору. Нашарил пачку сигарет, не спеша подкурил, затянулся.
— Не узнаю я тебя, Славик. Раньше ты таким не был.
Вспомнила старуха, когда по парням бегала. Великий знаток окружающего мира и моей роли в круговороте вещей. Не Владу говорить о том, каким я был, каким стал или какой я есть. Сколько мы не виделись? За это время не то, что характер, мир перевернуться может.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
